- Ты снова явился, да? – криво усмехнувшись, я закинул ногу на ногу и вальяжно развалился на скрипучем диване с вылезшими пружинами. Снова ты. Раньше я был уверен, что у тебя нет лица. Но вот же он, ты, передо мной – длинные седые волосы, искривлённые в диковатой улыбке губы. И глаза. Эти пугающие, слишком чистые синие глаза. Глаза истинного лжеца и не могут быть иными. Ложь не может быть некрасивой, ведь тогда люди ни в жизнь не предпочтут её правде.
- Я и не уходил. Ты же знаешь, что я никогда не покидаю тебя.
Усмешка. Да неужели? Ну, тогда ты единственный, кто ещё не додумался от меня свалить. Я несу людям смерть – разве не понятно?! Так же, как и ты. Мы похожи, не находишь? С той лишь разницей, что тебе доставляет удовольствие чужая боль. Мне – нет. Порой я пытаюсь показать, что это не так – но они мне безразличны, понимаешь? Абсолютно безразличны.
- Всё размышляешь?
Я так привык, что ты читаешь мои мысли, что порой, кажется, забываю говорить вслух. Но всё же нахожу в себе силы нахмуриться:
- Без тебя хреново.
Ещё бы не хреново. Сегодня я пытался спасти из горящего дома ребёнка. Не успел. Меня самого едва не завалило в том здании. Но глаза – глаза матери того ребёнка – видеть их было гораздо больнее, чем чувствовать, как от нестерпимого жара даже жир под кожей готов закипеть.
- А, знаю. Вздумал поиграть в героя? – ненавижу твой смех, — Всё ещё не понял? В этом мире нет места героям. Особенно если они такие, как ты. Порочные твари.
- Я знаю, что я тварь. Придумай что-то новое, а? Ты с детства пытаешься мне это доказать, — хмыкнув, я откидываюсь на спинку дивана ещё сильнее, и тот предательски скрипит.
- Ты никогда не думал, что проще сдаться? – продолжаешь говорить ты, приближаясь, — Никогда не думал, что лучше не пытаться быть героем? К чему? Взгляни по сторонам. Будь такой же мразью, как остальные – и они полюбят тебя всеми своими жалкими душонками. Тебе же вроде не читали в детстве глупых сказочек о том, что героями не рождаются, а становятся.
Не обращая внимания на твои слова, я с наслаждением затягиваюсь дешёвой сигаретой. Хех. Когда-то я слышал, что курильщики – слабые люди, и дымом пытаются заполнить пустоту внутри. Блядь, да, я слабый. Слабый и никому нахер не нужный.
- Снова куришь? Давай-давай. Смотри, не сдохни раньше времени.
- Да пошёл ты.
Снова молчание пустой комнаты, наполненное лишь сигаретным дымом. Забавно, но я не люблю запах дыма. Просто, раз уж я мразь, то почему бы не отравить самого себя? Как таракана.
Раз ты, точно заботливый папочка, читаешь мне лекции о вреде курения – значит, я тебе нужен. Значит, ты не хочешь мне смерти. Наверное, поэтому я до сих пор курю, хотя после каждой сигареты тянет блевать.
Я не пытаюсь пафосно соврать, что мне на всё похуй. Нет. Не на всё. Я не тупая девица. Видал я таких – им не хватает в жизни своей боли, вот и придумывают себе искусственную. Эдакий болезаменитель. Суррогат отрицательных эмоций. Таблеточка от оптимизма, мать вашу.
Пессимист? Нет. Я реалист. Просто потому, что понимаю – чуда не случится. Мамочка не придёт искать давно выброшенного на помойку сыночка, хорошо, если она хотя бы имя моё помнит. С небес не спустится добрая крёстная фея, которая взмахом палочки решит все твои проблемы.
- Глупости, — фыркаешь ты, — Знаешь, отрицать существование чудес – глупо. Даже я никогда не отрицал существования Бога. Ведь, если существуют демоны – значит, где-то есть и ангелы.
- Ключевое слово «где-то», не находишь? Если они и есть, то давно не спускаются на землю. Им тут нечего делать.
Ещё одна затяжка. Тело сотрясает болезненный кашель, но я не перестаю курить. Наверное, так проще не чувствовать себя пустым, как сдувшийся воздушный шарик?
А в детстве, когда нас, кучку приютских детей, вывозили погулять в парк, я всегда хотел, чтобы кто-нибудь купил мне шарик. Просто так, без повода. Для меня это было бы чудом покруче любого ангелочка с нимбом и крылышками.
Чуда не произошло. Да и я его не жду. Когда я в последний раз улыбался? Не помню. Да и вообще, что такое «улыбка»?
- Зачем ты пытаешься быть героем? – фыркаешь ты, — Ты – дерьмо на дне этой жизни. Смирись. У тебя нет папы-олигарха, кучи уважаемых друзей или хотя бы богатой любовницы.
- Любовника тогда уж, — фыркнув, я вспоминая свою первую ночь с мужчиной. По пьяни, в туалете дешёвого бара. Он даже красивым, чёрт подери, не был. Где-то в предках у него, наверное, затесались жители Чёрного Континента. Грубые черты лица, смуглая кожа, шрам на скуле. Пф. А ещё от него воняло. Вспомнить противно. Хорошо, что я был пьян, и помню всё довольно смутно. Секс не был для меня лучшим в мире удовольствием. Я не шлюха.
- Даже так. У тебя за спиной нет никого, кто мог бы эту самую спину прикрыть. Или, скажешь, что нет?
Усмешка.
- А как же ты? Ведь ты никогда не покинешь меня.
Знаешь, я не бесстрашен. Я многого боюсь. Я боюсь боли. Я боюсь вида своей крови и алого цвета. Но больше всего я боюсь тишины. Тишины, в которой не будет ни единого звука, кроме моего собственного голоса.
Приближаясь, ты смотришь мне в глаза. Холодный, жестокий взгляд. Безразличие. Я научился видеть во лживых глазах правду.
- Не покину.
- Я тебя ненавижу.
- Знаю.
Холодный поцелуй в губы.
- Зачем я тебе?
- Это весело, разве нет? Ты твердишь, что у тебя нет иллюзий. Что не веришь в чудо. И всё же бросился в тот горящий дом. Почему?
Я молчу. Видимо, у меня нет ответа. На губах ещё застыл привкус чужого поцелуя и сигаретного дыма.
- Почему-почему. Захотел.
- Странное ты существо, — твои руки перебирают мои волосы, — Ты говоришь, что ненавидишь жизнь, но боишься умереть. Ты утверждаешь, что не веришь в чудо – и пытаешься стать чудом для других. Кто ты?
- Да не говори. Сам себе удивляюсь, — в моём голосе явный сарказм, — Кто я? Человек, наверное.
Тянусь за следующей сигаретой.
- Опять травишься. Сколько можно? – раздражённо фыркаешь ты.
Я молчу, вновь невозмутимо закуривая. Не знаю, читаешь ли ты сейчас мои мысли или нет. Но есть то, чего я боюсь даже больше, чем тишины.
Я боюсь, что исчезнешь ты. Единственный, кого я так ненавижу и кто так дорог мне. Единственный, кто, причиняя мне боль, остаётся рядом. Единственный, кто в этом мире ещё помнит о моём существовании.
Ты усмехаешься. Видимо, ты тоже это понимаешь. Но не уходишь, вновь и вновь являясь ко мне. Своей ненавистью ты поддерживаешь меня – ведь ненависть лучше тупого безразличия.
Спасибо.