Сидорович орал, как потерпевший. Подумаешь, стащил колбасу с бутерброда, на ней что, Зона клином сошлась? Сам вон какой откормленный, а поделится жалко. Я смотрел на него из-под табурета, оценивая ситуацию. Может, улизнуть по-тихому? Хлопнула дверь – это на крики барыги прибежал охранник. Сидорович сказал что-то резко, показывая на меня толстым, как сосиска пальцем. Следующее, что я увидел, – ухмыляющаяся физиономия Клима. Страшное, скажу вам, зрелище. Но Сидорович с веником еще страшнее, а потому я позволил схватить себя за шкирку и вытащить на свет божий.
– Иди сюда, маленький проказник, – Клим подхватил меня и, особо не церемонясь, понес в сторону выхода.
– Черте что, – недовольно буркнул Сидорович. – Развели тут зоопарк. В следующий раз...
Дослушать угрозу я не успел – Клим затрусил вверх по лестнице и вышел из бункера. Опасность миновала, теперь можно и на свободу. Я извернулся, пытаясь вырваться, но не тут-то было. Клим только хохотнул, тряхнул меня, прижимая крепче. Он все дальше уходил от бункера в сторону домов. Наконец остановился возле деревянного забора и наклонился, бережно опуская меня в траву.
– А ты еще легко отделался, – усмехнулся он. – Но больше не попадайся, а то дядя Сидорович опять веником отлупит.
Он потрепал меня по голове. Хороший все-таки человек, Клим, руки у него грубые, больше привыкшие гладить цевье автомата, но сердце доброе. Никогда меня не обижает.
Запах еды щекотал ноздри, звал за собой туда, где сталкеры что-то жарили на костре, я собрался было направиться к ним, но вдруг вспомнил, что возвращаться домой еще не время. Сегодня есть дела поважнее. Ночь медленно вступала в свои права. И почему ее здесь так не любят? Прекрасное время суток, для приключений – самое то. Я давно заметил, что если отойти от деревни, все меняется. Пропадает чувство защищенности, нюх обостряется, становясь более восприимчивым к запахам, которые приносит ветер. Большинство из них были незнакомы. А те, которые я знал, вселяли тревогу. Запах пороха, крови... и еще чего-то гнилостно-сладкого, как подпорченная груша. Я шел, прислушиваясь к своим ощущениям, ориентируясь скорее по ним. Там, словно на карте, был проложен уже давно изученный маршрут.
Услышав рык, я припал к земле. Но мысль, которую я почуял острее любого звука, была хорошей.
«Не бойся».
Легко сказать, когда ты – огромный, уверенный в собственных силах, зверь.
Она вышла из тьмы, позволяя себя увидеть. Черная, гибкая, словно кошка. Настоящая хищница. Когда открываешь ей свои мысли, возникает странное чувство, будто тебя затягивает в холодную, липкую трясину. К этому невозможно привыкнуть. Можно только поверить на слово.
«Не бойся. Я тебя не трону»
Как и в первый раз, как и каждый раз – дрожь, пробирающая до кончика хвоста. Страх перед мощью и порочной вседозволенностью. Восхищение. Она прекрасна.
«Ну здравствуй»
Она склонилась так низко, что ее глаза оказались на одном уровне с моими. От нее знакомо пахло полынью и утренней росой. Я не выдержал, лизнул ее в нос.
«Я тоже соскучилась, малыш»
«Ну что, пойдем?»
Молчаливое согласие – и вот мы уже бок о бок, она идет, грациозно переставляя лапы, а я – бегу трусцой. Иначе не поспеть. Времени на поиски и так мало. А надежды на успех – еще меньше. Она ищет своего ребенка. Я – свою маму. Нас объединяет только это.
Вдвоем ведь искать веселее.

На следующее утро я принес Сидоровичу дохлую мышь. Пусть порадуется.
– Не пойму я, Крест, зачем он тебе? – Драго поднял вилку с наколотым на нее кусочком тушенки, заставляя меня встать на задние лапы. – Только гадит, жрет и спит. Бесполезный комок шерсти.
Мы сидели в баре. Точнее, это сталкеры сидели, а я заглядывал в глаза Драго, клянча обворожительно пахнущее мясо. Тот ухмыльнулся и отправил тушенку в рот. Я проводил вилку завистливым взглядом и отвернулся. Ни стыда не совести.
– Не, брат, ты не прав, – Гречка подтолкнул его локтем. – Он у нас еще и мышелов оказывается.
Сталкеры заржали. Я удивленно посмотрел на них и принялся вылизывать жестяную банку. Бесполезное занятие – только язык поранил об острые края. Обиженно фыркнув, я попытался спрыгнуть со стола, но Хозяин вовремя выставил ладонь. Я ткнулся в нее, ласкаясь.
«Ну же, обрати на меня внимание».
Это всегда срабатывает. Хозяин погладил меня за ухом, провел пальцами по шерстке, и я благодарно замурлыкал, выгибая спину.
– Ага, видели бы вы физиономию Сидора, – рассмеялся он.
– А ты молодец, кот, ничего не скажешь, – Драго утер проступившую слезу.
И снова меня все тискают. С чего они вообще взяли, что мне это нравится? Я упал на спину, чтобы было легче отбиваться, поднял вверх лапы, выпустил коготки. Но рук было слишком много. Я царапался и кусался, понимая, как жалко сейчас выгляжу. Хозяин улыбался. В такие моменты я замечал что-то странное в его глазах. Будто растаявшие льдинки блестели на солнце. То же самое я замечал, когда он гладил меня и говорил ласково: «Кот». Не знаю я, как люди это называют, но мне нравится такой его взгляд.
Я сделал то, чего он от меня ожидал, – куснул за большой палец. Но легонько так, игриво. Он смотрел и улыбался, а я понимал, ради чего все это. Ради улыбки Хозяина. Что может быть важнее?

Я догадывался, что все это бесполезно. Но с наступлением ночи меня неудержимо тянуло в Зону. Бродить по невидимым тропам, беззвучно кричать в темноту. Только бы не сидеть на месте. И я выскальзывал из объятий Хозяина, из тепла его рук – навстречу враждебному ветру и неизбежности.
Она находила меня сама. Направляла мыслью, вселяла надежду. Ее присутствие волновало и одновременно давало чувство защищенности. Мутанты Зоны не смели приближаться, когда мы бродили вместе по ночной Зоне, я видел их только мельком. И совсем не боялся.
В ту ночь она впервые подошла к деревне так близко. Я ощутил ее присутствие сразу, но холод и беспорядочность хлынувших в душу мыслей сбивали с толку, не позволяя опомнится. Что-то случилось. И она была в отчаянье. Я подбежал к двери, поскреб ее, привлекая внимание Хозяина.
– Опять на прогулку? – он отложил рюкзак и встал с кровати.
Подошел, но выпускать меня не спешил. Я поднял голову, беспокойно завертелся.
«Ну пожалуйста, это очень важно»
– Не в этот раз, – Хозяин присел на корточки, попытался взять меня на руки, но я лишь жалобно мяукнул.
– Что, сильно приспичило? Ну ладно, – он выпрямился. – Только погоди, я с тобо...
Едва дверь открылась, я бросился бежать. Он окликнул меня, но я не остановился.
Нельзя, чтобы ее кто-то увидел.
Я проскользнул в щель между досками забора и побежал наугад, чувствуя, как стремительно сокращается расстояние между нами. Она вышла навстречу из ближайших зарослей. Замерла, не решаясь подойти ближе.
«В чем дело?»
«Люди», – бросила она, раздраженно махнув хвостом.
И столько ненависти было в этой мысли, что я невольное поежился. Образ, возникший перед глазами, разительно отличался от моего собственного восприятия людей – в нем воплотилось нечто, напоминающее сгусток мрака, вроде бы такого понятного и объяснимого, но вместе с тем и смертельно опасного, коварного, безжалостного. Я удивился.
«Он совсем другие»
И попытался передать ей образ своего Хозяина, но она была слишком взволнована, чтобы понять его правильно.
«Я ухожу», – заявила вдруг она.
«А как же наши поиски?»
«Это бесполезно»
«Тогда зачем ты пришла?»
«Идем со мной»
Мольба, с которой она это сказала, потрясла меня, унося на мгновение в прошлое.
Пять рыжих комочков и ускользающий образ. Кошка оборачивается, смотрит.
«Идем», – торопит она меня.
У нее глаза цвета неба. Как и у меня.
«Ты согласен?»
Я не успел ответить. Позади вспыхнул свет фонарика и раздалось знакомое «кис-кис-кис». Я испугался, но лишь на миг. Наконец-то я познакомлю ее с Хозяином! Тогда она увидит, какие люди хорошие, и не станет убегать.
Я призывно пискнул и тут же испуганно сжался, когда она страшно взревела в ответ на зов моего Хозяина и прыгнула вперед.
«Человек!»
«Постой, он тебя не обидит!» – крикнул я.
Но она уже неслась к Хозяину. Автомат в его руках – та самая безобидная игрушка, ремнем которой я еще с утра играл – ожил, выплюнул огонь и трескучий, режущий слух звук. Я не понимал, что происходит, ужас человека, зверя и мой собственный слились воедино, сплелись узлом, больно ударяя, путая мысли. И все же одной удалось вырваться из клубка сцепившихся чувств, окрепнуть, взлететь, как занесенный для смертельного удара нож.
«Умри!»
«Нет!»
Я бросился к Хозяину, растянувшемуся на земле, загородил его собой. Занесенная лапа так и не опустилась, замерла.
«Не мешай!» – услышал я раздраженный рык.
Хозяин стремительно слабел – я почувствовал, что жизнь покидает его, мысли блекнут, растворяются в боли. И вдруг понял, что он важнее всего. Важнее даже прошлого, которого я и не помнил толком. Он – настоящее. И я нужен ему. Здесь. Сейчас.
«Уходи»
«Это твой ответ?»
Теперь ей тоже стало больно. Гораздо больнее, чем от пуль, прошедших навылет сквозь тело. Ранения заживут. Все, кроме одного – того, что задело сердце гораздо раньше. Гораздо глубже.
«Его не вернуть»
Она и сама уже это поняла. Попятилась, а потом развернулась и бросилась бежать.
«Прощай»
Она не ответила, а через минуту я и вовсе перестал ощущать ее присутствие.
Ушла. Я подошел к Хозяину. Его мысли успокоились, сжались в тугой комок. И больше не двигались. Я забрался под его руку, улегся, прижимаясь. Положил голову на сложенные лапы, зажмурился.
Я вспоминал тот день, когда я впервые увидел его. Было пасмурно, и целый день лил дождь, я сидел у забора, который казался мне границей этого недружелюбного серого мира, жался к нему, пытаясь согреться. Но доски были холодными, а трава сырой, и я дрожал всем телом. Потом из сплошной стены дождя показалась тень. Такая же серая, под стать Зоне. Испугаться не успел. Руки подхватили меня, оторвали от земли. Человек прижал меня к себе так бережно, что я сразу понял – не обидит. И стало так уютно, будто накрыли с головой одеялом.
Теперь же я лежал рядом с Хозяином, пытаясь отдать, вернуть назад все то спасительное тепло, которым он когда-то поделился со мной. Если получится – пусть даже мне опять станет так же пусто и одиноко на душе, как тогда, – только бы он жил. Ведь без него и моя жизнь потеряет смысл.
Я вдруг услышал хруст ветки. Кто-то шел...
«Помогите!» – крикнул я, поднимая голову.
И меня услышали.

Я замер на пороге, прислушиваясь. Если заметят – мне несдобровать, здесь лазарет, а Медик, похоже, совсем двинулся, не любит он животных, точно знаю. Говорит, что они людей постоянно калечат. Врет он все.
– Хорошо, что кровь успели вовремя остановить, – сказал этот блюститель чистоты. – Ранение серьезное, пролежи он там еще минуту, и был бы уже не жилец.
– Мы вовремя подоспели, – ответил Драго. – Я как раз патрулировал ночью, а тут слышу – рев и стрельба. Как вы думаете, что это было?
– Кровосос, – пожал плечами Медик. – Матерый и в край обнаглевший кровосос. Это ж надо, раньше на Кордоне безопасно было, а теперь кровососы пожаловали.
– Крест утверждает, что это была химера. Когда мы его нашли...
– Бред, – отмахнулся Медик. – В кровососа я еще могу поверить, но чтоб химера.
– Вот и я говорю, бред, – Драго задумчиво поскреб подбородок и добавил тихо. – Будь там химера, она бы его сразу и прикончила.
Медик согласно кивнул. Воспользовавшись моментом, я проскользнул в маленькую комнатку справа. Здесь пахло какой-то лекарственной дрянью. Я подбежал к кровати и запрыгнул на нее. Хозяин спал. Я устроился у него на груди – буду охранять покой, но он вдруг открыл глаза.
– Кот, – шепнул Хозяин еле слышно.
Я ткнулся лбом в его раскрытую ладонь. Он гладил меня, приговаривая:
– Кот, котейка... бесполезный ты мой комок меха.
И целовал в нос.
Я так и не понял, что значит «бесполезный». Но наверняка что-то очень хорошее, потому что, произнося эти слова, Хозяин каждый раз улыбается. Ладно, буду «бесполезным». Ведь главное – его улыбка.
«Люблю тебя, Хозяин...»
Он не может это услышать. Но я знаю – он чувствует. И когда он шепчет что-то мне прямо в ухо, я не понимаю. Но его ласковые прикосновения, его тепло и забота – вот вся та любовь, которую не выразить словами.
Просто ей не нужно слов.