Взору предстало высокое здание. Странно, но сегодня школа не должна работать... Ноги понесли к дверям, и на полпути их просто заклинило в нерешительности: идти или не идти? Послышался подростковый смех, и из открывающейся двери высыпало человек пять. Четверо увлеченно обсуждали контрольную работу по зельеварению, а пятый оказался, будто в стороне, в другом мире. Глаза его глядели лишь в мятые листья под ногами, а признаков, что он кого — то слушает, вообще не было, плечи опущены, как при моральном расстройстве... Мой взгляд остановился на светлых волосах и голубых глазах, память прокрутила этот облик и напомнила: Драко Малфой. Тот, кто давно привлекает меня...

— Ну, ты же «четыре» получил, чего такой хмурый?
Но признаков жизни в плетущемся теле не оказалось, словно промокшая кукла бредет по улице. Я улыбнулась и поспешила домой.

Глава 2

Начался новый день и новые силы понесли по его волнам. Даже новые мысли способствовали хорошему началу дня, но это ни как не смогло повлиять на его конец...
По пришествии в школу мигом решилась одна проблема: я знаю, в каком он классе.
Но, по закону подлости, если есть плюсы — значит, есть и минусы. Какой у него сейчас урок? Первые два своих урока я провела в тщетных попытках отгадать его расписание, но по всей бесполезности ответ пришел сам... «Мы все ходим на обеденный перерыв в Большой зал. Там — то я его и перехвачу...». Ни чего подобного. Весь слизеринский стол был забит до помутнения зрения, а если и ждать когда хоть малая часть исчезнет — себе дороже. В таком случае не поможет ни «звонок другу», ни «помощь зала», остается лишь один единственный способ — «50 на 50», надо лишь найти ведущего — учителя. Зайдя в кабинет зельеварения, я оглядела класс в поисках профессора, но нашла нечто по чище подсказки — инстинкт сам привел зверя к добыче. Блондин стоял, прислонившись к третьей парте и в упор, смотря на меня. Тело зачесалось, сердце подпрыгнуло и захотелось поскорее убежать отсюда. Подойдя к цели, я пощелкала пальцами перед самым его лицом. Маска слегла, и на меня обратился манящий взор. Мои плечи облегченно опустились: «Он просто задумался...».

— Привет.
— Привет, кто ты такая?
Из уст вырвалось первое, что пришло на ум:
— Джинни Уизли, гриффиндор.
— Драко Малфой, слизерин.
— Я к тебе по делу.
— Что — то не так?
— Я приехала из другого города и мне нужно освоить школу и ее основы, с преподавателями я уже знакома. Директор сказал обратиться к тебе, ты не против?
— Но на каких основаниях?
— Дамблдор сказал, что это, прибавит вам какие — то очки и что — то про квиддич...
— Хорошо. — Он даже улыбнулся, — ты свободно после ужина?
— Да, конечно. Ты не подскажешь мне, где кабинет прорицаний?
— Я тебя отведу туда...
— Нет, спасибо, просто скажи мне, где это.
— Седьмой этаж по парадной лестнице.
— Спасибо. Подойдешь ко мне, я сижу в северной части.
— Пока.

Следующие два урока я думала и говорила как робот. Мысли и слова были стандартными, движения бессмысленными, а душа пела. Кроме принятой основной информации, мой мозг предлагал всевозможные варианты моего существования: по чистоте крови, место обитания и причина исключения из прошлой школы. Когда я направилась в столовую для принятия пищи, в разуме плавало множество мыслей и фраз. Все всплыло после сеанса кормления:
— Привет, Драко.
— Привет, Джинни.
— Зови меня просто Джи.
— Я составил небольшую карту Ховартса. Сначала мы исследуем окрестности верхних этажей, пошли.
Он передал мне аккуратный лист пергамента с планом большущего замка, по всему этому было ясно, что он от души постарался. В сердце сразу зажегся благодарный огонек. К тому же он, словно галантный кавалер, подал согнутую в локте руку, мой щеки покрылись румянцем. Отказываться от знаков внимания было бы весьма не прилично, и я, пытаясь не показывать свое счастье, обвила его руку «дьявольскими силками». А он милее, чем казался. И вдруг я почувствовала, что начинаю сильнее к нему привязываться...
— Какой у тебя статус крови?
— Я чистокровная волшебница. Ты тоже?
— Да, наше семейство гордиться тем, что это свойство сохраняется уже несколько столетий.
— Это хорошо, — тут я посчитала, что ложь мне уже не навредит, хоть отец и любит маглов. — Я не могу терпеть грязнокровок, они лишь оскверняют род. Чистота крови всегда была для меня важнее.
— Что ты делаешь в Хогвартсе?
— Раньше я обучалась в Дурмстранге, — это была чистая правда. — Но из — за переезда пришлось поступить в вашу школу. Со старой школой было сложно расставаться, но ваш климат мне по душе.
— Правда, что в Дурмстранге обучался сам Грин — де — Вальд?
— Конечно. Ты ведь знаешь, что на стенах нашей школы имеются знаки Даров смерти?
— По — моему они оправдывают жестокость вашего обучения...
— Ты прав. Мои преподаватели никогда не отличались особой мягкостью по отношению к нам, но меня это даже развлекало...
— Но там ведь чаще обучаются мужчины....
— А ты сообразительный, Малфой...
— Поэтому вы и переехали?
— Бинго! Правильно. Я слышала о таком месте,... кажется какая — то астрономия...
— Башня молний, может?
— Да, точно. Сходим туда?
— Мы как раз недалеко.
На самом деле я и не знала, что это такое. Только недавно кто — то упомянул об этой башне. Если быть откровенной, то я учусь в этой школе всего год, так что в моих словах была доля правды. Узнав, что он живет в школе, я попросила родителей привезти мои вещи, некоторые одноклассницы уверяли меня, что я делаю все не правильно. Я всегда была немного безбашенной, но по их словам, «теперь потеряла контакт и со спинным мозгом».
Дойдя до пресловутой Башни, я искренне ахнула от удивления:
— Не может быть...
Мальчик довольно ухмыльнулся и поставил галочку на своей карте.
— ... как романтично.
— Знаешь, я показывал это место многим, но никто не называл его «романтичным». Даже скорее наоборот. Хотя... я больше поддерживаю твое мнение.

Назвать это место именно так было бы наивно, если бы я не знала саму себя. Большинство только таких мест приносит мне вдохновение, веру в жизнь, но от чего — то многие считают это безумством, но как оказалось, не мы с ним.
— Знаешь, я тоже люблю такие места, но не в таком смысле...
За каменным балконом виднелась громадная бездна Черного озера, с уродливыми русалками на камнях. Горизонт неба затянулось тяжкими тучами, а от воды отходили красные и оранжевые краски наступающей темноты. От жидкой глади отбивались дары неба — капли сумеречного дождя. В другой части этой картины находилась Гремучая ива, сносящая все, что попадала под ее корявые ветви. Вихрь подхватил скамью и принес еще один подарок этому ужасному дереву.
— ...я люблю дождь и бури...
— ...гром и молнии...
— ...снег и ветер...
— ага, — заключила я. — Когда все хмурое и неприветливое.
— Ты сейчас Легилеменцией пользуешься, да?
— Нет, глупый. Чтобы прочесть твои мысли, мне не требуются заклинаний.
Его лицо озарила загадочная улыбка и в следующее мгновение я оказалась в его руках, как младенец. Руки остановились около пропасти.
— Ты назвала меня глупым. Одно мое действие и ты окажешься там, где меньше всего хотела бы потерять свою жизнь.
— Я не боюсь твоих угроз — я тебе верю.
Светлые брови поползли верх:
— Believe me?
— Конечно, верю. — Серебристый смех прокатился по воздуху, — или ты хочешь усмирить моё желание? — Я готова умереть в твоих руках.- Для убедительности, даже тело обмякло в крепких руках.
Тут он нахмурился и промолчал.
— Что — то не так? — я обхватила его шею и посмотрела на две маячившие фигурки. Непроизвольно у меня вырвался тихий рык, как если бы собака увидела чужих людей.
— Джинни, мы все объясним, — возразила Падма.
— Да, объясним, — подхватила вторая, и меня опустили на землю.
— Убирайтесь! — в испуге обе убежали. — Валите!
По щеке потекла одинокая слезинка. Чтобы снять накопившееся в воздухе напряжение, Драко тихо спросил:
— Тебе 14, да?
— Мне 15. Наша разница всего в год. — Я не понимала его намеков.
— У тебя кость легкая.
Ясно. Он понял, что я дистрофичка и недоросток, превосходно.
— Не хорошо унижать людей.
— Я не считаю твою легкость, чем — то плохим.
— Это вроде как комплимент? Спасибо.
Всю дорогу до портрета Полной дамы мы шли, словно кошек проглотили.
— Я, пожалуй, пойду...
— Нет, зайди внутрь.
— Но представителям других факультетов ведь запрещено заходить в гостиные чужих.
Я взяла его за руку и против его воли, затащила внутрь. Там он неуверенно озирался:
— А теперь я могу идти? — прошептал он.
Я сильно сжала побелевшие пальцы и с беспокойством попрощалась с ним.
— Джинни влюбилась! — выскочил рыжий брат.
— В слизеринца! — продолжил близнец.
— Братцы, отстаньте по хорошему.
Поспешно поднявшись в комнату, я оставила за своей спиной свежие сплетни, которые испортили и так паршивую жизнь.

Глава 3

Изгой, ошибка природы, порождение зла и маленькие влажные капли спокойствия по телу. Что еще может успокоить разъяренного человека осени? Кругом блеклые и размытые пятна листьев около опустевших деревьев, редкие прохожие и раскаты грома. Отчего жизнь так несправедлива? Почему безумцы в стороне и их правила являются дефектами? Но разве дождь может ответить на бесконечные вопросы ослабленного разума? Все на что способен этот хладнокровный признак оставшейся живой природы — загладить следы слез, обиды и не более того. Оставшиеся свойства незначительны. Ноги несут туда, куда глаза даже не глядят, а мысли витают в обезумевших порывах ветра....
Я лежала на мокрой траве, глядя и поглаживая гладь Черного озера. В кучу собрались всевозможные мысли, а когда я заметила на балконе следившую за мной фигурку, слезы потекли новыми ручьями. Блондин, заметивший моё распростертое тело, исчез.
С каждым мгновением депрессия стала переходить в более тяжелую стадию, но тут на мое плечо легла надежная рука, а тело резко вздрогнуло.
— Что ты здесь делаешь посреди ночи?
— Лежу. — Ответ прозвучал грубо, но это сейчас не волновало.
Он взял мою ослабленную руку:
— Нельзя надеяться на друзей. Им не всегда можно доверять...
— А ты мне друг?
— Нет. — Он немного поколебался,- я лучше.
— И кто же?
— Твой путеводитель по...
Силы вновь наполнили холодные руки, и одна из них резко вылетела из его рук.
— Ты чего?!
— Не это я хотела слышать.
— Но я...
— Замолчи! — истерично вылетевшая фраза нисколько его не смутила.
— Ты замерзла, — он снова взял меня на руки, но сопротивляться не было сил, — бедняжка моя...
Мой рот удивленно дернулся при таких словах. «Бедняжка»? «Его»? Усталость и холод не давали ни пошевелиться, ни слова сказать. Я обняла его и почувствовала, как моя благодарность читается в его глазах.
— Не бери в голову их последующую реакцию. И вообще: какой был смысл претворяться, что тебе нужно ознакомиться со школой?
В моих усталых глазах оказались удивление и страх — откуда он знает?
— Это ведь все равно ничего для меня не значит...
Я разочарованно поникла, но он поцеловал меня в лоб:
— ...Я все равно тебя люблю...