Мелкий дождь накрапывает уже с полчаса; серые небеса извергают ледяные, подобные крохотным осколкам стекла, незаметные, но ощутимые капли, что с едва слышным звонким хлопком разбиваются о тускло мерцающие круглые столики, стоящие перед уютным кафе, неприметным оазисом, расположившимся на окраине Вашингтона. Внутренний интерьер удручает шаблонностью: мягкие тона итальянского ореха певуче сплетаются с темно-бардовой ноткой сухоцветов, как драгоценные камни, насыпанных в маленькие вазы на каждом столе, что накрыты приятной на ощупь золотистой скатертью. Безжизненный свет модной люстры наполняет зал кафе теплым сумраком, превращая лица сидящих людей в мертвецкие маски, полу серые, без признаков эмоций и только искусственные жемчужные колье надменных, немолодых женщин, переливаются искрящейся жизнью, кажутся единственным настоящим. Тихая музыка дразнит сознание тысячами образов, что возникают на каждой ноте, но они бесследно исчезают, уходя куда-то вдаль, за размытое сотнями слез дождя окно, дальше, туда, где тяжелый небосклон холодными объятиями охватывает мокрый горизонт.
Карла вздыхает и отодвигает почти нетронутую чашку черного кофе без сахара. Уже вечереет, почти шесть на часах. Она все ждет, сама не зная чего. Не хочется уходить отсюда, здесь так тепло и приятно. И мерзко. Этот уют, эта перламутровая, как жемчуг тех увядающих дам, печаль, легкий жар, нежно ласкающий ее замершее тело, будили в Карле злобу, ненависть ко всему, ко всем, даже к себе. Пошлый смех разукрашенных, как последняя блядь, трупов, острый взгляд которых мгновенно сканирует помещение на предмет молодых, бедных официантов, готовых за лишние чаевые проводить их до дома…
Ненависть. Ненависть. Ненависть…
Ненависть перехватывает горло. И отпускает. Внутри снова желание жить, распускается, подобно солнечному цветку, затопляя янтарными переливами каждый грамм измученной, искалеченной души. И свет становится ярче, бьет по привыкшим к тьме глазам ослепляющей волной. Мир не видится погибающим. Как будто есть шанс спастись. Несмотря на то, кем она стала и что с ней сотворили.
Стеклянная дверь в простой металлической оправе хлопает с характерным звуком. Веет уличной прохладой. В кафе кто-то заходит. Карла нехотя оборачивается, словно по наитию, по привычке, хотя кто именно вошел, ей абсолютно наплевать.
В намокшей коричневой кожаной куртке, небрежным жестом руки смахивающий с волос ледяные капли дождя, к стойке направляется Леон Кеннеди. В голове Карлы сразу возникает их первая встреча: наивный мальчик, ей было так забавно смотреть, как он из всех сил старается ее защитить. Во что бы то ни стало. Кто бы перед ним не стоял. Смешно, даже до легкого презрения. Но… что-то промелькнуло в ней. Маленький, едва заметный, болезнетворный микроб, мгновенно въевшийся в ее организм. Ей хотелось, чтобы ее защищали. Потому что перед Симмонсом ее никто не защитил. И снова поднялась волна отчаянья и злости – она, Ада Вонг, не нуждается ни в чьей помощи! Эта мысль громогласным эхом проносится в ее голове.
Карла встает и неспешной походкой направляется к Леону, уже заказавшему себе большую кружку чего-то дымящегося.
Ада Вонг кричит в ней – подразни его. Карла Радамес шепчет – пусть он станет защитником. Все остальные голоса сплетаются в один сплошной монотонный гул раздирающий, подобное стае обезумевших от голода волков, сознание и душу.
Леон так сосредоточен на горячем напитке, что поначалу не замечает Карлы, присевшей рядом с ним за небольшую барную стойку, испещренную сотнями тысяч микроскопических царапин, что веют каким-то словно бы пряным ароматом, напоминая, что до вас здесь были десятки людей и после вас будут.
Женщина не решается начать разговор. Все ждет, пока Леон ее заметит.
Повернув голову в ее сторону, его зрачки чуть расширяются от удивления, пуль мгновенно подскакивает, но довольно быстро все приходит в норму.
- Ада?! – Извечным своим тоном произносит мужчина, охватывая взглядом всю фигуру Карлы.
- Давно не виделись, Леон, - улыбается женщина так, как могла бы улыбнуться только сама Ада Вонг. Карла знает, как влиять на этого мужчину. Знает, чего хочет. Хочет, чтобы он стал ее. Все, что, принадлежит Аде Вонг, принадлежит ей.
- Как ты здесь оказалась?
- Зашла выпить чашку кофе. Не ожидала тебя здесь увидеть.
- Как ты выбралась из Китая? – Напряженным голосом спрашивает Леон и Карла понимает: это маленький момент истины. Как она выбралась? Повезло, что B.S.A.A. - мальчики поймали не ту Аду. И все. Пробный вирус все равно был утрачен, Симмонс мертв и все, что ей остается это бездумно сидеть в кафе окруженной лишь одиночеством и собственными кровожадными демонами, обгладывающими пустую душу.
- Долгая история, - опускает глаза Карла. Ей становится все более и более мерзко от всего этого. Тошнит. Но остановится невозможно.
- С тобой все в порядке? – Спрашивает мужчина и внимательно вглядывается в лицо Ады, в котором на секунду промелькнула Карла.
- Пойдем отсюда? – Чуть наклоняет голову она и с интересом ожидает реакции. Пусть игра продолжается. Это забавно.
- Куда? – Непонимающе бросает Леон. Его брови опускаются чуть ниже, придавая взгляду что-то звериное, но в тоже время не опасное.
- Прогуляемся, - дарит Карла ему улыбку и вальяжно соскальзывает со стула.
Они выходят из кафе навстречу промозглому ветру и туманной пелене непрекращающейся мороси. Прохожих практически нет, только редкие машины медленно движутся по мокрому асфальту, а водители силятся что-то разглядеть в лобовом стекле.
Волосы тут же промокают и немного щекочут щеки острыми кончиками. Карла поворачивается и просто идет по тротуару, сама не понимая куда, зачем, для чего. Внутри пустота. Голоса замолкли. Одиноко.
Леон догоняет ее и разворачивает к себе. Что-то пытается найти в ее лице, какой-то подвох, ложь, то, что могло бы объяснить ее поведение. Карла смотрит ему в глаза, строгие, напряженные. В ее душе – пусто. Только, пожалуй, ненависть еще осталась. Ей хочется разорвать его, уничтожить, надругаться надо всеми чувствами, что у него есть к Аде, бросить и, презрительно смеясь, уйти. Что-то внутри Карлы этого требует, ноет, умоляет об этом. Так почему бы и не исполнить свое желание?
Женщина улыбается. И, резко толкнув Леона в темный проход между двух высоких домов, прижимает его к стене, настойчиво впившись в губы. Похоть раздирает ее, похоть с горчащим привкусом ненависти и дикой злобы. Она выплескивает все эти чувства в поцелуй, долгий, мучительный, даже болезненный, едва сдерживаясь, чтобы не укусить губы Леона и почувствовать железный вкус горячей крови на своем языке.
Мужчина несколько теряется, но быстро приходит в себя, крепко схватив Карлу за предплечья, отстраняет ее от себя.
- Что ты делаешь, Ада?! – Немного гневно, так, что женщина почувствовала легкую досаду, произносит Леон и внимательно вглядывается в ее глаза.
- О чем ты? – Хитро улыбается Карла. Она видит, как трепещут его ноздри от учащенного пульса, чувствует вожделение, скрытое за яростью, а может и накрепко сплетенное с ней.
- Это не в моем стиле давать женщине вести, - бросает он и перехватывает инициативу, ощутимо ударив Карлу о холодную, мокрую стену.
Его руки мгновенно поднимают тонкую ткань платья, нащупав резинку трусиков и с силой их сорвав. Карла ахает. Она не ожидала от Леона такого напора, но так ей даже больше нравится, это ее по-настоящему заводит.
Мужчина толчком разворачивает Карлу лицом к дому. Горячая щека прижимается к мокрой стене. Микроскопические кирпичные осколки ощутимо царапают нежную кожу. Сдавленное дыхание, холодный воздух раздирает легкие, вырываясь из приоткрытых губ клубами пара.
Ей хочется смеяться. Смех бурлит в груди, щекочет каждый нерв и еще мгновение и бешеный хохот разорвет горло. Смешно от того, как легко Леон стал ее, от того, что будет, когда она скажет ему правду и увидит это потерянное, опустошенное лицо.
Леон жестко входит в Карлу, на секунду застыв, будто наслаждаясь моментом, смакуя ощущения. Его руки обхватывают чуть выставленные назад бедра женщины, прижимая к себе как можно ближе. Он начинает двигаться, жесткими, даже больными толчками наполняя ее.
Холодный дождь остужает жаркое тело, но каждое прикосновение пальцев Леона, каждый сиплый вздох и каждый мощный толчок, ощущение, что он внутри нее заставляют вспыхивать с новой силой, еще ярче.
Она чувствует легкое презрение. Насмешку.
Как это было глупо… бессмысленно. Бестолково. Внутри снова пустота, словно все эмоции перегорели и опалили остатки того, что когда-то звалось душой.
Возбуждение растет. Оно затмевает буквально все, даже ту пустоту и тьму, что заменили ей нутро. Стиснув зубы, Карла с мучительным наслаждением ощущает свирепые рывки внутри себя. Каждый прохожий может увидеть их, смутиться и отвернуться или, поддаваясь пуританским привычкам закоренелых мещан закричать на всю улицу о непристойном поведении. Но ей наплевать. Все, что сейчас существует – это она и он. От мира их отделяет нерушимая стена вечного дождя.
Самый пик уже близится, все тело заметно напрягается, даже мускулы лица сводит судорогой. Леон, почувствовав это, выходит из нее, причиняя сладкую боль накрепко спаянную с болезненной негой. Карла непроизвольно стонет, закусив губу.
Мужчина переворачивает ее к себе лицом, подхватив под коленом, и закидывает себе за пояс, стискивая второе бедро. Карла обвила его талию ногами. Спина прижимается к стене и тело полностью на весу.
Он снова резко входит, не в силах больше терпеть, судорожно втягивая воздух и пронзая ее острым соколиным взглядом.
Смеха больше нет. Пустоты нет. Нет ненависти. Эти глаза наполнили ее. Что-то другое рождается в Карле, совершенно иное, неизвестное, пугающее до безумия…
Леон возобновляет толчки, наращивая темп, не отрывая глаз от Карлы. Не смея дальше сдерживаться, она стонет, пытается вздохнуть, хотя все ее существо так напряженно, что, казалось, нельзя шевельнуть и пальцем. Раскаленное тело требует больше и большего, если на секунду замереть, то сердце не выдержит и остановится, а низ живота разорвет адским пламенем. Его пальцы нещадно сжимают ее бедра, двигая их навстречу властным ударам, с силой входя в Карлу.
Мужчина по-прежнему пронзительно смотрит в ее глаза, как будто желая там отыскать какую-то ложь или же объяснение тому, что сейчас творится между ними. Словно бы растерянность, потерянность вкупе с полупрозрачной пеленой нежности окутывает горящий вожделением взгляд. Он все силится понять, что же не так, чувствует какой-то подвох, ощущает его, возможно даже видит, но не может понять. Карла нежно проводит рукой по его лицу. Ей так приятны его прикосновения, приятны судорожные полу вздохи, полу хрипы, приятен жесткий взгляд на лице. Карла хочет его, желает обладать, полностью поглотить, забрать себе, чтобы никто более не смел бросать даже взгляда на ее собственность. Он такой милый… даже в чем-то беззащитный в этот момент. Так не хочется причинять ему боль… В ней смешались желание защитить его и быть им же оберегаемой, принадлежать ему, каждый день чувствовать его любовь и с упоением купаться в ласковых волнах этих чувств. Этого так не хватало изголодавшемуся телу, этого не хватало искалеченной душе. Сознание снова разделяется, каждая требует чего-то своего, но в одном они едины – нельзя причинять ему вред. Теперь она понимает, что Аде в нем так нравилось…
Леон все убыстряет темп, миг, когда наступит наивысшая точка наслаждения, сжигая все чувства, опаляя каждый нерв, сметая все мысли и вспыхивая яркими адовым пламенем, уже близится. В его глазах медленно проявляется вопрос: «За что?». Кажется, он все понял, улыбается про себя Карла. Если бы она знала, почему в ней это есть, эта злоба, желчь, и почему они никуда не уходят и уже, наверное, не уйдут. Во взгляде Леона столько тоски, столько боли… Неужели он жалеет, что они занимаются любовью? Жалеет, что целовал ее ядовитые губы, что страстно проводил руками по бедрам, что наполнял ее собой с каждым новым толчком, все это время думаю, что это его Ада? Ему мерзко от того, что это оказалась не она, а лишь пустая оболочка, упаковка, клон с тем же лицом, а только грязной душой?! Карла улыбается. Отвращение к себе захлестывает ее с головой. А ведь она почти поверила ему… тому, что он хочет быть с ней, быть в ней, никогда не отпускать ее…
Все тело напрягается, как перед прыжком в высоту, ослепляющая вспышка на миг затмила зрение, и каждый мускул тела, достигнув пика своих возможностей, расслабился, обуреваемый затопляющей усладой все ее существо до самого последнего атома.
Леон без сил отпускает ее, отходя чуть назад. Его тяжелое дыхание почти тонет в усилившемся ливне.
Бессильно скользя руками по шершавой стене, она сползает вниз, чуть растерявшись от внезапной потери опоры. Карла встает, оправляет платье, чуть сбившуюся прическу. Внутри снова пустота… А ведь он мог дать ей то, что наполнило бы ее светом, в ответ она бы дала ему все. Но этот взгляд… эта жалость. Карла никогда не забудет ее. Пусть внутри холод и убивающая все чувства боль. Но только не жалость, нет.
- Прощай, Леон, - презрительно бросает она и слышит уже сквозь треск дождя.
- Подожди, Ада… Карла…