Была суббота. Обычная суббота, не хуже и не лучше, чем все остальные субботы в году. Кажется выходной, но только не по скользящему графику. Когда весь город сладко нежится в постелях в предвкушении выходных, несколько сотен горожан, поборов желание разбить о стену будильник, вытягивают себя из оков сна и отправляются "на смену", "на дежурство", "на сутки".

Артём открыл глаза. В прорехе тёмных штор серый непроглядный ливень, и струи дождя уныло сползают по стеклу. Холодно и сыро. Сентябрь. Первые заморозки и ещё не включённое отопление. А под одеялом такая уютная нега и кто-то тёплый и родной, которого ты любишь больше жизни. Мгновение остановись. Тебе за сорок. И только сейчас ты обретаешь настоящее счастье. Сколько раз ты ошибался, сколько раз жизнь била тебя по физиономии и всаживала нож под рёбра. Да, ты привык. Молчать, быть незаметным, скрывать чувства, притворяться. Это твоя судьба. На большее ты не способен. Ты не борец и не герой. Ты трус, пренебрёгший правом выбора. Поэтому одиночество — твой крест. Но как было бы глупо сейчас отступить. Когда судьба преподносит тебе подарок. Чудесный шанс хоть что-то изменить. Иван. Ваня. Ванечка. Мальчишка. Девятнадцать лет разницы. Ему — двадцать четыре, тебе — сорок три. Промежуток, который превращает его в сына, а тебя в заботливого папашу.

Он натянул одеяло до самых глаз и нырнул в мягкий плен. Сдаться без боя, без малейшего намёка на сопротивление и почти с мазохистским исступлением наслаждаться добровольной зависимостью. Это всё, чего он сейчас желал.
Рука осторожно проползла куда-то вглубь шёлковых оков смятой простыни и несмело коснулась гладкой кожи. Лишь кончиками пальцев ощутив тепло знакомого тела и лёгкую, словно слабый электрический разряд, дрожь пробежавшую волной от ладоней до самых ступней. Было без пяти шесть. Через пять минут электронный монстр взорвётся в тишине отвратительным писком и в очередной раз попытается разрушить мирную, почти семейную, идиллию субботнего утра. Он бы многое сейчас отдал, чтобы навсегда избавиться от гениальнейшего изобретения человечества. Кто первым придумал эту пищаще-дребезжащую штуковину, которая через каждые двое суток издевается над его сокровищем?
Он протянул руку вверх и выдернул вилку из розетки, умертвляя ненавистный механизм. Пусть ещё пара лишних минут спокойствия. Всего сто двадцать секунд счастья и безмятежности. Но последнее мгновение тает, и настенные часы в прихожей бесшумно начинают отсчёт нового утра.

Артём приподнялся на локте, нехотя выбираясь из-под одеяла, и потянулся вперёд, туда, где на тёмно-коричневом, шоколадном шёлке покоилась коротко стриженная светлая голова. Ладонь осторожно опустилась на плечо, не решаясь потревожить покой, и лишь губы чуть коснулись упрямых жёстких волос.
— Ванечка, — еле слышный шёпот вплёлся в тишину комнаты под аккомпанемент секундной стрелки настенных часов. — Просыпайся, мой хороший.
— Ещё минутку, — отозвался полусонный голос.

Призыв по ту сторону сна. Призрачный, несуществующий. Разве мог он кого-то потревожить? Мимолётный шорох. Кто мог его услышать? Никто. Лишь тот, кто ждёт желанных созвучий голоса, имеющего власть над любящей душой.
— Ваня, — губы Артёма скользнули по небритой щеке. — Надо вставать.
— Сейчас, минутку, — просыпаться в предчувствии суточного дежурства было выше всяких человеческих сил. К тому же если рядом тот, без которого каждая минута становится вечностью и который, будучи в отпуске, терпеливо ждёт твоего прихода.
— Просыпайся, мальчик, — Артём нежно потряс парня за плечо. — Ты опоздаешь.

Тот повернулся к другу и открыл глаза. Такие яркие, такие пронзительные глаза, непростительно голубого небесного цвета. Артём не переставал любоваться этими бирюзовыми озёрами, в которых он добровольно тонул уже третий год. Что может быть прекрасней этого взгляда отнюдь не наивного мальчишки? В меру порочного и до сумасшествия смелого. Только он мог подойти к взрослому мужчине с предложением познакомиться поближе. Первая пришедшая мысль об интиме безоговорочно капитулировала перед дружеской беседой и пивом. В тот вечер два возможных исхода знакомства оказались иллюзией. "Знакомство поближе", хоть и не скрывало явного намёка, никоим образом не провоцировало скоропалительных действий, а беседа и выпивка никак не обязывали к началу крепкой дружбы. Они лишь обменялись номерами телефонов, и через месяц Артём сходил с ума, терзаясь неопределённостью молчания и представившимся правом выбора.

Когда утром после бессонной ночи Артём набирал номер случайного знакомого, он не надеялся, что ему вообще ответят. Но уже второй длинный гудок прервался в самом начале, и бархатистый грудной голос произнёс фразу, которая оставила, если не твёрдую уверенность, то вполне определённую надежду:
— Я думал, ты не позвонишь.
Артём не сразу сообразил, что ответить и, справившись со скачущим галопом сердцем, сказал:
— А ты хотел?
— Да, — прямолинейно ответил парень.
— Ты достаточно искренен, — притворно скрывая заинтересованность, сказал Артём. Не мог же он, сорокалетний мужчина, открыто показать юнцу, что первый стремится к сближению.
— Ты хотел вранья? Или мальчика на ночь? — в голосе парня мелькнули резкие нотки. — Если так, то говорить нам не о чем.
— Постой, погоди, не торопись, — поспешил оправдаться Артём, боясь, что связь прервётся. — Что за скоропалительные выводы...
— Зачем ты позвонил? — мальчишка не оставлял ни единой лазейки притворству.
— Я... — Артём вздохнул, поборов волнение. — Я... думал о тебе. Ты очень... мне... я... — он совсем смутился и покраснел, словно школьник, узнавший запретное. Благо, на другом конце провода никто не видел его зардевшихся щёк.
— Давай, встретимся? — пришёл ему на помощь собеседник более чем уверенным тоном.
— Да, давай, конечно, я не против, — ответил Артём, ухватившись за это предложение как за спасательный круг.

Они встретились через час в летнем кафе, которое ещё не успели демонтировать владельцы, обманувшись посулами бабьего лета. Артём примчался раньше и уселся за круглый столик в самом укромном уголке передвижной палатки, где можно было спокойно поговорить без любопытных взглядов окружающих.
Его он увидел ещё издалека. Потёртые серые джинсы, кроссовки и белоснежная, кричащая о своём существовании ветровка, такая, будто её отбеливали всеми возможными способами, чтобы выделить из однообразной толпы жителей осеннего города одного единственного человека. "Незаметной беседы не получится", — подумалось Артёму. Ослепительно белый привлёк внимание не только работников кафе, но и посетителей.
Парень сел за столик напротив собеседника и смерил того оценивающим взглядом.
— Привет, — сказал он, продолжая изучающий осмотр.

Артём не вымолвил ни слова. Отчасти спасовав перед агрессией традиционного цвета медицинского халата, отчасти погрузившись в глубину бирюзовых глаз и утонув в бездонном омуте.
Парень небрежно провёл ладонью ото лба до затылка, поставив дыбом и без того взъерошенный светло-русый волос, навалился на стол локтями и сказал:
— У меня такое ощущение, что в прошлый раз ты ошибся.
— Нет, то есть... — Артём огляделся по сторонам, оценивая сколько пар глаз следят за ними, — ... нет. Я не ошибся. Тебя зовут Иван.
— Хм, — усмехнулся голубоглазый. — Я рад, что ты хоть это запомнил. А ты Артём и, я так понимаю, позвонил ты мне с определённой целью.
— Ну... да, — словно сомневаясь, подтвердил Артём, соображая, каким же образом можно оправдать эту самую цель, чтобы угодить своему собеседнику.
— Интересно, — Иван явно испытывал терпение старшего, попутно пробуя на прочность истинные убеждения приверженца нетрадиции.
Голубые глаза, чистые и ясные, и, по определению всего русского народного наследия, олицетворяющие доброго и непременно положительного героя, смотрели на потенциального партнёра с вызовом и незлобивой насмешкой. Артём хорошо чувствовал этот предвзятый настрой, похожий на тестирование по психологии, но виду не подал.
Признаки первой растерянности растворились за притворной напускной уверенностью, и он спросил:
— А зачем ты дал мне номер телефона?

— Ты мне понравился, — прямота собеседника по-прежнему немного шокировала.
Артём давно вот так запросто не говорил о самом интимном. Зачем в открытую, напоказ? Когда вполне хватило бы полужеста, полуулыбки, крохотного намёка, чтобы отправиться в постель. Но мальчишка, видимо, преследовал какую-то собственную цель и играл со старшим по своим правилам.
— Хорошо, я тебе понравился, — неимоверным усилием Артёму удалось усмирить нахлынувшие эмоции и странную робость перед юнцом. — Что дальше?
— Дальше... — Иван многозначительно замолчал, глядя на собеседника. — Будет всё зависеть от тебя.
— Я не понимаю, — Артём ждал объяснений.
— Ты позвонил мне, чтобы перепихнуться?

Эту фразу мальчишка произнёс настолько громко, что любопытствующие окончательно взбодрились, и взгляды, брошенные украдкой, теперь превратились в патологическое косоглазие. Артём уже спиной ощущал каждого присутствующего по отдельности. Их липкие, сверлящие глаза с пристрастием изучающие двух извращенцев.
— А чего так тихо? — выходками оппонента он был сыт. — Тебя, кажется, ещё не все услышали?
— А ты их боишься? — голубые глаза холодные, как прозрачные осколки льда охладили пыл собеседника.
— Не боюсь, — неуверенно соврал Артём. — Но в рекламе своей ориентации не вижу необх...
Он не договорил. Закончить фразу ему попросту не дали. Вообще его мнение мало интересовало нового знакомого. Парень точно следовал своему плану, ни в один пункт которого выпады потенциального любовника не входили.
— Если хочешь меня, то поцелуй прямо сейчас, при всей этой офигевшей публике, чтобы окончательно убедить граждан в наших педерастических приоритетах.

Артём опешил. Он смотрел в небесную синь глаз, на непослушный вихрастый волос и правильные черты лица. Чуть приоткрытые губы с лукавой еле заметной улыбкой, притягательности и шарму которой он добровольно сдался месяц назад. Гордая, почти военная, осанка и жесты резкие, отрывистые, не оставляющие ни малейшей альтернативы противоположному мнению.
А он был покорен, ошеломлён и беспомощен перед непосредственностью и напором голубоглазого красавца.
— Значит, нет, — не особо дожидаясь ответа, Иван констатировал якобы свершившийся факт. — Прощай.
Он встал, отпихнул ногой стул и быстро пошагал к выходу. Такого исхода их встречи Артём никак не ожидал. Но расстаться вот так, без видимых причин, в угоду безрассудному эпатажу он был не готов. Чего хочет этот юнец? Что за дурацкие испытания? Если он клонит к длительному сожительству, так для одинокого сорокалетнего гомосексуалиста молодой парень с серьёзными намерениями — подарок судьбы, не иначе. Разовый трах его раздражает, и значит... Нет. Что за фантазии? Постой. Погоди, амбициозный малолетка. Разве так выясняют отношения взрослые люди?

Артём подскочил и бросился догонять белоснежную ветровку. Иван был на противоположной стороне улицы, а перед глазами чёрно-белые полоски перехода и светофор с мелким красным гадёнышем, который перестал шевелить обрубленными ногами. Плевать. Вперёд, между машинами, сигналами и матами, пока нигде не видно ментов.
Он догнал его на узком тротуаре, который через пару метров заканчивался низкой аркой перед глухим городским двориком.
— Стой! — запыхавшись, крикнул Артём и вцепился в белый рукав.
Но грубый толчок в грудь, умеренный лишь настолько, чтобы противник смог удержаться на ногах, отшвырнул его обратно на проезжую часть. Ко всем достоинствам нового знакомого можно было добавить неплохую физическую подготовку. Артём отметил это сразу по жёсткому удару и мысленно поблагодарил мальчишку за то, что кулак не метил в челюсть. Да что же это такое? Артём восстановил сбившееся дыхание и кинулся за парнем.

С таким экземпляром он столкнулся впервые в жизни. За сорок лет у него было немало любовников. Покладистых, незатейливых, с вполне определёнными намерениями и желаниями, которые более чем ясно определяли цели уже с первого взгляда. Мимика, жеманные манеры, а то и откровенное подражание женщине, не заставляли долго раздумывать о доступности партнёра и медлить. Пара минут и ты вызываешь такси, чтобы провести ночь в обществе то ли проститутки, то ли озабоченного мутанта с накладными ногтями и съёмным бюстом.
Иван был другим. И он напомнил о той давно забытой жизни, которая когда-то была и которая закончилась не по обоюдному согласию. Один струсил, другой подчинился общепринятым моральным канонам. А год совместного проживания так и остался в памяти, как самый счастливый год в жизни.

— Иван, постой! — Артём забежал под тёмную арку вслед за парнем.
И снова предупредительный жест перед ударом.
— Да успокойся ты, — Артём быстро отпрянул назад, не рискуя больше прикасаться к белой ветровке. — Давай, поговорим.
— Мы уже поговорили, — категорично заявил Иван, направляясь к ближайшему подъезду.
И тут Артём не выдержал. То ли на правах старшего, то ли в порыве ущемлённого малолеткой самолюбия, а может, просто устав себя годами сдерживать и контролировать, он схватил белую ветровку и с силой придавил к обшарпанной арочной стене.
— Чего ты хочешь? — Артём чувствовал своё горячее дыхание, дрожь в руках и чуть заметный трепет возбуждения, поднимающийся откуда-то снизу живота.
Парень молчал и почему-то не сопротивлялся. Глаза в глаза. Тела, как скрученные пружины, и такие близкие и тёплые губы на холодном осеннем ветру...

Тот поцелуй, он казался вечностью. Именно этот миг вместил в себя всё, что есть во Вселенной. К чёрту мораль и законы в угоду большинству. Счастье нельзя измерить. Оно бьёт непрерывным потоком и в одно мгновение превращает бессмысленное существование в жизнь, когда состояние души подобно искрящемуся горному роднику, бушующему и бурлящему меж каменных осколков и осыпающему радужными брызгами всё вокруг.
Артём замер, боясь пошевелиться. А в объятьях тот, одно присутствие которого заставляет сердце нервно биться в груди.
— Ваня, — губы коснулись чуть порозовевшей щеки, трёхдневной щетины на скулах и остановились около самого уха. — Чего ты хочешь, мальчик? — прошептал Артём. — Хватит меня испытывать. Ты нужен мне больше, чем я тебе.
Парень отстранился.
— Откуда тебе знать?
— Сколько тебе лет, малыш?
— Разве это имеет значение?
— А разве тебя не смущает сожительство с ровесником твоего отца?
— Нет.
Они ещё долго смотрели друг другу в глаза. Растворяясь и пьянея от желания.
— Идём, — вдруг сказал Иван и потащил Артёма за собой.
— Куда?
— Ко мне.
Так сразу. Артём отказывался понимать юнца. Десять минут назад об интиме и речи не могло быть, и вдруг такой порыв. Но он ошибся.
Сразу за дверями квартиры их встретил мужчина с седыми висками. Из-за его спины выглядывала хрупкая женщина с такими же небесно-голубыми глазами, как у знакомца Артёма. Родители. Артём уверенно шагнул назад. Если бы сейчас на него вылили ведро кипятка, он чувствовал бы себя лучше. Хотя откуда им знать с какими намерениями явился гость. Он улыбнулся, ни в коей мере не надеясь на приветливый настрой.
— Заходи, — пригласил Иван.
— Ну, уж нет! — криком взорвался мужчина.
— Отец! — Иван в ответ повысил голос. — Я что, не могу пригласить друга к себе в дом?
— Друга?! С друзьями не сосутся в подворотне! Или ты думаешь, я ослеп и не видел, как вы тискали друг друга?
Кровь хлынула к лицу Артёма. Наверное, вся кровь, которая была в нём.
— Не твоё дело! Это моя жизнь! — зло выдал Иван.
— Не о такой жизни я мечтал для своего сына!
Артём сделал ещё шаг назад, готовый к бегству.
— Мне родным и знакомым в глаза смотреть стыдно! — продолжал орать мужчина. – Сын — педик! Другой бы скрывал, а ты этого даже не стыдишься.
— Чего я должен стыдиться? Я что, украл или убил? Какая разница, с кем я сплю? Почему люди должны мне указывать? Кому мешает моя интимная жизнь?
— Извините, — Артём попятился, смущённо пряча глаза, и вышел на лестничную площадку.
— А ты! — услышал он в свой адрес. — Извращенец! Соблазнил мальчишку! Сколько тебе, ты мой одногодок! Тебе лечиться надо!
Но последних слов Артём уже не слышал. Он быстро, почти бегом, спускался по лестнице.
Ветер и мелкий дождь оплеухой хлестнули по щеке вдогонку обличающему монологу. "Зачем я с ним связался? Хорошо хоть, совершеннолетний. Красивый мальчик, но тараканов в голове тьма", — думал Артём, шагая под арочный свод. Он остановился, достал сигарету и закурил. Ещё раз глянул на окно квартиры второго этажа. Да, хороший обзор. Папаша в подробностях видел их "уединение".

Он глубоко затянулся. Раз. Второй. Стоило уйти, но он почему-то медлил. Что-то этот мальчишка зацепил внутри. Запал в самую душу. Эти голубые глаза, дерзкий взгляд, взъерошенный волос и губы, мягкие, тёплые и такие дурманящие. Артём тряхнул головой, отгоняя навязчивый образ и последний раз посмотрел в сторону дома. На втором этаже из распахнутого окна выглянул мужчина и прокричал:
— И чтобы я тебя больше не видел! Ты мне не сын!
Промурлыкал домофон, и подъездная дверь выпустила на улицу под холодный осенний дождь человека в белой ветровке.
Пара секунд и Иван рядом. Сигарета, о существовании которой забыли, падает из руки.
— Ты ещё здесь? — в запале ссоры бросает парень на ходу.
— Он тебя выгнал? — Артём бежит следом.
— Тебе какое дело?
— Иван, постой! — Артём резко дёрнул за белый рукав, заставляя знакомого остановиться.
— Зачем?
— Затем, что ты мне не безразличен. Ты нужен мне.
— Что дальше?
Артём медлил. Лишь бы не обидеть и подобрать нужные слова. Так ещё перед возможным любовником он не пасовал.
— Поехали ко мне, — несмело предложил он и, в качестве защиты своих приличных намерений, добавил. — Приставать не буду.
Ответил мальчишка не сразу. Но, исходя из скромного выбора вариантов временного жилья и под настойчивым карим взглядом, сказал:
— Поехали.

— Тебе сорок и ты до сих пор один. Почему? — спросил Иван, цепляя на крючок в прихожей белую ветровку.
— Много причин. Так сразу не скажешь, — Артём перевесил ветровку в одёжный шкаф. На стене, где на крючке болтался зонтик, почти у самого пола, белоснежная вещь смотрелась странно. Но это обстоятельство хозяина вещи заботило, видимо, мало. — Не было достойных, — пошутил Артём. — А может, я тебя ждал?
— Хм, — усмехнулся парень. — Ты меня совсем не знаешь.
— Немного знаю, — ответил Артём, провожая гостя в зал. — Ты амбициозный, дерзкий, смелый, немного эпатажный.
Иван уселся на широкий мягкий диван.
— Ещё? — потребовал он.
— Что "ещё"? — не понял Артём, усаживаясь в кресло напротив.
— Ещё про меня.

Изучающий взгляд Артёма скользнул по тугим бицепсам под хлопчатобумажной белой майкой. Белой. Ну, кто бы сомневался.
— Ты молод, красив. У тебя гипнотизирующий взгляд. Цвет твоих глаз завораживает. Я и не думал, что у людей могут быть такие ярко-голубые глаза. Мне нравится твой взъерошенный волос, сильные руки и губы.
Артём замолчал, густо краснея, словно девственница перед первой брачной ночью. А мальчишка продолжал изучающе смотреть на взрослого. Потом вдруг добавил к описанию:
— У меня ещё кое-что есть, — и уточнил. — Из достоинств.
Лёгкая чарующая улыбка тронула его губы, словно авансом обещая невозможное.
— Я не сомневаюсь, — сказал Артём, справившись с эмоциями. — Чай, кофе? — предложил он, как заботливый хозяин дома.
— А почему спиртное не предлагаешь?
— Боюсь, что заподозришь меня в криминальных намерениях. Споить и уложить.
Иван рассмеялся.

— Тогда, кофе. Чёрный. Без сахара. Не дай Бог растворимый.
— Тогда, пойдём на кухню. Я не спец, но кофе тебе сварю. Идём.
В небольшой кухне малогабаритной квартиры они засиделись до полуночи. О чём говорили? Да обо всём. Сколько было сварено и выпито кофе, никто не считал, но засыпание, как таковое, стало проблемой, хотя темень на улице упорно настаивала на заведённом распорядке дня и физиологических потребностях человека.
— Пожалуй, пора спать, — сказал Артём. — Я постелю тебе в зале, на диване. Не против?
Иван отрицательно мотнул головой.
— Если хочешь вымыться, там, в душевой, чистые полотенца и халат.

Пока парень был в душевой, Артём расстелил простынь и притащил из спальни подушку и одеяло. Он дождался, пока гость вдоволь наплескался и вернулся обратно, и направился сам под тёплые расслабляющие струи.
"Странный день. Странные события. Словно сон, а не явь. Голубоглазый симпатяга, ты словно подарок судьбы. Словно порыв свежего ветра в серой повседневности. Какой же ты странный, малыш. Колючий ёжик, тронь и поранишься. Нет, торопиться не стоит. Я ведь у тебя не первый, так что подождём. Я терпеливый".
Артём вышел из душевой и пересёк зал по направлению к спальне. Парень сидел на предназначенном ему для ночлега месте и неотрывно следил за хозяином.
— Спокойной ночи, — сказал Артём, дёргая ручку двери.
— Артём, — его остановили и потребовали. — Подойди ко мне.
Артём повиновался.

— Что-то ещё? — спросил он, продолжая изображать лишь только заботливого хозяина.
— Сними халат, — снова в требовательном тоне.
Артём растерялся, словно неопытный юнец. Он развязал пояс и высвободился из тёплого кашемира, который комом сполз к ногам.
Созерцание обнажённого тела продолжалось минут пять в полном молчании. Потом, внезапно, резко, словно приказ:
— Повернись. Спиной ко мне.
Артём подчинился, играя по правилам гостя. Сзади руки обхватили плечи и заставили нагнуться...
Не сказать, что было неприятно, но чувствовать себя в качестве станка для ебли, Артём не привык. Просто так, без ласки, поцелуев и нежности попользоваться, словно нужником, не задумываясь о чувствах другого. К тому же презервативом гость намеренно пренебрёг.
Артём повернулся к парню лицом:
— Что ещё? — на глаза невольно навернулись слёзы. — Чего ещё ты хочешь?
— Артём, — Иван несмело чуть коснулся щеки, так будто это первое свидание и, по сути, изнасилования, сейчас не было. — Прости, — прошептали его губы. — Я не хотел. Я должен был понять, что нужен тебе.
— Понял? — предательские слезинки всё же выползли на лицо. — Это было последнее испытание, я надеюсь.
Артём оттолкнул мальчишку и направился в спальню.
— Артём, прости! Я не хотел тебя обидеть.
— Спокойной ночи.
Артём залез под одеяло и понял, что заснуть от обиды и разочарования ему сегодня не удастся. К тому же в дверь тихонько постучали и, не дождавшись приглашения, вошли.
— Чего тебе? — раздражённо бросил Артём. — Чего ещё ты не выяснил?
Иван подошёл к кровати вплотную и встал на колени.
— Артём, прости. Я скотина.
— Уходи. Зачем ты пришёл?
— Отдать тебе долг, — с этими словами парень скинул халат и нырнул под одеяло. — Я сделаю всё, что ты попросишь. Я буду только твоим, — его губы страстно касались тела любовника, а руки доводили до исступления. — Я буду всем для тебя. Выполню любое твоё желание. Проси.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

И вот прошло три года с той первой встречи. Иван. Ваня. Ванечка. Как же я тебя люблю. Вздорный мой мальчишка. Я люблю тебя больше жизни. Я умру за тебя. Мне всё равно, что думают окружающие. А ты ненавидишь этот мир, потому что он жесток и эгоистичен. Ты продолжаешь бороться и доказывать. Зачем? Такие как мы — извращенцы по определению. Мир презирает нас, а мы в ответ просто продолжаем любить.

Иван стоял около зеркала и отворачивал манжеты куртки. Ну, конечно. Хоть как-то выделиться из толпы. Ты не меняешься, малыш.
— Какой симпатичный молодой человек, — сказал он, разглядывая своё отражение.
— И скромный к тому же, — добавил Артём.
Он подошёл ближе и, заставив повернуться к себе лицом, заботливо поправил парню шарф и застегнул молнию куртки.
— Вань, я тебя прошу, не лезь на рожон, — попросил Артём. — У тебя что ни день, то испытание.
— Я не понимаю, почему наши отношения не имеют права на существование?
— Ну, почему не имеют? Просто нет необходимости эпатировать публику.
— Значит, Стас имеет право выйти на улицу под руку со своей толстухой, а я не могу пройти в обнимку с таким шикарным мужчиной.
Он подарил Артёму любящий взгляд и нежный поцелуй.
— Тебе не говорили, что ты на цыгана похож, — Иван коснулся длинных волнистых волос друга.
— Говорили, — Артём подал парню перчатки. — Ты опоздаешь.
— Чёрт! Опять сутки. Я с ума схожу без тебя, — Иван взял перчатки и снова прильнул к губам любимого.
— Что приготовить? — спросил Артём после поцелуя.
— Себя.
— Как скажешь, малыш. Всё, беги.
Уже в дверях Иван обернулся. Эти глаза чистые, светлые и огромные, как небо. Этот последний взгляд. Насмешливый, лукавый, любящий. Последний...
Утром следующего дня сотовый разродился какой-то похабной хренью. Артём даже вздрогнул от скрежещущих звуков. Опять звонок поменял. Надо будет устроить ему что-то подобное.
— Да, малыш.
— Тём, меня попросили остаться до вечера. Чёрт, устал, как собака, столько вызовов.
— Эти ваши подмены настоящее издевательство.
— Да, не в первый раз. Отработаю. Приду вечером злой, голодный и неудовлетворённый. Чтобы мой "ужин" был готов.
— "Ужин" всегда готов.
— Люблю, целую.
— Целую, малыш.

Но вечером Иван не пришёл. Ни ночью, ни утром. Его уже не было, а было заключение патологоанатома о зверствах, издевательствах и смерти от кровопотери.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Вот, я и закончил писать.
Стоило ли? Не знаю.
Почему от третьего лица? Потому что я умер.

От автора: А это напоследок. Послушайте...
Айрэ и Саруман "Не на золоте полей..."
Ссылка: http://poiskm.ru/artist/22775-Ayre-i-Saruman#