Эцио знал, что он на грани провала. Понял это, почувствовав слабость в плече, и, задыхаясь, покачнулся. Меч упал из рук, когда он схватился за стрелу, наполовину ушедшую в его плечо. Он смотрел на происходящее в полном неверии, время будто замедлило свой ход. Он даже не подозревал, что тут вообще есть лучники. Стиснул зубы, пальцы были в крови. Солдаты, выписывающие оружием опасные узоры, то атаковали, то отступали.

Асассин дрался как дикий зверь, измотан он был или нет, ранен или нет. Он представлял собой проблему, и в этом не было сомнений. Эстефано Реджио ругался, видя, как гибнут его люди. Ублюдок с ног до головы был покрыт кровью, и орудовал сверкающими лезвиями, извлеченными, казалось бы, из ниоткуда. Если бы Эстефано знал меньше, он бы сказал, что асассин применяет магию. Но каким волшебством может обладать человек, который спотыкается и истекает кровью, задыхается с каждым ударом? Он был смертен. И в этот рождественский день он умрет.

Эцио с трудом атаковал вооруженного до зубов человека, а от немыслимой боли в плече хотелось кричать. Стрела мешала движениям, разрывала мышцы, когда он использовал руку. Все его тело тряслось от усталости и, наконец, достигло предела сил. Он знал, что проигрывает и эту маленькую битву. Он просто слишком устал… Он не в силах.

Но он должен был попробовать. Нельзя было просто так отступать. Альтаир так не сделал бы. Не стал бы и Джованни. Гнев, проснувшийся при воспоминаниях об отце, придал ему сил, на короткое время вновь наполнил уставшее тело энергией. Он должен был использовать этот короткую передышку с толком.

Он отступил под напором амбала и перекатился, падая назад и стараясь не обращать внимания на боль в плече. Ударил ногой в солнечное сплетение внезапно покачнувшегося человека, выведенного из равновесия неожиданным манёвром врага. Эцио услышал глухой свист воздуха, выходящего из легких недруга, и быстро, как змея, вонзил скрытый клинок на раненой руке в кишки человека, пресекая крик в зародыше. Асассин оттолкнул поверженного врага, но потревоженный обломок стрелы отозвался новой волной боли по всему телу. На мгновение в глазах потемнело, но он быстро пришел в себя; обагряясь кровью, короткое лезвие вспарывало плоть, кожаные и даже металлические доспехи. Он отстранился от всех забот, всех воспоминаний, всех потребностей… кроме одной: убивать. Забирать жизни тех, кто угрожал его существованию, тех, кто забрал бы его жизнь без раздумий. Убивать было приятно, это напоминало о жизни: он был ещё жив, и только когда он ничего не сможет разглядеть за этой пеленой, его одолеют. Им придётся разорвать его на куски, чтобы остановить.

Эстефано оценивал асассина, в то время как все переводили дыхание, пользуясь временным затишьем. Пусть полумертвый, пусть раненый – так или иначе, молодой негодяй, безусловно, был проблемой. Теперь Эстефано оставалось признать только то, что он недооценил его: хотя асассин был один, он воевал как армия, каждая мелочь была под контролем, каждая случайность была спланирована. А те клинки у него на руках... Как жала скорпиона. Разве что не отравлены. И вправду, опасный источник заработка. Флорентийское правительство немало утаило, когда нанимало его группу для поимки этого парня. Существовали многие вещи, которые ему не сказали. Вещи, которые он узнал самостоятельно. Ему, вероятно, нужно затребовать более высокую цену за голову асассина по возвращении. Впрочем, он мог бы просто притащить его живьем. Позволить заказчикам самим разбираться с парнем: ведь он сам был просто охотником за головами - половина его людей была уже мертва, и это никак не способствовало его планам. В отличие от возможности сократить потери. Спихнуть живого, хоть и раненого, врага на этих идиотов, ухитрившихся убить его семью и забывших включить в список целей его самого, выглядело хорошей идеей. Он получит меньше денег, но его люди уцелеют. Ему хотелось услышать ответы на некоторые вопросы. Для одной недели борьбы было достаточно.

Нужно время, чтобы все обдумать. Для этого необходимо было успокоить асассина. Он обернулся и дал сигнал.

Эцио не услышал ни броска сети, ни того, как по стене на веревках спустились люди, чтобы связать его. Он дрался жестоко, отчаянно, зная, что этот бой проигран. Они поймали его и теперь убьют, но он, по крайней мере, неплохо им отплатил.

«Баста, асассин! Я не хочу тебя убивать».

С первого раза Эцио не услышал этих слов. И не поверил, когда настойчивый голос произнес их вновь. Он зарычал, как зверь в клетке, когда удалось разрезать сеть. Двое мужчин повалили его на землю, один упер колено в спину, другой сел ему на ноги, прижав всем своим весом. Эцио дернулся, рыча.

«Я сказал», - повторил голос уже тише, и Эцио услышал звук приближающихся шагов, - «что ты нужен мне живым, асассин».

Эцио тяжело дышал, чувствуя сейчас каждую рану и, прежде всего, стрелу в плече, сейчас сломанную, но обломок успел вонзиться глубоко, почти до кости. Он молчал. Ситуация была слишком странной. Обычно наемники тамплиеров не стремились поболтать – лишь убить его поскорее.

«И почему бы тебе это понадобилось, сволочь?» – сказал он с издевкой. Его голову схватили сзади и дернули вверх, заставив прошипеть проклятия, эхом пронесшиеся по пустому собору. Новая боль показалась мелочью по сравнению с уже имеющейся.

«Ай, ай», - легко вооруженный человек, склонившийся над ним, покачал головой. - «Ты действительно думаешь, что ты особенный. Дворянин однажды – дворянин навсегда». - Он присел на корточки, от него пахло старой выпивкой и масляной полировкой – неприятное сочетание в какое бы то не было время. - «Твоя голова много стоит во Флоренции. Но ты это уже знаешь. Я видел сорванные тобой плакаты о розыске. О, да», - он усмехнулся, услышав сердитый рык распростертого на земле мужчины, и дал знак держащему его человеку ослабить хватку. Эцио уронил голову, человек продолжил: «Я знаю о тебе, Эцио Аудиторе, дворянин и асассин. Увлекательным предметом изучения ты оказался. Отец, казенный за участие в государственной измене - но на самом деле лишь несправедливо обвиненный. Просто козел отпущения. И ты, его сын, поклявшийся отомстить. Последние несколько лет ты охотился за теми, кто пытался скрыть свои ошибки, переложив ответственность за них на твоего отца. Они не приняли тебя, безбашенного младшего сына, во внимание. Впечатляюще».

Эцио успокоился, и его осторожно подняли на ноги. Он зашипел, почувствовав новую боль в плече. Это до сих пор было его наибольшим беспокойством - сразу после удивления от того, сколько этот человек знал о нем. Может, он и был охотником за головами, но это отнюдь не делало его дураком.

«Кто ты? Ты, кажется, знаешь обо мне то, о чем и друзья не имеют понятия», - вызывающе бросил он, держа голову высоко поднятой. Сеть не давала даже пошевелиться. Было лучше пока оставить все, как есть.

«Ах», - мужчина перестал расхаживать туда-сюда и посмотрел на глубокий капюшон асассина. - «Это хороший вопрос». - Слегка улыбаясь и заложив руки за спину, он подошел к асассину, глядя ему в глаза, изучая его. Эцио отнесся к этому спокойно. Он привык к тому, что на него глазели. - «А вот еще один хороший вопрос: что же будет дальше. Как ты можешь видеть - ты еще жив. Мне было приказано убить тебя. Но по ходу выполнения я начал задаваться некоторыми вопросами. О, почему понадобился я и моя группа для поимки молодого человека. Я не получил достаточной информации, необходимой для выполнения этого задания и принял его только потому, что за это дело щедро платили. Дураки в высших кругах флорентийского правительства недооценили тебя. Опасное упущение само по себе, половина моих людей погибла. Я должен, вероятно, убить тебя за это сам, без посторонней помощи.»

Эцио изогнул губы в усмешке. «Делай, что хочешь», - сказал он смертельно спокойным тоном. - «Они не заплатят больше, если притащишь меня живьем. Они сделают тебя примером для остальных - посмертно. Потому что боятся и меня, и тех, кто хоть как-то связан со мной. Решай сейчас», - он наклонился вперед, несмотря на сеть и мужчин, держащих его руки. - «Решай, пока я не оправился от битвы с вами».

Наступила мертвая тишина. Двое мужчин смотрели друг на друга. Эцио дышал через ноздри, каждый мускул спокоен и напряжен, каждый удар сердца заставлял ребра трещать. Другой человек не отвел взгляд. Он хорош, решил Эцио. Достоин восхищения. Твердый характер.

Наконец, человек улыбнулся и засмеялся, но не отталкивающим смехом.

«О, горячая молодежь. За одно это я готов оставить тебя в живых. Предлагаю сделку. У тебя будет время подумать, пока мы будем идти к нашему лагерю в Вероне». – Он дождался подтверждения того, что его слова приняты к сведенью, прежде чем продолжил. - «Ты мастер, асассин. Великий мастер. Но ты не можешь бороться с этими людьми в одиночку. Тебе нужны союзники. Мы, охотники за головами, работаем где угодно и когда угодно и можем оказать неоценимую помощь в сборе информации. Но для этого я хотел бы знать больше о тех людях, против которых ты борешься. И наш гонорар был бы не лишним».

Эцио просто смотрел на него какое-то время. Он был потрясен этим предложением настолько, что был не в состоянии хоть что-нибудь сказать. Затем мужчина дал сигнал, и он почувствовал, как державшие его люди ослабили хватку. Он упал бы, но его гордость не позволила ногам подкосится.

«Ты требуешь многое, а предлагаешь еще больше. Альянс, свои услуги и людей. Но если мы хотим добиться доверия между нами, то, прежде всего, расскажи мне о себе. Твое имя. Ты знаешь мое и моих близких. Это не может быть односторонней сделкой.»

Мужчина коротко кивнул, признавая такую точку зрения.

«Я согласен». - Он протянул руку, чтобы пожать мокрую ладонь асассина, и тот ответил на рукопожатие со всей силой, что у него оставалась. - «Я Эстефано Реджио, охотник за головами, ранее состоявший на службе Республики Флоренция. Сейчас ищу нового нанимателя».

У человека было легкое отношение к жизни и чувство юмора, что Эцио, даже уставший и раненый, не мог отрицать. Это было заразительно. Он почувствовал, как уголки губ дергаются в ответной улыбке.

«Этого вполне достаточно», - медленно проговорил он, закрывая глаза, поскольку его тело поняло, что опасность миновала и теперь можно отдохнуть. Он покачнулся и почувствовал, что его держат вновь, но теперь это была дружеская хватка, а не объятья смерти. - «На первое время».

«Я люблю, когда у них есть характер, не так ли?» - Эстефано сказал это, потирая руки и ни к кому конкретно не обращаясь. «Тащите сюда носилки. И достаньте из него стрелу. Теперь он наш работодатель. Или так хорошо?».

Эцио не мог не покачать головой. Этот человек никогда не терял присутствия духа. По-видимому, он всегда оставлял последнее слово за собой. А вот у него последних слов не осталось. Ноги подкосились, когда с него сняли сеть, и он соскользнул в спасительную темноту забвения.

---

Перевод: мой (и первый, поэтому не пинаться, кстати сказать). С выражением огромной благодарности Soth за вычитку, правки и неоценимую помощь, а так же Surt за помощь в переводе одного крайне заковыристого перла.  Автор арта: *doubleleaf,