Чернобыльская АЭС. 9 ноября 2006 года. «День открытых дверей ЧАЭС». Многие знают этот термин еще с советских времен – он означает специальное мероприятие в организации, повседневный доступ к которой обычно закрыт. В этот день приглашенные лица могут заглянуть в места, недоступные для обозрения в остальные дни… Но Чернобыльская АЭС объект еще тот… кроме того, что объект режимный, обусловленный атомной спецификой, но объект печально известен произошедшей на нем самой большой техногенной катастрофой человечества. Открытость такого объекта может означать только одно – говоря простыми словами – на объекте все в порядке, прятать нечего.

- «Все идут на БЩУ?» - громко спрашивает журналистов Ирина Ковбич, главный распорядитель семинара. В - ответ молчаливая тишина. – «Хорошо, по машинам».

Как я себе это представлял:

Мое представление о БЩУ-4 было скорее эмоциональное, чем техническое. Технически это просто комната, в которой сосредоточились «нервы реактора», выведенные на пульты и табло. А вот через эмоции я пропускал эту комнату много раз – я был то одним из операторов БЩУ в одном сне, то воздушным невидимым наблюдателем, зависшим в дальнем углу этой комнаты, из которого видна вся комната в другом сне. Один раз я даже увидел себя Дятловым – отдающим распоряжения до того и после... Но во всех снах без исключения я переживал один и тот же момент – 30 минут до аварии и 30 минут после взрыва…Просыпаясь в холодном поту всякий раз после такого сна, я долго сидел среди ночи на кухне с сигаретой, представляя весь ледяной 3-х секундный ужас момента , когда ты понимаешь, что обратной дороги УЖЕ НЕТ. Что произошел ВЗРЫВ АТОМНОГО РЕАКТОРА. Что это не техническая неполадка, не локальная авария, которую возможно удастся замять, скрыть, в крайнем случае, получить нагоняй от начальства – это КАТАСТРОФА. Что за ней НЕИЗВЕСТНОСТЬ, слепая, неизведанная никем, неизвестность. В тебе вариантов продолжения момента немного – жить, этой надеждой человек живет всегда, умереть, но когда же это наступит, если я до сих пор живой. Все, вариант медленной мучительной смерти от лучевой болезни или от последствий облучения тогда никто не рассматривал…

-А как же родные, которые всего в 2 километрах от станции? Что будет с ними? С маленьким сыном, мирно сопящим сейчас в своей кроватке, с женой, которая доверила тебе все, надеясь на тебя…

И еще я часто представлял себе конструктора реактора, вернее не самого изобретателя, а светило тогдашней советской науки академика Александрова, одного из авторов Чернобыльского реактора… Его чувства мне были неподвластны к пониманию…

Кто виноват? Извечный вопрос истории, особенно истории катастроф. Человечество платит огромные людские жертвы в обмен на блага цивилизации. Одни только автомобильные катастрофы ежедневно уносят десятки тысяч жизней. Чего тут на Чернобыльской атомной - несколько погибших… Но вы пройдите по коридору 4 блока…вам все сразу станет ясно.

Машина остановилась у большого ярко-синего современного здания, по виду – один из административных корпусов …например табачной фабрики. «Санпропускник 1430» Похоже, что цифры в названии означают сан-пропускник на 1430 мест.

Почти как профилакторий или гостиница – на Х мест… только места здесь очень маленькие …попросту говоря – шкафчики.

Любопытные взгляды двух «камуфлированных» охранников на толпу гражданских с огромными телевизионными камерами. Резкие и четкие команды Ирины – Все получают сменную одежду. Работницы санпропускника действуют быстро и четко …Пара минут и все шестнадцать человек с комплектами нижнего и верхнего белья, носок, ботинок, перчаток, головного убора и каски уже переодеваются, дружески подшучивая друг над другом и не забывая фотографировать смешно одетого товарища.

Напряжение начинает нарастать с передвижением по коридорам санпропускника.

Идеальная чистота производит неприятное впечатление, кажется что даже в операционной грязнее…СТОП …ярко розово-фиолетовая вода перед стеклянной дверью на выходе… Первый вопрос себе: «Зачем?»… Ответ потихоньку выкарабкивается сам собой из сопоставленных фактов: После посещения реактора нужно в этот раствор наступить, чтобы не нести «радиоактивную грязь» в здание. Все просто, но когда ты перешагиваешь эту ванну с водой, поневоле мысли начинают крутиться вокруг саркофага: - Сейчас я буду ТАМ.

До реактора метров 200 …16 смешных человечков идут к нему – но почему-то никто не смеется и не шутит…

Перед входом в первое здание вся обочина усыпана «лепестками» - сигнал, что до сих пор мы шли по относительно безопасному месту …

Вход на КП… никелированный турникет во весь рост…перепрыгнуть как в метро ни малейшего шанса… Но сегодня для нас «день открытых дверей» …Прошли …

Через несколько метров – еще одна «будка» - еще один турникет… Система охраны продумана до высшей точки… Мысль о самовольном проходе даже не приходит в голову…Жаль, что с нами не было американцев… Хотя, ранее были, но почему-то об этом никто не написал…или просто промелькнуло незамеченным…ладно, не о них сейчас…

Нас отделяет 50 метров от здания 4 блока. …последние метры…Вот она – вентиляционная труба 3-го и 4-го блоков…

- «Осторожно – прямой прострел» голос одного из сопровождающих. – «Прячьтесь за стену»…

Шутку восприняли всерьез и на некоторых эти слова подействовали магически – журналисты быстренько завершают свои фотосессии. (показания дозиметра в этом месте 0.7 мр\ч)

Вход ..несколько метров узким коридором …опять задержка… Очередной пункт контроля – 5-й !!! Офицер внимательно проверяет документы…Саша снимает, снимает, снимает на камеру – ему бы в долину Серенгетти к буйволам и носорогам, а он фильм хочет за 2 месяца к фестивалю в Лионе снять…

Пошли…

Забегая вперед, скажу, что коридор произвел на меня более сильное впечатление, чем сам БЩУ-4… Почему? Там ничего не изменилось с 1986 года…ты видишь мозаичную плитку, которую строители атомной клали в каком-нибудь 1984 году, видишь круглые регистры батарей отопления на стенах, потрескавшиеся плиты подвесного потолка, скрученные временем…и понимаешь, что именно по этому коридору бежали люди в ту ночь на улицу увидеть, что произошло с реактором…

В конце длинного коридора открывается дверь и…из нее выныривает VIUR (бессменный ведущий рубрики «Чернобыльская атомная электростанция» на форуме сайта pripyat.com).

Встречаться на просторах Интернета одно – а в нескольких метрах от саркофага – совсем другое. Далее коридор напоминает котельную советского периода – везде на стенах, потолке – трубы, покрытые блестящим металлом… Ориентация в сторонах света уже окончательно потеряна…

Где мы? В какой части огромного здания находимся? На эти вопросы отвечаешь сам себе – сейчас, сейчас я увижу эту комнату…и смутное чувство любопытства и желания увидеть то, что много раз видел во сне и представлял себе в мыслях, нарастает все сильнее и сильнее…

И когда ты с «разгона» вваливаешься ТУДА, ты не сразу понимаешь, что вот он – конечный пункт – цель достигнута. Темная, с едва различимыми контурами пульта, большая комната. Мгновение времени – ты ЗДЕСЬ … Моментально охватывает чувство досады от того, что за тобой еще 14 человек активно пишущей и снимающей журналистской братии, которая сразу рассыпается веером по комнате. С одной стороны досадно, что твои фото это уже не эксклюзив, с другой, более сильной, это то, что комната сразу стала похожа на муравейник.

Эх , что же делать … за работу… Это увидел я – это должны увидеть другие.

Прошу Алексея – покажи пальцем кнопку АЗ-5 (условно, можно сказать, главная кнопка реактора). Алексей показывает пустые дырки на пульте.А где кнопка? – А ее в первые недели после аварии кто-то утащил на память… И с тех пор, говорит, я встречал уже не менее 10 человек, которые хвастались , что у них хранится эта кнопка.

Шум, галдеж, вспышки фотокамер, каждый телеканал, разбившись на пары, снимает свой «эксклюзив»…

"С дозиметристом Самойленко замерили обстановку на БЩУ. Прибор у него был на 1 000 мкР/с или 3,6 Р/ч. В левой и средней частях щита прибор показывал 500... 800 мкР/с, в правой - зашкал. Поскольку близкого источника излучений там я не предполагал, то в правой части посчитал не более 5 Р/ч.
Другого выхода у меня не было. Замерили мощность дозы на резервном пульте управления. Ну, там зашкал, переход туда отпал сам собой.
А. Акимову сказал отправить на третий БЩУ оператора реактора Л. Топтунова и оператора турбины И. Киршенбаума. Сделать полезного они ничего
не могли, а обстановка здесь крайне неблагоприятная. На щите остались Акимов и Столярчук." (А.С.Дятлов. Чернобыль. Как это было)

Здесь нужно быть одному …постоять минут 5 в тишине…представить все мгновения той ночи…

"У пульта реактора глаза мои полезли на лоб. Стержни СУЗ где-то в промежуточных положениях, вниз не идут при обесточенных муфтах сервоприводов, реактиметр показывает положительную реактивность. Операторы стоят растерянные, полагаю, и у меня был такой же вид. Немедленно послал А. Кудрявцева и В. Проскурякова в центральный зал вместе с операторами опускать стержни вручную. Ребята побежали. Я сразу же понял абсурдность своего распоряжения - раз стержни не идут в зону при обесточенных муфтах, то не пойдут и при вращении вручную. И что показания реактиметра - вовсе не
показания. Выскочил в коридор, но ребята уже скрылись...
В коридоре пыль, дым. Я вернулся на БЩУ и приказал включить вентиляторы дымоудаления. А сам через другой выход пошел в машинный зал. Там картина, достойная пера великого Данте! Часть кровли зала обрушилась. Сколько? Не знаю, метров триста - четыреста квадратных. Плиты обсушились и повредили масляные и питательные трубопроводы. Завалы. С двенадцатой отметки взглянул вниз в проем, там на пятой отметке находились питательные насосы. Из поврежденных труб в разные стороны бьют струи горячей воды, попадают на электрооборудование. Кругом пар. И раздаются резкие, как выстрел, щелчки коротких замыканий в электрических цепях. В районе седьмого ТГ загорелось масло, вытекшее из поврежденных труб, туда бежали операторы с огнетушителями и разматывали пожарные шланги."
(А.С.Дятлов. Чернобыль. Как это было)

"Время шло, реактор отравлялся. Метая громы и молнии, Дятлов носился по помещению блочного щита управления.
Топтунов бездействовал. Было ясно, что подняться до нужного уровня мощности вряд ли удастся, а если и удастся, то с резким уменьшением числа погруженных в зону стержней. Но это требовало немедленной остановки реактора.
- Я подниматься не буду! – пошёл наперекор Дятлову Топтунов.
- Да, подниматься рискованно, - поддержал товарища Акимов."
(ЭКСПЕРИМЕНТ ПРОШЛОЕ НА СТО ЛЕТ ВПЕРЁД
Анатолий Комиссаренко)

«Клапан Д0 5124», «Клапан Т2 2512», «Откл. Вых возд» - все когда-то работало и «служил мирный атом рабочим, а не солдатом»…(лозунг на одном из зданий г. Припять)

"Акимов колебался. Восемь стержней вместо двадцати восьми, но... Акимов не хотел поднимать мощность. Не хотел... До ощущения тошноты, до слабости в ногах не хотел. Но не сумел возразить Дятлову. Характера не хватило.
В час двадцать три минуты тридцать секунд ГЦНы снизили обороты и поток воды через активную зону реактора уменьшился. В течение пяти секунд количество пара в ядре увеличивалось бесконтрольно."
(ЭКСПЕРИМЕНТ ПРОШЛОЕ НА СТО ЛЕТ ВПЕРЁД
Анатолий Комиссаренко)

«ГЦН 21», «ГЦН 22», «ГЦН 23»… ниже, по логике, должна быть табличка «ГЦН 24» …ее нет… Не те ли это ГЦНы, (Главные циркуляционные насосы ) которые не справились с подачей воды на охлаждение реактора перед взрывом? … нужно будет спросить потом у Алексея, сейчас ему не до этого – дает интервью.

Пора выходить … В каждом участнике группы чувствуется огромная доза впечатлений, особенно у девушек, наверное потому, что женщины вообще все воспринимают эмоциями – притихли, молча тихонько передвигаются по коридору к выходу.

"Гул стремительно нарастал… Он был до того утробно-страшен и мучителен, что хотелось пальцами разодрать грудную клетку и удавить смятенно трепещущее от предчувствия неведомого катаклизма сердце.
Блочный щит управления дрожал.
Десять секунд… Гул превратился в рокот, частота колебаний падала. А сила звука увеличивалась.
Агония реактора длилась несколько секунд. Катастрофически нарастало давление пара. Плавилось ядерное топливо. Лопались тепловыделяющие сборки. Гремели обратные клапаны. Пол центрального зала над активной зоной ходил ходуном. В центральном зале грохотало.
Затем - удар.
Трегуб, из-за того, что был ближе к турбине, подумал, что вылетела лопатка.
- Гидроудар в деаэраторах! - крикнул Киршенбаум.
Шатнулись пол и стены, сверху посыпалась пыль и мелкая крошка, потухло люминесцентное освещение.
"Турбины! Хоть бы турбины!" – Трегуб умолял бога ограничить аварию поломкой турбин и не трогать нутро реактора.
Ещё несколько резких хлопков, сильный глухой удар, затем громоподобные раскаты. Тут же страшные удары справа, слева, снизу, жуткое уханье пара. Звуки стона железного чудовища, доносившиеся из утробы здания блока, драли живую плоть больнее колючей проволоки, которую протягивали бы рядом с сердцем. Мучило желание что-то сделать и остановить накатывающую жуть. Но никто не знал, что делать, ибо природу творящегося не понимали. Персонал с искажёнными лицами замер в шоке...
Блочный щит трясло. Посыпалась штукатурка, плиты подвесного потолка, здание будто подпрыгивало. Кто-то закричал. Ревунами гукнула сигнализация главных предохранительных клапанов.
Взгляд Трегуба метнулся на панель. Восемь клапанов... открытое состояние!
Открытие одного ГПК - это аварийная ситуация, а восемь ГПК - это уже такое... это запредельное и сверхъестественное...
"Ложный сигнал в результате гидроудара!" – взмолился неверующий Трегуб, обращаясь к богу.
- Включите аварийную подпитку деаэраторов! – крикнул Столярчук.
Акимов был занят, все заняты. Трегуб побежал выполнять команду. Подбежал к арматуре панелей безопасности - она обесточена.
Со стороны центрального зала реактора раздался сокрушительной силы взрыв. Казалось, везде, всюду, всё рушится. Отключилось оборудование. Ударная волна с белой, как молоко, пылью, с горячей влагой радиоактивного пара удушающим напором ворвалась в помещение блочного щита управления. Звон стёкол в коридоре деаэраторной этажерки. Погас свет, горели только аварийные светильники на аккумуляторной батарее. Треск и молниевые вспышки коротких замыканий – рвались электрические связи, силовые и контрольные кабели... "
(ЭКСПЕРИМЕНТ ПРОШЛОЕ НА СТО ЛЕТ ВПЕРЁД
Анатолий Комиссаренко)

Выходим на «свежий» воздух, потемнело, но еще успеваем сделать импровизированную коллективную фотографию. Радиометр Юры Татарчука показывает 7650 микрорентген на «свежем» воздухе…Глупо здесь задерживаться … уходим…

На обратной дороге ничего интересного не происходит, за исключением фото дуэли двух корреспондентов в трусах… В санпропускнике… жаль карта памяти заполнена и не удалось запечатлеть этот момент.

А вот мойка транспорта и механизмов, которую не встретишь в другом месте, в объектив попала.

Зажглись фонари. Вечереет. Пока переодевались в свою одежду, окончательно потемнело. Прощаемся. Благодарим организаторов нашего путешествия в 4 блок. Выезжаем…все – дорога на Чернобыль-Киев…СТОП – нет не все. В вечернем свете открывается потрясающе красивый и страшный одновременно …САРКОФАГ.