Стоянка сталкеров находилась в одном из тысяч небольших лесков, раскиданных хаотично и бессистемно по территории Зоны. Небольшое скопление деревьев имело свои преимущества в качестве места для лагеря: во-первых, его было легко проконтролировать на предмет присутствия или наличия следов присутствия Чего-то, с большой буквы Чего-то, как уважительно называли сталкеры соседей по Зоне, каких бы то ни было, живых, неживых, одушевленных или нет, но соседей. Соседей, которым палец в рот не клади - всего съедят и не подавятся. А во-вторых - какой никакой, а приют, оазис, можно сказать, посреди пустыни, в которой не то что жить - поминать вслух мучительно и неприятно.
Народ подобрался соответствующий. Неприхотливый, ко всему готовый и всему удивляющийся одновременно. Это только сказать легко: "Плавали, знаем, все повидали, ничему не удивимся". Зона быстро отучает от словоблудия и, главное, от квасной самоуверенности и привычке смотреть сверху вниз на окружающий мир. Такие в Зоне не задерживаются. А выход из Зоны - один. Но говорить о таких вещах в кругу сталкеров не принято. Даже в интересе к участи других проявляется не любопытство или жалость, а черствый, как найденная на старом складе буханка, прагматизм. Как умер? Где? Что при этом делал? Ответ на каждый из этих вопросов поможет оставшимся в этом бренном мире (уж что-что, а бренность бытия в Зоне ощущается острее некуда) протянуть еще чуть-чуть, вернуться еще из пары-тройки вылазок, принести то, зачем ходили многие доселе, но не добрались-не донесли. Особенно обидно, когда на обратном пути... происходит Что-то, и все. "Навеки частью Зоны стал", как в песне поется. А песни сталкеров - это не просто слова под импровизированную музыку, это, как встарь - былины со смыслом, "умным сталкерам урок"...

Под вечер начинали подтягиваться стояночники. Кто группами по двое-трое, кто, из самых отчаянных - по одиночке. Кто сгибаясь под тяжестью пустовавших с утреца мешков, кто налегке, но от этого не менее довольный, что вот он, дом. Но не менее настороженный, чем там, на Маршруте - кто знает, что тут могло за день случиться, что могло поселиться. Уж охотников до чужого в Зоне хоть отбавляй. Уже дважды отбиваться пришлось. Дичает народ. Или наоборот, к истокам возвращается, к истине прадавней - кто сильней, тот хозяин. А честный бой - для идиотов и самоубийц.

Понемногу собрались, расселись, определили, кому на часах стоять. Посмотрели друг на друга. Помолчали.

Не все собрались. Одного не было. Ханса Шумахера, для своих Умельца, сталкера бывалого, прошедшего через многое. Но у Зоны своя логика. Естественный отбор - ее прерогатива. На кого Зона пошлет...

- Я видел его, - подал голос Григорий Тарасенко, для своих Громила, молодой, но успевший многое повидать и многому научиться. - На Третьем Шоссе. Мало что осталось. И все такое... пожеванное, что ли... Автомат и тот в дугу скрутило...

При слове "пожеванное" двух сидевших вокруг спиртовки, Колышка и Барсука, передернуло. На них никто не обратил внимания, все снисходительно промолчали: сами такими были. Ничего, Зона из них впечатлительность выбьет в рекордные сроки. Если позволит дожить до этого момента...

- Третье Шоссе... - задумчиво произнес Петр Шукшин, для своих Швец, старший из собравшихся (если судить по времени, проведенному в Зоне). Никто точно не знал, но говаривали, что он входил в гарнизон Четвертых Ворот (Юго-Западных по-старому). Сам он ничего не рассказывал, а расспрашивать у сталкеров не принято - у каждого свой скелет в шкафу и кладбище в подвале, другие сюда, в Зону, не попадают. А если и попадают, так не задерживаются. А выход из Зоны - один-единственный...

- Что Третье Шоссе? - переспросил Вальтер Кросс, для своих Валет. Скользкий тип, но дело свое знал, своих не бросал, добытое не прикарманивал, был честен настолько, насколько позволяла Зона.

- Пожеванное, говоришь, - будто не слыша, продолжал Швец, доставая из одного из нагрудных карманов синюю пачку настоящих, докризисных сигарет. Эти сигареты, запасы коих он постоянно пополнял, служили доказательством его связи с гарнизоном. Бастионы всех Ворот представляли собой смертельную ловушку, лабиринт, в котором немудрено было заблудиться постороннему. А система охраны... Давным-давно поставленные в автономный режим, электронные часовые не щадили никого. Лазерные установки, самонаводящиеся пулеметы, примитивные, но от этого ничуть не менее эффективные ямы-ловушки... А самое страшное, то, что заставляло волосы шевелиться а сердца биться так, что было слышно, наверное, в самом Реакторе - мины-пауки. Небольшие темные диски с четырьмя ножками-липучками, с помощью которых эти зловредные механизмы могли забираться куда угодно. Их опасность заключалась в том, что время от времени они сами собой включались и переползали на другое, совершенно произвольное место, где снова входили в пассивный режим и ждали жертву. Реагировали они, по рассказам того же Швеца, на тепло и движение, после чего прыгали на источник того самого тепла и движения и взрывались. Мало приятного, в общем. Как Швец умудряется проникать туда и выходить живым, оставалось тайной за семью печатями. Один шустрый малый, бывалый медвежатник, спец по системам безопасности, для своих Коромысло, пытался как-то повторить достижение Швеца, но так обратно и не вернулся. А спустя неделю Швец принес в лагерь оторванную с мясом руку того спеца, с выжженным тюремным номером на запястье, и, произнеся многозначительно "Паучки, брат, штука серьезная", повесил руку на ограде, в назидание следующим поколениям сталкеров. Такие своеобразные мемориальные доски были неотъемлемой частью каждого более-менее постоянного лагеря, они служили безмолвным напоминанием об ошибках, которые Зона не прощает, и о том, что никто в Зоне не умирает напрасно. А это не так уже и плохо, если задуматься...

- Да не темни ты, рассказывай давай, - нетерпеливо произнес Антон Никольский, для своих Колышек. "Зелен еще, необстрелян", подумал Швец, молча закуривая от голубого пламени спиртовки. "Нельзя сталкера рассказчика тормошить и подгонять, он сам знает, когда говорить, а когда молчать". Остальные, привычные, сидели и виду не подавали, что предстоящая былина (а она будет, не такой человек Швец, чтобы после столь многозначительных реплик не последовало никакого продолжения) их сколько-нибудь интересует. Барсук и Молот чистили оружие, Волчонок, Цепь и Громила перебирали добытое, Валет, Курок, Лыжня и Рыбак смотрели на спиртовку, на котелок и вдыхали запах похлебки, из чего Зона послала. Швец обстоятельно раскурил драгоценную сигарету (в Зоне сигареты - самая конвертируемая валюта), спрятал пачку в карман и произнес.

- Про Белые Грузовики слышал из Вас кто-нибудь что-нибудь?

Сидящие молча переглянулись, потом Валет неуверенно произнес:

- Да выдумки это все...

Швец посмотрел на него и невозмутимо парировал:

- Зону тоже выдумкой считали...

Теперь внимание всех присутствующих было обращено на Валета. Именно внимание, но не взгляды. Барсук и Молот все так же невозмутимо, чисто автоматически чистили оружие, Волчонок, Цепь и Громила перебирали добытое, Курок с Лыжней и Рыбаком смотрели на котелок с варевом, неопытный Колышек переводил взгляд с Валета на Швеца и обратно. Пока что ему все это было интересно, ново и очень любопытно. Ничего, это пройдет. В Зоне это быстро проходит...

Валет пожал плечами и, опустив голову, продолжил перебирать добытое. Вообще, перебор добытого был очень ответственной операцией. Следовало из груды зачастую "просто так" подобранного "хлама" выудить "полезное", "ценное" и "прочее". И "вредное" не пропустить, ибо "мухоморами" зона кишела так же густо, как и "вкусностями". Тут ухо надо держать востро, и оружие наготове - вдруг этот обломок железной трубы живой?..

Швец затянулся, выпустил облачко сизого дыма, от которого Колышек пару раз кашлянул. Непривычен он был к этому запаху, запаху настоящего курева. Настоящие, докризисные сигареты - это вам не "щипачка", которую сталкеры-"куревары" готовили, высушивая одним им известные травы в только им ведомых количествах. Приготовленную смесь вываривали, сливали воду, после чего делили на строго, до миллиграмма выверенные порции и продавали своим, которые после этого бережно, чтоб не потерять ни грамма, забивали "щипачку" в приличествующую моменту емкость, заливали кипятком (чуть-чуть, чтоб аромат не перебить) и, закрывшись курткой (чтоб "дымок" зря не пропадал), "щипачничали", вдыхая образующийся пар, он же "дымок". И пусть не коробит непривычного к жизненному укладу Зоны это "продавали своим". Чай, не Армия Спасения собралась, а знание и умение за просто так разбазаривать - дураков нет. Как нет дураков пытаться самим сварганить что-либо подобное. А случаи бывали... Так вот, это вам не "щипачка" - недурственная, в общем-то, отрава, но все-таки это не то. Потому за одну настоящую, докризисную сигарету можно купить хоть автомат. Автоматы где только не валяются. И сколько нормальному сталкеру автоматов нужно? Один, два, очень редко три - это тем, кто на Рубеж ходит, где без оружия - конец на месте, а с оружием - очень туго. А сигарет сколько надо? Вот то-то и оно...

- А что такое "Белые Грузовики"? - спросил Колышек.

- Это, брат, одна из самых больших тайн Зоны. - произнес Швец, смакуя сигарету. - Но Вам, так уж и быть, поведаю, раз речь о Третьем Шоссе зашла...

...Давно это было, еще до Кризиса, когда Третье Шоссе именовалось просто - подъездной путь 11, и был это один из пятнадцати подъездных путей, которые вели из Центра во все стороны. 11-й путь вел на юго-запад и, проходя через то, что ныне называется Четвертыми Воротами, пролегал далеко-далеко, и в конце концов приводил на место захоронения радиоактивных отходов, которое уже тогда носило весьма характерное и доброе название - "Дьявольская Яма"...

Искомые радиоактивные отходы реакторного топлива перевозились на шести огромных, специально сконструированных грузовиках, каждый из которых вмещал по много тонн радиоактивной жижи. Выкрашены эти грузовики были в белый цвет...

- Почему? - не удержался Колышек, и тут же осекся. Ибо почувствовал, что, хотя все занимаются своим делом (чистят оружие, перебирают добытое, следят за котелком), но внимание всех переключилось на него, и все, не произнося ни слова, говорят ему "Не перебивай, заткнись и знай свое место".

- Почему? - переспросил Швец, выпуская облачко дыма, - на случай, если система защиты и контроля (настоящее произведение искусства, доложу я вам!) не доложит об утечке, протекание на белом корпусе будет особенно заметно, и потому его можно будет обнаружить просто визуально... Но это так, из области фантастики, ибо грузовики эти - настоящие танки, бронированные крепости на бронированных колесах. Это вам не хухры-мухры. Они должны были выдерживать все. И выдерживали, надо заметить...

...Так вот, годами возили они отходы на захоронение и горя никто не знал. Но вот однажды, уже после Кризиса, который грузовики пережили, ибо как раз тогда выгружались в "Яме", понадобилось какому-то умнику вывезти из Лаборатории №3 (Вы ее знаете, скорее всего, как Цистерну) секретную субстанцию, над которой там трудились лучшие умы химии и биологии. Как она называлась официально (конечно, официально ее вообще не существовало, но название какое-то у нее было, само собой) никто не знает, кроме тех лучших умов (которые Кризис не пережили) и того умника (который не признается), но в Зоне его называют Мутагеном. Слыхали, а?

О Мутагене сталкеры слыхивали. О Мутагене ходили легенды. Говаривали, что Цистерна заполнена им целиком, что это не просто густая жидкость, а живой организм, со своими мыслями чувствами и потребностями. Гастрономическими. Но питается он не в привычном человеку смысле слова. Для него питание - это превращение предметов в частицу себя, точнее, в передаче им своих свойств живого организма. Предметы, механизмы - все начинало жить своей жизнью...

- Так вот, - продолжал Швец, мучая сигарету, - решили для этой цели те пресловутые грузовики приспособить. Выбор, надо сказать, закономерен - это были самые надежные из использовавшихся тогда для подобных целей машин, отлично зарекомендовавшие себя многолетней безупречной службой. И вот посадили на них лучших водителей (Зона, все-таки) и поехали они в Цистерну.

Добрались практически без происшествий. Докладывали, правда, о разных аномалиях, но это никого не удивило - Зона все-таки. Главное, что машины ехали и все было в порядке. А от всего остального они были защищены...

Приехали, значит, в Цистерну. Начали этот самый Мутаген загружать. Расфасован он был в специальные контейнеры, так что заливать его не пришлось. Просто в каждый грузовик впихнули по два контейнера. Там их еще оставалось штук пять, но за ними решили вернуться потом. Погрузились, в общем, и в обратный путь...

...Что в пути произошло - загадка полная. Зона - она такая, загадочная. В общем, в последний раз, когда водитель грузовика номер шесть вышел, или точнее будет сказать, смог, умудрился выйти на связь, он сообщили нечто совершенно непонятное. Судя по звукам, он с кем-то дрался. При этом в эфир он прокричал следующее: "Оно живое, оно хочет меня убить...". На этом связь оборвалась. При этом ничего подобного водители других грузовиков не сообщали. Какое-то время. Потом история повторилась...

Сталкеры молчали. Правда, это молчание уже было не обычным вежливым вниманием. Они перестали чистить оружие, перебирать добычу, смотреть на котелок. И не потому, что закончили свои обычные дела. Автомат Барсука был разобран наполовину, а его рука с щеточкой замерла над спусковым механизмом. Нерассортированные кучки добычи возвышались рядом с Волчонком и Цепью. Курок, Лыжня и Рыбак смотрели на котелок, но не видели его. Если бы видели, то заметили бы, что надо подбросить в огонь еще кусочек твердого спирта и помешать варево, а то загустеет. Они слушали. Они боялись слушать. Они понимали, что с этого момента их жизнь разделится на "до" и "после". Безвозвратно и необратимо...

Швец затушил окурок о подошву и посмотрел на своих благодарных (или не очень, это как посмотреть) слушателей и сказал.

- Что-то похлебка застоялась.

Лыжня, словно проснувшись, схватил ложку и принялся помешивать начавшую густеть жижу, в то время как Курок полез в рюкзак за сухим спиртом. Конечно, ничто не мешало сталкерам развести нормальный костер - вон веток сухих сколько вокруг... Ничто, кроме страха за свою жизнь. Яркий огонь - маяк не только для своих... Да Зона его знает, что с этими ветками произошло и происходит. Сухие, а попробуй хоть одну сломай. То-то же.

Слова Швеца заставили всех очнуться и продолжить или довершить дела. Молот быстро собрал автомат. Очень быстро. В почти полной темноте. Он это умел, как никак, а кадровый военный, подполковник, кажется. Интересно, что он сделал? За что здесь? Спрашивать неудобно, да и не скажет ничего. Был у них тут один, Петя Сверчук, для своих Заноза - уж очень любопытен, ко всем с расспросами приставал. Пошли они один раз вместе с Молотом за оружием на Поле Брани (там, где части регулярной армии подавляли выступление частей той же регулярной армии, принимавшие участие в ликвидации Кризиса и сочтенные "потерянными" - страшное слово для понимающего и помнящего). Так вернулся один Молот. Сказал, что Заноза на мине подорвался. Что ж, ничего необычного, вполне в его характере - увидел что-то интересное, решил рассмотреть поближе... В Зоне провел три недели и два дня. Долго не задержался. А кто докапываться станет? Мина так мина. Могло быть и хуже. А так - хоть не мучался. Мины на Поле Брани мощные...

Другое дело, что там они весьма редко встречаются. Но у Зоны свои правила и своя теория вероятности.

Когда все наконец расселись обратно и угомонились, Швец продолжил.

- ...Повторилась, значит, история. Почти те же слова. Сначала у пятого, потом у четвертого и так далее. До первого. И тишина, лишь помехи в эфире. А потом и они прекратились...

Ну, ясное дело, на Четвертых Воротах смятение. Что случилось, что за слова непонятные? И нет чтоб один. Тогда еще можно понять - спятил, перегрелся (в ноябре!), ну или перемерз (с обогревателем в кабине!), в общем один - такое дело. Но сразу все ШЕСТЬ! Если совпадение, то какое-то мрачное, страшное и невозможное. Значит, закономерность...

А что везут - неизвестно (никого на Четвертых Воротах, ясное дело, в подробности не посвящали). Но ясно всем, что груз опасный. Для перевозки кирпичей такие грузовики не нужны - обычными бы справились. Так что что-то тут, ребята, не все чисто...

Спорили, спорили, ругались, матерились как вдруг...

Грузовики. Шесть. Едут...

- К-куда е-едут? - не выдержал Колышек. Теперь все посмотрели на него в буквальном смысле, и он затих. Но видно было что он боится. Сталкеры страх товарища чувствуют. Обязаны чувствовать. В зоне много всего. А напарник-паникер опасней гравитационной ловушки. Ее хоть можно обнаружить, а что она делает - все знают. А что взбредет в голову запаниковавшему напарнику с автоматом - Зона его знает...

- Спокойно! - громко сказал Валет Колышку. - Сказки на ночь испугался! Хе! Теленок...

Все молчали. Хорохорился Валет. Самому страшно, аж мурашки по коже. И пот на лбу, блестящий в свете огня спиртовки - лишнее тому подтверждение.

-Куда едут? - переспросил Швец. - Известно куда. К Воротам. По Шоссе. Что ж тут непонятно. Так я продолжу?

Все одновременно, не сговариваясь, кивнули. А Барсук чисто механически, инстинктивно придвинул автомат поближе...

- Так вот, значит, едут грузовики. Чинно так, строем, на положенной скорости. А Шоссе все ж не прямое, как стрела, повороты имеются. Так что повернуть они как-то смогли. И кто-то или что-то ими все-таки управляет. А водители на связь не выходят и на вызовы не отзываются.

Вся застава - в ружье. Залегли, автоматами-пулеметами ощетинились. Гранатомет нацелили. Только слишком на это не надеялись - знали, что грузовики те просто так не возьмешь. Уж чего-чего6 а брони на них хватало...

И вот метров за триста до ворот грузовики останавливаются, после чего разворачиваются в шеренгу и стоят.

И застава стоит. Точнее, лежит.

И тишина.

Командующий гарнизоном, светлая голова, не нашел ничего лучшего как скомандовать "Огонь!". Нервы не выдержали. Военный все-таки. А у них как: сначала стреляй, потом думай.

Открыл гарнизон огонь из всех стволов...

Ну грузовикам-то хоть бы хны. Им пули - что слону дробина. Постояли чуток под пулями и вдруг...

...А радист себе знай все это время приемник крутил, на всех частотах водителей вызывал. И вот поймал частоту, на которой ЧТО-ТО передавалось. Правда, от кого и куда - непонятно. Щелчки какие-то, треск. Лучше, чем ничего, но все равно ничего не разобрать...

...И тут как ножом по стеклу - пронзительнейший писк, радист чуть не оглох и умом не двинулся. Но из кресла выпал. А грузовики резко развернулись (да-да, резко, почти на месте, а ведь громадные были!) и умчались по дороге обратно.

Вот такая история.

Швец умолк, достал миску и ложку и принялся накладывать себе порцию похлебки.

- А что же дальше? - голос Валета ощутимо дрожал. Точнее, даже не голос, а шепот. И лоб всеми цветами радуги переливается.

- Дальше? А Зона его знает. Но вот что я вам скажу... Послали, недолго думая, вертолет за грузовиками. Пилот докладывает - вижу, движутся по дороге, строем. Потом вдруг остановились, повернулись к вертолету передом и...

Все, пропала связь. Намертво.

А на следующий день гарнизон расформировали и отправили кого куда. Командира гарнизона и радиста - в Зону...

Сталкеры молча ели, не чувствуя вкуса. А зря, похлебка на этот раз удалась. Но им было не до похлебки...

- Так ты это от них услышал? - спросил Колышек за всех, так как этот вопрос в данный момент интересовал всех.

- Да, можно сказать и так, - кивнул Швец, доедая свою порцию.

"Так вот откуда он так хорошо знает Четвертые Ворота", подумали все сталкеры разом, но никто не проронил ни слова. Даже Колышек.

Швец доел, вытер губы пятерней и облизал пальцы.

- Удалась похлебочка-то! - довольно воскликнул он. Причем чувствовался в его голосе некоторый оттенок злорадства - как-никак, а увлек, поймал на крючок аудиторию. Не выдержат. Спросят, что же дальше...

- Так что дальше-то, - на этот раз вопрос задал невозмутимый обычно Лыжня, который уж чем-чем, а терпением своим мог похвастаться.

- А дальше ничего, только вертолет тот самый несколько раз видели. Летает себе, кружит. Охотиться, надо полагать...

Валет очень громко сглотнул.

- А сам-то ты что думаешь? - снова подал голос Лыжня.

- Я-то? Про Мутаген вы слыхали. Я думаю, что протек контейнер в шестом грузовике. И ожил грузовик. И водителя своего убил. И другие грузовики заразил. А тот визг непередаваемый - это они между собой разговаривали, и один из них скомандовал отступление, и они отступили. А потом и вертолет заразили. Вот так-то.

- И Умелец пал их жертвой? - вопрос Курка.

- Да. В пользу этого говорит, во-первых, то, что его нашли на Третьем Шоссе, во-вторых, что он был пожеван, в-третьих, что его автомат был скручен в дугу.

- Ну первое, допустим, понятно, - сказал Громила, который, как нашедший труп Умельца, имел сейчас больший вес, чем остальные, - Третье Шоссе, если верить тебе - их вотчина. А второе?

- А как по-твоему Белые Грузовики питаются? - спросил Швец.

- Они что, его как жвачку использовали? Пожевали и выплюнули?

- Да, именно как жвачку. Они, или точнее, один из них, выжал из него все соки, а потом выплюнул остатки.

Громилу покоробило от того, насколько спокойно Швец обсуждал процесс съедения Умельца, с которым не раз ходил бок о бок и с которым никогда не враждовал.

Будто прочитав его мысли, Швец ответил.

- Тебя коробит, что я так спокойно об этом рассуждаю? Побудь в Зоне с мое, и ты привыкнешь. Умельца не вернуть. А из его смерти надо выжать, извините за это слово, максимум пользы для нас, чтобы мы были готовы...

- К чему? - спросил Колышек, которого крупно трясло. А что поделать, кому приятно слушать разговоры о кулинарных свойствах товарища, который еще вчера ходил, разговаривал, ел, как все, а сейчас его нет, и он никогда больше не вернется, не подсядет к костерку на спиртовке, не протянет руки к огню и не похвалит похлебку...

- Вы же знаете, каким сильным был Умелец, - начал издалека Швец, - для него ничего не стоило припереть в лагерь ионную батарею. На нее многие точили зубы, но тяжела была, зараза. А он допер! И не надорвался, что главное. И автомат в бараний рог скрутить ему тоже ничего не стоило...

- Погоди-погоди, ты что хочешь сказать, - Валет уже не шептал, но голос его был сиплым и хриплым, - ты хочешь сказать, что он сам сломал свой автомат?

- Да. Но не от того, что он спятил, и не нашел ничего другого, к чему применить свою силу. Это не он спятил. А его автомат. А грузовики на короткой ноге с Мутагеном...

Каждый молча посмотрел на свой автомат и представил себе, как этот безжизненная, неодушевленная железяка вдруг оживает, умнеет на глазах, смотрит на него, своего недавнего хозяина и думает "Какой вкусный!"...

...Колышек с криком отбросил свой автомат и попытался уползти куда-нибудь подальше в лесок, но сидевший рядом Молот моментально ударил его в челюсть, послав в глубокий нокаут и выбив пару зубов. Никто не протестовал. Они бы сделали то же самое. Просто Молот оказался ближе всех и шустрее...

Сталкеры, оглушенные рассказом Швеца, расходились, точнее, расползались по палаткам. Им почему-то не спалось. Каждый ловил себя на том, что либо смотрит на автомат, час назад казавшийся верным другом, а сейчас таивший в себе угрозу для жизни, либо прислушивается, не ревут ли поблизости двигателями Белые Грузовики и не летит ли пресловутый вертолет...

Один лишь Швец не прислушивался. Он знал, что ничего не услышит. Какие двигатели? Внутренности грузовиков и вертолета - давно уже не шестерни и металлические трубки, а нормальные, животные органы. А по их сосудам и жилам течет Мутаген. А фары... Ну какая, скажите на милость, лампа будет работать пятнадцать лет?

Но все-таки он не чувствовал отвращения к этим исполинским, прекрасным машинам. То есть, животным. Люди же не испытывают отвращения к тиграм, крокодилам или акулам просто потому, что они хищники. Они едят, чтобы жить. Как люди, не больше, не меньше. Вот и Грузовики так же. Они не убивают ради удовольствия, от нечего делать или ради денег. Убивают только от голода. Или для самозащиты. И поддерживают мир и спокойствие на своей территории. Так и просится - "Белый Грузовик - символ мира"...

...Среди ночи Швец проснулся в холодном поту. В ушах его стоял все тот же дикий, пронзительный звук, который тогда, пятнадцать лет назад, проник в его мозг через наушники гарнизонной рации. Этот звук часто всплывал в его памяти, заставляя просыпаться и потеть. И он знал, что от этого никуда не деться. Этот звук будет с ним до самого конца...