Душно. Не помогают ни открытое настежь окно, ни тёмные плотные шторы, ни светоотражающая плёнка на стёклах. Солнце садится прямо напротив и весь его жар, кажется, проникает в комнату вместе с уличным воздухом. В комнате два человека. В полумраке не разглядеть их. Один сидит в кресле около окна, другой прислонившись к стене на полу.

− Знаешь, всегда хотел тебе всё рассказать. Только тебе и никому другому. Ты, может, меня не поймёшь, но я всё же расскажу.

Голос звучит глухо, немного хрипло, но говорящий достаточно молод.

− Я мало что помню о своей жизни. Может у меня плохая память, а, может, всё было таким однообразным, что и помнить нечего. Клочками помню детство, незначительные вещи. Лет с двенадцати жизнь сливается в серый цвет, в котором крайне редко можно различить какие-то цвета. Не то что бы я всегда был один, я естественно общался с людьми. Этого избегать не получалось.

Человек с пола встаёт, щёлкает выключатель, комнату заливает свет люстры. Парню не больше двадцати лет. Средний рост, светло-каштановые волосы, серо-голубые глаза. Обычный, таких много. Но его взгляд. С какой-то грустью и сумасшедшинкой. От этого взгляда пробегают мурашки. От него не оторвать глаза…

− Меня родители иногда спрашивали: как там мои друзья поживают, хожу ли я гулять с моими друзьями. Так и хотелось им сказать, что у меня нет друзей, это просто люди, с которыми я общаюсь. Но я ведь казался им примерным подростком, образцовым сыном: в школе учится неплохо, не дерётся, допоздна не гуляет и так далее.… Не хотелось портить о себе впечатление.

Кривая усмешка искажает его лицо. Совершенно не красит его, но и не уродует.

− А на душе всегда было паршиво. Мысль о смерти стала обыденной. Вены вскрыть, к сожалению, не получилось, только изрезал руку, ну хоть зашивали…

Его тихий смех звучит как-то неестественно.

− Помню, врач тогда у меня спросил: «Первый раз что ли?». Так и хотелось что-нибудь съязвить. Родители решили, что я перенервничал перед экзаменами, отвели к психологу. Я выдал ей ту же идею. Бла бла бла, на нас сильно давят в школе из-за экзаменов, нарисовал ей пару рисунков и всё. Будто ничего и не было.

Он замолкает. Слышен только шум улицы: проезжающие машины и лай собак.

− Прыгнуть с крыши как-то не хватило сил. Я слабый. Таблетки и петля для меня не вариант. Да и не думал я о последних.
И чем дальше я существовал, тем больше забивал на своё будущее.

Вздыхает и продолжает говорить.

− Ты самое яркое, что есть у меня в жизни. Глупость, но правда. Ты можешь меня расшевелить, у нас есть несколько общих интересов, с тобой мне просто хорошо. Если бы я умел любить, то любил бы тебя.

Грустная улыбка держится пару секунд. Потом его лицо снова как непроницаемая маска.

− Но я не способен на такие сильные чувства. Даже когда я говорю что ненавижу то это скорее неприязнь или брезгливость, или что-то из той же серии.

Он подходит к окну. Смотрит на улицу, но кажется ничего не видит.

− Мне хотелось, чтобы рядом с тобой был только я. Никаких других друзей. Чтобы мы ходили по кафешкам, магазинам, друг к другу в гости, чтобы часто созванивались, обменивались сообщениями, гуляли вместе. Никогда не мог себя пересилить и позвать тебя куда-то или позвонить просто так. Всегда должен был быть повод или мы собирались всей компанией.

Отворачивается от окна, подходит к полке с книгами. Машинально достаёт некоторые, разглядывая обложки, и ставит обратно.

− Может по мне и не видно, но я очень завишу от тебя, от твоего мнения. А ты ничего этого не замечаешь или тебе всё равно. Мне кажется всё это жалким, грустным. Хочется рыдать в голос и кричать, но я только иногда, когда больше нет сил терпеть, тихо плачу.

Снова замолкает. Подходит к столу, перелистывает лежащий на нём альбом с фотографиями.

− Вот сейчас я говорю тебе всё это, а ты молчишь. Ну скажи же уже что-нибудь!!

Последнюю фразу он кричит. Ударяет руками о стол, резко разворачивается. Смотрит на человека в кресле. И сразу весь гнев пропадает.

− А, я совсем забыл что ты мёртв…

И в голосе столько нежности, что ей, наверное, можно согреть весь мир.
Он берёт револьвер со стола, приставляет к своему виску. Не отрываясь, смотрит на парня в кресле, как будто хочет запомнить каждую чёрточку его лица, светло золотистые волосы, синие остекленевшие глаза и три дыры с кровавым пятном на груди там, где находится сердце.

− Я думаю, мы больше не увидимся, да?

Выстрел. Звук упавшего тела.
И снова тишина с шумом машин и лаем собак