Не составило большого труда найти ее. Район куда, я пришел, не был ничем приметен, кроме тюрем "стервятников" и смертников. Я шел к ней с одной мыслью: надо закончить с этим побыстрей, потому что людьми, которые встречаются со смертниками, рано или поздно начнет интересоватся милиция. Холодный путь, ведущий к ее камере петлял коридорами разных корпусов. В блоке "стервятников" меня встретили оскорбительными жестами и выкриками: "Встретился б ты нам в Зоне". "Встретил бы я вас", - подумалось в ответ. Там, где сидели пожизненные и смертники, лишь пара презрительных взглядов и больше ничего.

Она сидела на койке, поджав ноги. Простые джинсы и кофта. Такая маленькая, беззащитная. Где та, которую я знал. С которой мы на пару вынесли столько артефактов, сколько не вынес никто. Где та, которая разобралась со стаей "голохвостых". Черт, та, что сдружилась с безвеким волком.

-Люци, пойми...меня там не было,- с отчаяньем выпалил я. Это звучало как оправдение, но что же это было если не оно. С размаху я ударил кулаком в стену, о чем сразу же пожалел. Сплюнув на пол, я обессиленно опустился на корточки.

Она молчала. Я чувствовал себя, как безумный старец, начавший говорить с камнями в своей кельи. Что мной руководило, когда я шел сюда? Чувство вины, горечь поражения, отчаянье, любовь и еще что-то, что не могло назвать себя.

Мне казалось будто это меня прихватила охрана, будто это я отстреливаюсь, с намерением оставить последнюю пулю себе. Ищу дорогу в темноте. Будто это меня, а не Люци привязывают к электрическому стулу. Я ищу среди свидетелей знакомое лицо, но не вижу его. Сижу на стуле обиженый на себя и хочу...курить.

Я проснулся. С такой же сноровкой, как стрелок достает патрон, достал сигарету. Я встал, ноги жутко затекли. Посмотрел на Люци. Она свесила ноги и глядела на сигарету. Я отдал ей свою честерфилдку, "поле Честера", как мы называли ее в детстве. Глаза Люци потемнели, стали глубоко - темными и словно затянулись паутинкой. Я видел, как курят маленькие дети и их беременные матери. Видел, как от сталкеров в Зоне оставались лишь сигарета и шнурки от ботинков и их товарищи поднимали окровавленные окурки, докуривали, идя дальше. Видел, как умирают старики, выбрасывая окурок своими узловатыми пальцами и "бычок" для них был тем, что они оставили после себя на нашей покалечной земле. Но вид Люци убеждал меня в том, что передо мной не сталкерша-смертница, а демон, древний оракул, знающий все секреты Зоны.

Все закончилось. Жизнь, как дорога. У каждого она своя и своей длины. Кто спешит, тот получит тупик рано. Нашей с Люци целью были артефакты и добыча денег. Нам оставалось совсем чуть-чуть. Теперь все кончено.

-Ты б чего то перехватил, - обратился ко мне моложавый милиционер. Я четко увидел картину того, как этот мент и сотни таких же как он пытаются услужить своему начальству, донести, настучать. Но их сердцу, наверно, никогда не достучится до разума, рассудка. Он, как и сотни других, не дослужится и выше того, что они имеют сейчас. Большинству из них грозит "несчастный случай на работе" или случайное облучение. Самые умные уйдут по собственному желанию и будут бухать. Тупе же пойдут в "стервятники" или в сталкеры.

Я не ответил, но мой вид подсказал ему быстрей оставить нас.

Солнце на западе опускалось, как большой утопленик. Рыжим светом залилась камера. Слабый ветер проникал через решетку и словно ощутив, что он здесь лишний спешил скорей на волю. Люци наконец докурила. Показалось, что с последним дымом выпущеным из ее легких, ее оставили последние силы. Паутина на глазах не исчезла, а как бы невидимые пауки оплели своими сетями всю Люци. Оракул, все о нашей земле, готов был растворится в море вечности. Но он так ничего и не сказал.

Люци снова поджала ноги. Она была похожа на узника в кандалах, но, черт! на ней не было даже наручников. Я встал, накинул на нее свой пиджак, она не шевельнулась.

Открылись двери. Появился полковник, за ним моложавый неудачник и священник.

-Отец Олегий пришел изгнать из сталкершы бесов, - с брезгливостью произнес полковник.

"Из себя лучше б изгнал", - подумал я. Отец был частым гостем кафе "У Марго", которое славилось яркостью своих фонарей и особенно своей хозяйкой и ее девятью дочерьми.

-Отец не будет ждать, - голос мента прозвучал, как рокот водопада.

Я не захотел заострять. Бросил последний взгляд на Люци и вышел.

Луна светила, как лампочка в общественном туалете времен глубокого застоя. Я не знал, куда иду, но думал о ней в моем пиджаке, о том, что остались неизведаные участки Зоны, артефакты, стада "голохвостых" и наряды сопливых милиционеров. Если они есть, то я найду их...непременно...я должен.