Стук.
Скрежет.
Сводит с ума.
Приглушенный рык, тонущий в безумном рёве летящего по рельсам последнего в жизни поезда.
А я одна. Небрежно отгородилась от всего локального мирка, в одночасье превратившегося из настороженно-нейтрального в зловеще-угрожающий. Неожиданно выставивший свои гнилые, но заточенные зубы, который до этого так неуспешно скрывал, пытался спрятать за напускной, лживой интеллигентностью.
Никогда бы не подумала, что свои последние минуты жизни буду проживать за дверью туалетной комнаты. Конечно, логично, по размерам она вполне сойдёт за издевательски поставленный вертикально гроб, сделанный из тусклого металла.
Этот материал сейчас и даёт мне маленькую отсрочку, позволившую мне хотя бы, если не свыкнуться, то примириться с фактом смерти, с самой Смертью.
Не вижу, но чувствую. Холодное, рвотное дыхание металла отражает её продажные мотивы, оглушительный рокот убийственно стучащих колёс и кулаков маскирует её мерзкие мысли.
Но я смирилась. Я курю, выдыхая дым прямо в остатки лица Смерти. Откроется дверь — и вместе со мною уничтожающий дым вдохнут и они. Хоть на мгновение, но я попытаюсь и им причинить вред.
Я смогу доказать, пусть даже и самой себе, что в состоянии управлять смертью. Именно тобою.
Скрежет.
Визг металла.
Мертвеющий окурок летит в захлёбыващуюся мусорницу. Я сижу, наслаждаясь остаточным следом движения пальцев, ощущением расслабляющихся мышц. Пять чувств сконцентрировались в одно — мощное, всепоглощающее, не менее безумное, чем те, кто находится за куском металла, кто жаждет содержимое и вкус моей приготовившейся умирать плоти.
Мысли наконец-то смогли устремиться в один поток, и это чертовски здорово. Мой последний друг — адреналин — в последние минуты моей личной вселенной начинает знакомить меня с самой собой. Это удивительно, практически невероятно. Но то, что происходит за расшатывающейся дверью, невероятно ещё более. А вместе с тем, так обыденно.
Плач жести.
Вспарывание поверхности.
Косой взгляд в зеркало — вот она ты, вот она я. Нас с тобою двое, я не вижу тебя, но чувствую. Ты, как клишейный маньяк, ведёшь мне по горлу своим острым металлом, играясь и запугивая.
Но мне не боязно. Нахожусь в остатках дыма. Он сильнее, он ощутимей, он реальней всего вокруг.
Другой взгляд, в окно. Фантастическая скорость — будет обидно погибнуть от столкновения или ухода с рельс. Так резко мне уходить не хочется. В твоей смерти, да-да, в той, что ты для меня уготовила, признаюсь, гораздо больше ноток безумия, чем в такой обычной катастрофе. Погибать стандартно — скука смертная.
Врезываясь в пробоину.
Тянется гниль плоти.
Отстраняюсь назад, напрягая хрупкое тело, наблюдая за спокойным ужасом, играя со Смертью — с тобой, дорогая, а не со скучным фактом, — в кошки-мышки. Приятно осознавать, что сейчас я стою над всеми, что сейчас я бессмертна в своём желании уйти.
Стухшая кровь брызжет, блюёт на меня свой вонью, но последняя, извращённая похоть жаждущих меня обжигает сильнее. Не сейчас, не в эту минуту.
Новая сигарета. Её тягучий дым заволакивает, заставляя расслабиться — и снова включить все до единого чувства.
Краем сознания замечаю огнетушитель, виновато стоящий в углу. Искривлённая фанатичным безумием улыбка пачкает помадой дымящуюся полоску смерти. Мгновение — кто-то теряет целостность кости, кто-то мерзко визжит. Кусок железа, ты прощён.
Рык.
Стук.
Хлипкая задвижка подводит меня, разламываясь на бесполезные куски. Дверь распахивается. Жаждущего, пытающегося высвободить уже разлагающийся обломок руки, сминает в клочья толпа.
Дёрнувшийся уголок губ выражает всё моё презрение к этому сгнившему миру. Месть бывает так сладка.