...Убогая детская площадка и раскидистая ива у самой парковки, пятёрка детей, забравшихся на ветки, подгнившие доски "воздушного" лагеря и новенький турник. Старая мышеловка, несколько детских журналов, пластиковая бутылка с водой. Карандаш, завёрнутый в фольгу, ведёрко, наполненное красноватыми листьями и горкой черноплодки. Замершая посреди солнечного июльского вечера фотография. Годы наградили кислое лето в детских воспоминаниях горьковато-пряной ноткой ностальгии...
...
Неподалёку раздается внезапный шум, и я выхожу из задумчивости и оглядываюсь по сторонам. Вокруг дремлет, залитый солнечным светом, Лиманск, единственный город в ЧЗО, который пощадила осень. Каждая улица здесь пронизана духом светлого прошлого, счастливого патриотизма и веры в будущее, хотя город уже давно мёртв и частично в руинах. Прямо передо мной кутается в лёгкой тени заброшенная детская площадка, на редкость хорошо сохранившаяся за столько лет пустоты, и ни единого признака живого существа рядом, только поскрипывает обшивка шляпки-мухомора над песочницей.

Поднимаю взгляд на серо-голубое небо, почти чистое, как будто отмытое какими-то невероятными силами. Но я знаю куда более прозаическую причину - аномальная энергия Выброса, только-только пролетевшая над Зоной, глуша всё живое, разгоняя сталкеров и мутантов по укрытиям, окутавшая небо радиоактивной цветомузыкой и оглушающим грохотом. Едва погас Выброс, солнце выплыло проведать притихшие просторы, за несколько лет ставшие родными, и встретить меня, по-прежнему расслабленно сидящего на скамейке на единственной детской площадке Лиманска и погружённого в облако размытых фотографий, возникающих в голове.

Я мог быть уверен, что здесь мне никто и ничто не грозит, особенно сейчас, когда природа только-только успокоилась, и живые пока не рискнули высунуться из подвалов, домов и пещер. Мне Выбросы были не так страшны, как большинству сталкеров, так уж вышло, они просто немного будоражили сознание и периодически вгоняли в транс сменяющимися красками то гаснущего, то разгорающегося неба.

Заржавелая поверхность горки вдруг стукнула прогнувшимся металлом, словно кто-то шагал по ней, несколько раз, и замолкла, однако металлическая пристройка на верхушке горки продолжала невнятно шататься. Я с интересом смотрел на неё, пытаясь разгадать причину в абсолютно пустом пространстве, пришлось даже прищурится и склонить голову набок, чтобы сменить угол обзора. Какое-то тёмное пятно мелькнуло в стороне, коротко пролетело вокруг петушка из перекладин и погасло, заставив меня подумать о полтергейстах.

Я сосредоточенно поднял винтовку, угадывая, с какой стороны может прийти угроза, но площадка была совершенно пуста, не шевелилась даже тень от раскидистого дерева посреди площадки, молчали и заросли сухих кустарников. Я не двигался, разглядывая площадку поверх приподнятой винтовки, ничего не менялось уже минут пятнадцать, когда вдруг зашуршала трава у перекладины-радуги, и явственно мелькнуло всё то же тёмное пятно.

Я взглянул туда через прицел, готовый открыть огонь, уже почти нажав на спуск, но тут же замер, когда в перекрестье прицела появился ребёнок. Обычный, вполне человеческий, как будто вроде даже настоящий, он также замер в полудвижении, испуганно глядя на меня и крепко вцепившись в перекладину руками. Я медленно опустил винтовку, и несколько минут мы молча и без движения разглядывали друг друга, а потом я слабо улыбнулся, и ребёнок, не спуская с меня глаз, закончил движение и уселся на перекладине, свесив ноги вниз. На вид ему было около шести лет, круглая загорелая мордашка и короткие светлые волосы, чистая аккуратная одежда и то, что запомнилось мне больше всего - широко открытые тёмно-зелёные глаза, невероятно глубокий и вдумчивый взгляд слишком рано ставшего взрослым человечка.

Он бросил взгляд на мой шмотник, резво спрыгнул и уверенно подошёл ко мне, остановился в полушаге, а я наклонился к нему. Мальчик недоверчиво посмотрел на мою винтовку и надул губы, снова глядя на шмотник, и протянул мне ладошку. Я, наконец, понял, о чём речь, и достал из кармашка шоколадку, которую таскал с собой для Болотного Доктора, протянул малышу. Он быстро схватил её, словно боялся, что я передумаю, и отбежал на несколько шагов, но затем остановился и рывком обернулся, серьёзно посмотрел на меня. Мне стало смешно, и я снова улыбнулся. Он взглянул на шоколадку, потом на меня, потом куда-то вверх, а потом развернулся и снова подошёл ко мне, протянул что-то, сжатое в его другой руке, положил мне на колени и, довольно кивнув, пошёл в глубину площадки, гордо сжимая угощение. Я смотрел, как он вступил в полосу тени и пропал, словно кусочек мела, попавший в дождь.

Я опустил глаза - на коленях матово поблёскивал маленький пластмассовый солдатик с винтовкой в руках.