Будильник пищит под подушкой.
Значит, утро. Значит, надо вставать. И куда-то тащиться. Отвратительно.
Ехать в транспорте. А там опять люди. Много людей. Так много, что, кажется, это и не люди вовсе.
И у каждого две пары глаз, устремлённых на меня. В меня.
Раньше я думал, что мне это только кажется, но теперь я знаю это наверняка. Все эти люди что-то обо мне знают. Они пристально следят за каждым моим движением. Самые искусные смотрят куда-то по сторонам, и с ними никогда не встретиться взглядом, но я знаю – стоит мне хоть на мгновение отвлечься, как х пытливые глаза пронизывают все моё существо. Ни одна мелочь не скроется от их пристального опытного взгляда. Те, кто не умеют так хорошо скрываться, отращивают длинную чёлку или надевают чёрные очки. Специально, чтоб я не знал, куда они смотрят. Некоторые пугливо опускают взгляд и отворачиваются, стоит мне посмотреть в их сторону… И я тоже отворачиваюсь.
Зачем они следят за мной? О чём говорят их взгляды, которыми они обмениваются у меня за спиной? Прикрывают рот ладонями, о чём-то переговариваются. Наверняка обмениваются информацией. То, что они не хотят встречаться со мной взглядом и умолкают, стоит мне оказаться ближе, только доказывает, что они говорят обо мне.
Пока этих существ немного, это не так страшно. Но, когда за мной закрываются с зловещим тихим шипением двери вагона, а поезд ныряет во тьму подземного тоннеля, опутанного, как органы сосудами, бесконечными проводами и трубами, а когда-то прозрачные окна становятся зеркальными, я понимаю, что они опять загнали меня в ловушку. Их слишком много, и если они решат предпринять какие-то решительные действия, мне уже не сбежать и не спастись.
Теперь мне никуда не деться от этих взглядов. Я бы с радостью никогда не выходил из дома, я бы закрылся в холодных слепых и глухих стенах из серого бетона, но голод и животный страх перед смертью снова гонит меня искать подработку, бегать, как лабораторная белка, по их хитрым колёсикам, чтоб получить подачку и на какое-то время опять спрятаться в свой домик, где можно насладиться иллюзией свободы.
Но мой «домик» стоит в их клетке. Они следят за мной даже тогда, когда я укутан в бетонный кокон. Мне нельзя спать. Мне нельзя говорить с ними и смотреть на них. Всё, что мне можно – это молчать и смотреть в стены.
Раньше я писал дневники, но потом я понял, что ни единое написанное мной слово не ускользнёт от их взгляда. Сжигать их было бесполезным занятием – все и так наизусть уже знают их содержимое. Но я сжёг. Потому что смотреть, как исписанную слезами и воспоминаниями бумагу жадно пожирает огонь - пожалуй, самое странное, болезненно-успокаивающее занятие. Так можно отстраниться от самого себя и на пару минут быть уверенным в том, что ты не имеешь никакого отношения к человеку, писавшему эти строки.
Они смотрят на меня, а я смотрю в пол, изо всех сил стараясь сделаться меньше и незаметнее. Я даже стараюсь ни о чём не думать, потому что не могу быть до конца уверенным в том, что они не умеют читать мысли.
Мне нельзя встретиться с ними взглядом. Если кому-то из них удастся установить со мной зрительный контакт – моя сущность исчезнет, они запрограммируют меня, как моих когда-то существовавших друзей, однокурсников, товарищей… Я не знаю, остались ли ещё люди в этом мире. А может, мир уже давно был захвачен? Может, я остался один, а мир вокруг меня – не более чем имитация, искусно выстроенная этими существами? Может, всего этого и не существует уже давно, а они просто развлекаются реконструкцией жизни человека городского обыкновенного? Что, если это всё – попросту искусственно созданный лабиринт?
Я знаю. Вот почему мои глаза устремлены в пол. Я не должен подавать виду, что что-то не так. Не знаю уж, чего они от меня хотят – но я никогда им этого не дам. Они не должны догадаться, что я уже всё знаю.
Поезд останавливается, и я поднимаю голову, чтобы скользнуть взглядом по табличке с названием станции. Да, мне осталось совсем немного. Ещё три минуты этого ада.
В вагон набивается новая порция свежих наблюдателей, и я с преувеличенным интересом разглядываю наклейку на оконном стекле. Прозрачная плёнка, схематичные фигуры людей, сочетания букв, в которые я стараюсь не вглядываться…
Двери закрываются – и я опять весь напрягаюсь, понимая, что вынужден провести сколько-то минут с ними в закрытом поезде, мчащемся под землёй.
Я не подаю вида. Я просто смотрю на оконное стекло, расфокусировав взгляд. Чтобы не встретиться ненароком с кем-нибудь взглядом, но и не вызывать подозрений. Кровь стучит в висках, а по спине ползёт предательская струйка пота… надо поскорее выбираться отсюда… взгляды в спину со всех сторон становятся невыносимо обжигающими… Я чувствую движение за спиной. Кто-то подошёл ближе. Кто-то дышит мне в затылок…
Закрываю глаза и пытаюсь успокоиться – но, стоит мне опустить веки, как перед глазами плывут яркие пульсирующие круги, а уши закладывает… Давление?..
С ужасом открываю глаза – и понимаю, что не могу больше пошевелиться или раскрыть рта. Даже вдохнуть не могу. Из последних сил стараюсь не закрывать глаза.
Из мрака за зеркальной поверхностью стекла на меня в упор смотрят мрачные горящие глаза. От этого тяжёлого взгляда у меня подкашиваются ноги, и я, теряя остатки сознания, оседаю на пол и чувствую, что меня подхватывают чьи-то руки.
Кажется, у меня так и не получилось…