Я — БОЧ серии ДСУ 85/10, пол мужской. Мне пятнадцать стандартных циклов, в каждом цикле по четыреста дней. Я — собственность Синдиката. И я — бракованный.
Да, я бракованный, и только этим объясняется то, что меня ещё не продали Господину. И это проблема. Потому что если в ближайшие два цикла меня признают бесполезным — отправят в мусоросжигатель. И не факт, что мёртвого. Охране нравится наблюдать, как в ярких плазменных вспышках сгорают ещё живые биологические объекты, от них остаётся только серый лёгкий пепел. Когда сжигатель остывает — пепел нужно вымести, ведь порядок — это самое главное. Порядок. Чистота. Беспрекословное подчинение. Если биологический объект проявляет неподчинение, то его отправляют в мусоросжигатель, несмотря на грядущую солидную прибыль. Синдикату не нужны неприятности в виде жалоб от постоянных клиентов. Я знаю, что БОЧ расшифровывается как «Биологический объект человек», а ДСУ — «для сексуального удовлетворения». Таких как я Господа покупают охотно — некоторые прилетают на Станцию Цешш регулярно — каждые два-три цикла. Что происходит с предыдущими БОЧ, которых они уже купили? Я не знаю. А другие не задумываются, ведь они не бракованные. Но, думаю, что ничего хорошего. Господа — жестокая раса, но они испытывают к таким, как мы, странное влечение. И Синдикат этим пользуется.
 
Я мало что знаю о внешнем мире. Я появился на свет на Станции Цешш, принадлежащей Синдикату, появился в одной из лабораторий, специализирующейся на выведении биологических объектов. Обычно, Биологические объекты закладывают в репликаторы сериями — от семи до десяти объектов, в зависимости от пола. На БОЧ женского пола спрос меньше, поэтому их серии закладывают реже и в них меньше объектов. БОЧ мужского пола закладывают в нескольких сериях: Э — «эскорт», П — «прислуга», и такие как я — ДСУ. Таких как я — больше всего, я уже говорил, что мы нравимся Господам.
Ненавижу. 

Господ боятся все. Они — безусловные правители этого мира. И они красивы, очень красивы. Высокие, гибкие, покрытые радужной чешуёй тела, огромные фиолетовые фасеточные глаза, большие рты с острыми белоснежными зубами, длинные мускулистые руки и ноги с четырьмя пальцами, каждый из которых может в любой момент выпустить длинный изогнутый серебристый коготь… Они так сильны, что могут двумя пальцами свернуть шею любому из БОЧ. Или оторвать голову — однажды мне довелось видеть и такое. Но они всё равно мне кажутся прекрасными, и я не понимаю, как они могут находить привлекательными наши голые, без чешуи тела и торчащие между ног отростки, которые даже невозможно втянуть внутрь тела, наши невыразительные двухцветные глаза… 
Ненавижу Господ. 
Я ведь бракованный. БОЧ моей серии изначально не обладают высоким интеллектом, как и все искусственно выведенные БОЧ. Правда, серию Э кое-чему обучают — хорошим манерам, умению поддержать разговор и знанию поэзии и музыки. Эскорт — это элита, Господа любят хвастаться своими БОЧ и тому, насколько хорошо они дрессированы. 
Ненавижу. 
А я с самого начала был неправильным. У меня странный цвет волос — не чёрный и не белый, как нравится Господам, а огненный, похожий на гаснущую плазменную вспышку. И кожа у меня не идеально светлая или смуглая, а белая, с такими же яркими крапинками… Везде. По всему телу. И ещё я ниже стандартного роста серийных БОЧ и мышечная масса у меня меньше, и глаза странного зеленоватого цвета… Господам это не нравится и меня всё никак не удаётся продать. Из моей серии я остался в лаборатории последним. И я стараюсь доказать, что полезен. Потому что всё ещё надеюсь, что моя жизнь может измениться к лучшему. Да, в этом и есть моя проблема — я бракованный не только из-за внешности, я уродился куда более умным, чем остальные ДСУ, и очень рано понял, что свою смышлёность следует скрывать. Господам не нужна слишком умная постельная игрушка, они настолько самонадеянны, что считают, что ни один БОЧ серии ДСУ ни в состоянии понять их язык. Язык и правда сложный, там одно и то же слово может иметь несколько смысловых значений в зависимости от тональности его произнесения. А ещё на смысл влияет наличие или отсутствие шипения в конце слова и прищёлкивание языком в конце фразы. Даже эскорт обучают не всем нюансам. 
А вот я отлично всё понимаю. И произношение тренирую — чужое, чуждое, хотя прекрасно понимаю, что мне вряд ли это пригодится. Всё, что ждет меня в конце семнадцатого цикла — это либо мусоросжигатель, либо дешёвый бордель для всяких отбросов, которых брезгует нанимать на постоянной основе даже Синдикат. Там мне и цикла не протянуть. Странно всё-таки — умом я понимаю всё, но всё равно продолжаю надеяться — видно это связано с тем, что я бракованный. 

Язык, на котором общаются между собой члены Синдиката, куда проще, да и понимать его легче. Он называется «интерлингва», ведь в Синдикате нашли прибежище представители разных рас. Исаны, толлы, змееноги, кшатнтийцы… Только вот таких как мы — нет. Я знаю, что наша раса называется «человеки», а ещё я понял, что есть места, где живут только такие, как я, что они не служат Господам и даже воюют с ними. И там никто не делит БОЧ на серии… Но это, наверное, просто сказки. Как могут слабые БОЧ воевать с Господами? С Синдикатом, деятельность которого Господа контролируют? Нет, видно я и вправду понимаю язык Господ не так хорошо, как мне кажется, и плохо уловил тональность, отчего фразы двух Господ, которые я подслушал, обрели совсем другой смысл. Но я слишком задумался. Мне пора доказывать, что я полезный.
Ненавижу.
 
Я торопливо выбираюсь из каморки, где хранится уборочный инвентарь — там я сплю, когда наступает ночное время цикла, и торопливо привожу себя в порядок — рядом с каморкой есть комната очистки для уборщиков. Не должно быть на Станции Цешш никого с неопрятным видом или неприятным запахом. Потом я надеваю вычищенную серую безрукавку — другой одежды у меня нет, да и эту отдал кто-то из охранников. БОЧ вообще не положено одеваться, но мои пятна на коже могут не понравиться Господам, посещающим Станцию, если на меня вдруг упадёт их взгляд. Поэтому мне разрешено носить эту безрукавку, она почти достигает колен — ведь охранник, отдавший её мне куда выше и крупнее. Я торопливо завожу одну из уборочных машин и отправляюсь наводить порядок в коридорах Станции, привычно прячась за её хромированным корпусом — пусть все лучше видят машину, а не меня. Потому что лишнее внимание охранников грозит мне лишними неприятностями. 
Я голоден, но за пищей пока обратиться не могу — ведь я не выполнил свои обязанности, поэтому я очень стараюсь, приводя коридоры Станции в надлежащий вид. Но сегодня мне не везёт — когда я заканчиваю уборку и собираюсь попросить еды у пищевого автомата — тюбик противной синеватой массы, но она достаточно питательна и придаёт сил — меня замечают охранники, возвращающиеся к себе в отсек с ночной смены. Они жестом требуют, чтобы я следовал за ними. Я иду. Мне уже знакомы эти два синекожих четвероруких кшатнтийца — им нравится заниматься со мной сексом вдвоём. Но после этого мне всякий раз приходится сутки отлёживаться — они слишком большие, особенно когда берут меня вдвоём одновременно. Но отказать им я не могу — я вообще никому не имею права отказывать. И возмущаться тоже. Порой я завидую обычным БОЧ серии ДСУ — их программируют получать удовольствие от любого секса. А я бракованный. Со мной это не сработало. Но мне приходится терпеть. Мусоросжигатель — слишком мощный стимул. Ненавижу. 
 
Я провожу в отсеке синекожих несколько часов. Они выматывают меня полностью, зато потом один из них суёт мне упаковку с какой-то едой. Беру. Я ведь пропустил время, пищевой автомат ничего мне не даст до вечера. 
Возвращаюсь к уборочной машине и снова завожу её — коридоры должны быть чистыми. На этот раз меня никто не трогает, и я получаю короткую передышку и возможность поесть, когда завожу машину в каморку. В упаковке оказывается довольно большой кусок незнакомой мне пищи. Но пахнет вкусно и я съедаю половину. Потом прислушиваюсь к своим ощущениям и съедаю ещё треть от оставшегося. Теперь я почти сыт и даже благодарен синекожим, несмотря на сильную боль во всём теле и синие пятна на шее и бёдрах. Тянет закрыть глаза, свернуться клубком и подремать, но нельзя. Мне ещё нужно сделать уборку в одном из помещений. 

Вновь прохожу чистку и беру маленькую уборочную машинку. Туда, куда я иду, большая машина не втиснется, а убирать надо ежедневно. Там рядами стоят огромные холодильные установки с замороженным биологическим материалом, из которого могут появиться на свет новые БОЧ, готовые выполнить всё, что им прикажут. 
Ненавижу. Ненавижу всех, кто делает такое. 
Я прохожу мимо помещений, где в ящиках с прозрачными стенками дёргают ручками и ножками и плачут недавно извлечённые из репликаторов БОЧ, вижу, как пытаются ходить малыши, возрастом около цикла, как занимаются с более старшими БОЧ в зависимости от их серии… Я даже не пытаюсь сосчитать, сколько БОЧ на станции Цешш. Много. И спрос на них у Господ только растёт. 
Ненавижу.
 
Я уже достигаю нужного помещения, как вдруг лампочки на потолке начинают мигать ярко-алым. Это значит… Это значит кто-то напал на Станцию? Но это невозможно! Станция Цешш принадлежит Синдикату, она находится под особым покровительством Господ. Это просто шутка… Не знаю, у охраны вообще странное чувство юмора. 
Но тут мимо меня проносятся охранники, и я понимаю, что это не шутка. Они торопливо запирают двери помещений, где находятся БОЧ, но пока не замечают меня. И я, пользуясь этим, торопливо отодвигаю панель энергоблокатора и прячусь за ней, впервые радуясь тому, что я такой невысокий и худой. 
В коридорах слышатся топот и крики, из которых я понимаю, что на Станцию Цешш напали… человеки? Оказывается, всё, что я слышал про войну — правда, и человеки побеждают. Они разбили флот Господ, а сейчас штурмуют Станцию Цешш. А ещё я понял, что сейчас охранники уничтожат всех БОЧ и персонал, пустив в помещения с ними ядовитый газ, и сбегут со Станции… 
Мне становится страшно, как ещё не было никогда… ни разу в жизни. Неужели сейчас умрут все БОЧ на Станции Цешш, и я вместе с ними? Но ведь это неправильно, несправедливо и жестоко — мы же ни в чём не виноваты! 
Я сворачиваюсь в комок, подтягиваю колени к животу и начинаю скулить. А грохот и лязг в коридорах нарастают — похоже, там кипит самый настоящий бой и охранникам не удастся сбежать. Может быть, человеки ещё успеют спасти всех?

Звуки боя затихают, но топот ног не прекращается. А ещё я слышу голоса, говорящие друг с другом на языке который мне не понятен. В эти фразы порой вклиниваются знакомые мне слова интерлингвы, и я понимаю, что Станция захвачена. И, кажется, большей части БОЧ удалось сохранить жизнь. Может быть, мне стоит вылезти и посмотреть?
Пока я раздумываю об этом, панель отъезжает в сторону и мягкий спокойный голос произносит на интерлингве:
— Вылезай, малыш. Хорошо же ты спрятался.
Делать нечего, и я осторожно выбираюсь в коридор. Меня сразу же окружают несколько больших фигур, похожих на человеков, но словно облитых с головы до ног серебристым металлом. Кто это? Я не видел ещё таких. Они поднимают прозрачные щитки, защищающие голову спереди, и я вижу, что это действительно человеки, а серебристый металл — просто странная одежда, закрывающая их с головы до ног, как Господ — чешуя. И ещё они очень… очень зрелые. Им, наверное, не меньше двадцати циклов каждому, я никогда не видел таких зрелых БОЧ. 
— Ты нас понимаешь, малыш? — спрашивает один из них на интерлингве.
— Да, — отвечаю я. — Вы человеки?
— Правильнее говорить «люди», малыш. А ты кто? 
И я начинаю говорить. Называю номер, серию, возраст. Рассказываю, что я бракованный, что меня ещё не купил никто из Господ, про порядки на Станции, про мусоросжигатель, про синекожих, про других БОЧ… Я говорю торопливо, сам не понимаю, почему мне так важно сказать всё. Слова льются бурным потоком, наконец, этот поток иссякает и мне становится легче. Я опускаюсь на пол и закрываю голову руками. Мне кажется, что сейчас этим челов… людям я кажусь отвратительным и грязным. 
И правда, один из них начинает ругаться. Я не понимаю, это не на интерлингве, только запоминаю несколько слов — машинально: «суки чешуйчатые», «твари распроблядские» и «заебись об колено, ни хуя себе пиздопроёбина».

— Серёга, не пугай ребёнка! — строго говорит тот, что нашёл меня, а потом наклоняется и поднимает меня на руки. Я вцепляюсь в него, как в последнюю надежду, так что не оторвёшь. 
— Всё будет хорошо, — говорит он, — мы вас всех забираем. 
— А Господа? — тихо спрашиваю я.
— Пиздец Господам, отвыёбывались! — с чувством произносит тот, который раньше ругался. Я не понимаю этих слов, но по интонации чувствую, что Господам теперь придётся плохо. И это меня успокаивает.
— Серёга! — строго хмурится тот, кто держит меня на руках. — Хватит! Так, осмотрите остальные помещения, не осталось ли там ещё детей, а потом подорвите этот гадюшник к чёртовой матери! А я на корабль — посмотрю, как разместили спасённых. 
— Есть! — отвечают ему, и я понимаю, что он тут главный. Это хорошо, может быть, и правда меня не будут обижать, если я понравился главному. Я ещё сильнее вцепляюсь в него, человек смущённо хмыкает и говорит:
— Да ты не бойся. Солдат ребёнка не обидит. 
— А что с нами будет? Со всеми? — спрашиваю я.
— Сейчас я отнесу тебя на корабль, и мы все улетим отсюда. Домой. 
— Домой? — переспрашиваю я непонятное слово.
— Да, — кивает человек. — О вас будут заботиться. Вам окажут помощь. Найдут приёмных родителей…
— А что такое «родители»? — спрашиваю я.
Человек только вздыхает. 
— Я не знаю, как тебе это объяснить, малыш. Это люди, которые заботятся о детях, растят их… любят…
— А ты можешь быть моим «родители»? — сразу спрашиваю я. — Ты добрый. 
Неожиданно человек улыбается.
— Да, малыш, — отвечает он, — конечно да. 

***

Когда-то меня называли БОЧ серии ДСУ 85/10. Сейчас меня зовут Никита Спиридонов. Мне шестнадцать лет, то есть, даже чуть больше, потому что в году больше дней, чем в стандартном цикле. Но Игорь говорит, что я и на тринадцать не тяну — такой худой и маленький. Вот уже полгода я живу со своим приёмным отцом Игорем Спиридоновым на одной из планет Земной Федерации. Я ещё очень много не знаю и не умею, но Игорь говорит, что я очень умный и быстро учусь. Земная Федерация недавно выиграла войну с теми, кого я когда-то считал Господами, и уничтожила мафиозный Синдикат. Теперь бывшие Господа надёжно заперты на своих планетах, а боссы Синдиката были подвергнуты казни за преступления против человечества. Я был одним из свидетелей на суде над ними. 
Все дети, освобождённые на Станции Цешш, обрели новых родителей, с ними работают специальные психологи, чтобы помочь адаптироваться в новом обществе. Конечно, получается пока далеко не всё, но ведь и времени прошло не так много. 
Игорь вышел в отставку из космодесанта — операция на Станции Цешш была для него последней, сейчас он преподаёт рукопашный бой в высшей десантной школе и много времени проводит со мной. Я привыкаю к новому для себя миру, к новым отношениям, к новой системе ценностей. Это трудно. Но я справляюсь. Мы справляемся. Долгие годы мне помогала выжить ненависть. А теперь мне нужно научиться любить — это самое важное.
Потому что я перестал быть биологическим объектом и наконец-то стал человеком.