Глава 1. Конец и начало.
Он сидел в своей комнате и думал о смысле жизни. Вернее, о смысле смерти. Мало кто задумывается об этом. Слово «смысл» тяжело для понимания масс, тем белее неподходящее для рассуждения. У самих хлопот хватает. Нехватка денег, строптивые дети, надоедающие родственники, любовницы мужа, любовники жены, и снова нехватка денег. Куда там до философии, ужин бы приготовить. Но приходит такое время, когда дети живут своей жизнью, а родители сидят в разных комнатах и днями смотрят телевизор. На ужин можно съесть пару огурцов, есть уже не хочется, главное, не забыть в каком шкафчике лежат таблетки от гипертонии, диабета, бессонницы, яд, наконец. Это старость. В юности мечтаешь о высокой пенсии, домике в деревне, камине и кошке на коленях. И куче внуков. Теперь вы живёте в маленькой квартирке на окраине города, и дети заезжают раз в месяц. И когда вы умрёте, ваш труп найдут не скоро.

Давайте вернёмся к нему. Кто он? Что о нём могут сказать его друзья? Работает ли он? Как он выглядит? Это банальные вопросы, ответы на которые знает каждый. Да-да, вы знаете ответы. Ведь это вы сидите на кровати, склонив голову на руки, и задумываетесь над смыслом жизни и смерти. Но давайте уже представим кого-нибудь. У меня получился светловолосый мужчина лет тридцати, среднего телосложения, спортивный. Женат, двое прекрасных ребятишек, все в отца. Прекрасная женщина. Любовь по средам, пятницам и воскресеньям. Любовницы никогда не было. Он верен своим жизненным принципам, взращённым родителями. Работает менеджером по продажам в ближайшем офисе. По субботам ходит с друзьями в ближайший бар, смотрит там футбол. В отпуск выезжает с семьёй за границу, в дешёвый отель, поправить здоровье, сорванное однообразной работой и неблагоприятным климатом за весь год.

Вы спросите: «Что в этом такого? Все живут так. Нет ничего удивительного». А теперь задумайтесь, почему мужчина сидит и думает о смысле, если всё в его жизни прекрасно, как у всех. Должна же быть причина его апатии и тоски. В интернете это называют «кризисом среднего возраста», есть инструкции, как с этим справляться, но ничего не помогает. Жизнь как будто теряет краски, события сливаются в одну сплошную серую полосу. Хочется отдохнуть, но с наступлением выходных ощущаешь такое одиночество и раздражение от всего, что тебя окружает, что сразу хочется вернуться к рутинной работе, занять себя. У всех есть проблемы, и никто не хочет помочь тебе, выяснить, что с тобой случилось. Никому ты не нужен. А на работе снова жалуешься на недостаток отдыха.
Ему хочется видеть себя в другом, более совершенном мире, но он не ребёнок, он взрослый, а они о таком не задумываются. Зачем человек придумывает правила и законы, которые запрещают делать и чувствовать то, что хочешь? Зачем общество запирается в рамки, кому они нужны? Богу? Да он плевал на вас. Ад и Рай? Фигня! Они придуманы властью, чтобы люди подчинялись им. Смерть. Что после неё? Этот вопрос всегда волновал человечество. Но почему-то все продолжают бороться за жизнь, отдавая самое лучшее. А что получают взамен? Смерть.

— Дорогой! Иди кушать! — кричит с кухни хлопочущая жена.

А какой смысл в смерти? Такой же как и в жизни. В такой — никакого. Все больше интересует, что будет за гранью? Мужчина встаёт с кровати, натягивает улыбку и идёт на кухню, где все собрались на ужин.
У него жена, дети, работа, друзья. Он нужен им. Но они ему нет. Он хочет изменить свою жизнь от начала до конца. Начать с чистого листа. Он был обязан кому-то всю жизнь. Родителям — за то, что отдавали ему самое лучшее, экономя на себе. Знакомому начальнику — что пристроил его на работу и не дал закончить дни под забором. Жене — «нельзя бросать семью». Наконец, самому себе — это обязательство он выполнит точно — сделать что-то из ряда вон выходящее. И он знает что. Он покончит с собой. Терять нечего. Эти мысли пришли к нему так неожиданно, что, стоя в ванной со щёткой в руках, он выронил её и поднял глаза на своё отражение. Он знал, что его будут осуждать, но ему уже будет всё равно. Больше этой рутины он не выдержит. Жаль, придётся воспользоваться таблетками снотворного. Застрелился бы, да огнестрельного оружия никогда при себе не имел.

Таблетки всегда хранились в ящичке за зеркалом в ванной. Спасибо хозяйственной жене. Всегда всё разложено по полочкам. О прощальной записке думать некогда, если будет искать листик и ручку, то никогда не соберётся. Всегда считал себя трусом. Осмелиться на такой шанс — вот это играть по крупному. Он знал, что вероятность смерти от передозировки очень мала. От этого тоска и апатия усилились. К тому же прибавилось ужасающее чувство ожидания, как будто ждёшь очереди, а она всё не двигается, прибывает и выбраться из толпы не представляется возможным. Пара пачек таблеток, закрыть дверь на щеколду, налить воды из-под крана, сесть на холодный кафельный пол. Раз таблетка, два таблетка… Вскоре он уже теряет счёт принятому снотворному. Все пачки пусты. Некоторое время он не чувствует никаких изменений в самочувствии, уже решает бросить всё на полпути или вскрыть лезвия для бритвы. Он уже тянет руку, но голова кружится и последнее воспоминание – это боль от удара об кафель.

Вот он — яркий свет в конце туннеля. Что же там будет? Не успевает он додумать конец фразы, как звуки захлёстывают с головой. Писк аппарата искусственного дыхания, трубка в горле, вызывающая удушье, громкие слова над самым ухом врезаются в память на всю жизнь:

— Держитесь, всё будет хорошо!

Будто это от него зависит…

Первое пробуждение выходит не из приятных. Перед глазами всё размыто, трубка в горле мешает, вызывает рвотный рефлекс. Рука болит, наверное, от капельниц.

— Он очнулся, Павел Петрович!

— Коли инъекцию.

Снова темнота. Сон без сновидений, ощущение, что летишь. Жёсткое приземление, как будто об бетон приложило. Он приходит в себя в светлом помещении, видимо палате. Его уже не оплетает кокон из трубочек, только капельница. Он осматривается по сторонам. Два окна напротив, солнечный свет заливает пол — необычное явление для начала холодного апреля. Занавески, колыхающиеся от сквозняка, по периметру несколько кроватей. Около двери сидит медсестра и читает книгу.

— Эм, простите… — наверное, он очень долго провёл без сознания, голос совершенно не слушается, хрипит.
Медсестра удивлённо смотрит на него, нажимает кнопку на стене, вскакивает и выбегает. Через некоторое время она появляется, но не одна. В палату вбегает доктор в очках и начинает измерять пульс, светить фонариком в глаза, поднимать и опускать руки.

— Вы всё же очнулись, - в голосе слышится волнение и тревога.

— Как видите, — горло хрипит, хочется прокашляться. — Очень жаль. Зачем вы меня спасли?

Тут доктор достаёт из кармана халата блокнот и ручку, подставляет стул поближе к кровати и спрашивает:

— Как вы себя чувствуете?
— Вполне.
Его это не убеждает:
— Так значит, это было всё-таки самоубийство. Что послужило причиной? Вы не оставили прощальной записки. Ваша жена в отчаянии, может, позвать её?

— Не надо никого звать! — раздражение приходит так быстро, что хочется вскочить и ударить молодого врача. — Что со мной?

— Пока сказать сложно, — начинает серьёзнее говорить врач, записывая что-то у себя в блокноте. Когда так говорят, значит всё плохо. — Вас привезли неделю назад. Надо ещё пройти некоторые обследования.

— Понятно, — желание с кем-то поговорить отпадает мгновенно. Слышится звук отодвигаемого стула, шаги и хлопок двери. Всё. А дальше тишина, прерываемая шелестом страниц книги медсестры.

Глава 2.Размышления.
— Что вы можете сказать о его состояние?
— Пониженное настроение, депрессия, тоска, апатия. Полный букет. Недоволен тем, что очнулся. Поинтересовался своим состоянием. Слаб, но это действие медикаментов.
— Понятно, я так и думал. От жены ничего не добиться. По её словам всё было прекрасно. Такие случаи стали происходить всё чаще в последнее время. Вы можете идти, — доктор Иванов отпустил молодого врача. Перед ним лежало личное дело поступившего пациента с передозировкой снотворным. Михаил. Он целую неделю пролежал в коме. И пока не пройдёт обследование, трудно говорить о последствиях. Доктор Иванов всегда надеялся на лучший исход, но, как показывала практика, надежда — глупое чувство. Мужчина был ему ровесником, тридцать один год, прекрасная заботливая жена, двое детей. Нормальная зарплата, неплохая работа, но весьма однообразная.
Доктора Иванова всегда привлекала психология. Недавно он даже читал в одном журнальчике статью, в ней рассказывалось про депрессию, вызванную однообразной жизнью. В ней словенский (и где это находится?) психиатр в одной клинике рассказывал о так называемой Горечи. Это чувство вызывается обыденными условиями жизни. Жизни, где всё устаканилось, где нет так необходимых встрясок, таких как война или эпидемии. Где жизнь становится серой и скучной. Эмоции — ненависть, любовь, отчаяние, восторг, любопытство — перестают проявляться. И человек окунается в придуманный им мир с головой, не замечая ничего вокруг, и наступает болезнь, называемая шизофренией. Или человек погружается в будни, как в серную кислоту, и выбраться нет никаких сил, и остаётся только умереть, это называют депрессией. Оглянитесь вокруг, сколько таких людей уже окружают вас? Но не хотят прослыть сумасшедшими и не обращаются за помощью к специалистам. В этой статье рассказывалось о единственном известном средстве от Горечи — об осознании жизни. Но, к сожалению, у доктора Иванова не было ни сил, ни времени на этого пациента, — И всё, что остаётся мне посоветовать этому человеку — это обратиться к специалисту, — подумал доктор Иванов и закрыл дело.
***
Следующее пробуждение произошло ночью. В окно светит луна, не полная, его любимая, а только нарастающий серпик. Ночник на столике у двери освещает полуоткрытую тёмную дверь и женщину, читающую книгу. «Медсестра, — догадывается Михаил. — Неужели она так и сидела с этой книгой весь день?» Он пробует встать. Но тело ломит, мышцы болят, а руку сводит судорога, так, что вырывается невольный стон. Медсестра обращает на него внимание.
— Можно мне в туалет? — сиплым голосом спрашивает Михаил.
— Конечно, - она помогает ему встать, и они медленно и осторожно выходят из палаты. Останавливаются они уже перед дверью туалета.
— Спасибо, — Михаил вымученно улыбается медсестре. Он надеется, что она его дождётся, так как он совершенно не запомнил дорогу. В голове стоит туман, а сознание всё время путается.
В туалетной комнате было прохладно из-за приоткрытого окна и пахло освежителем воздуха. Михаил окунул руки в ледяную воду, бежавшую из-под крана. Ему не удалось покончить с собой. Но возвратиться к нормальной жизни он уже не сможет. Да и можно ли назвать «нормальной» ту жизнь, которую он вёл? В детстве он мечтал стать профессиональным футболистом, даже ходил в секцию. Родители не думали, что это серьёзное увлечение. Они готовили сыну карьеру офисного рабочего, справедливо полагая, что именно она будет самой востребованной в будущем. Он не хотел расстраивать родителей, ведь они вложили в него всю свою душу, и, отбросив пустые мечтания, отправился учиться на менеджера по продажам. Осознав, насколько скучна его жизнь, он захотел изменить её, но всё время откладывал. В такие моменты в нём просыпался страх перед неопределённостью, страх поменять что-то в своей жизни. И он откладывал всё в дальний ящик. Руки замёрзли, поэтому Михаил выключил воду. Какой смысл в его жизни? Ему нечего терять. Надо попытаться найти ещё таблетки. Но в этот момент он понял, что у него не хватит больше смелости покончить с собой.
Подойдя к окну, он взглянул вниз, и ему показалось, что земля слишком близко. С такого расстояния не разобьёшься, а останешься калекой. Таблетки очень трудно достать, под рукой нет лезвия, чтобы порезать вены. Он окончательно осознал, что он трус, и вышел из туалета. Но сестры нигде не было, и Михаил не нашёл ни её, ни свою палату пройдя дальше по коридору. Он не помнил, поднимались ли они по лестнице или спускались. Наверное, я забрёл не туда, подумал он, и повернул в противоположную сторону. Но и там палаты не оказалось. Вдоль коридора тянулись бесконечные двери с надписями, означавшими процедурные кабинеты.
Но вот за очередным поворотом он увидел светлую дорожку из-под приоткрытой двери, и услышал голос. Он подошёл ближе и прислушался. Ему не хотелось перебивать важный разговор. Но говоривший, судя по всему, был один. Как странно, подумал Михаил. В полумраке было не разобрать, что написано на табличке, и он приоткрыл дверь. Доктор Иванов в это время излагал свои мысли в диктофон, чтобы не записывать их на бумаге. Так он делал каждый вечер, и это уже вошло в привычку. Почувствовав, что не один, он обернулся к двери.
— Что вы тут делаете? — вырвалось у доктора.
— Я, кажется, заблудился, — немного смутившись, проговорил Михаил.
— Ну что же, заходите, мне всё равно необходимо с вами поговорить. Чем раньше, тем лучше. Присаживайтесь, — сказал доктор, показывая на кресло напротив. Он узнал того пациента, с делом которого знакомился днём. — Ну что же, Михаил, в вашей крови обнаружено большое количество одного лекарственного препарата, имеющего выраженные снотворные и седативные эффекты. Мне бы очень хотелось узнать, каковы были ваши мотивы.
— Мотивы? — переспросил Михаил. Он никак не думал, что его спросят об этом.
— Да-да, именно мотивы. Я надеялся услышать это от вас, но вижу, что вы и сами не можете разобраться. Я думаю, подчёркиваю, что это только мои догадки, что у вас депрессия, связанная с однообразностью жизни. Вам нужно развеяться, и вы, к сожалению, выбрали не тот метод. Я не психолог и не психиатр, но рекомендовал бы вам обратиться к специалисту. Существуют действенные техники, которые эффективно справляются с депрессией. Это ваше личное дело, следовать моему совету или нет.
— Понимаете, — вдруг Михаилу захотелось поделиться своими мыслями с этим доктором, понявшим его состояние по одним анализам крови. — Больше ничего не привлекает меня в этой жизни. Ни дом, ни работа, ни семья. Мир как будто окрасился серыми красками. Я не могу описать, почему решил покончить с собой. Наверное, от безысходности. Вы советуете мне обратиться к психиатру? Я подумаю над вашим предложением. Может мне действительно нужно сменить обстановку.
— Подождите, ну а как же ваши дети и жена? Она очень обеспокоена вашим состоянием, обещала зайти утром, — доктор повернул голову к окну, занавешенному плотной шторой. Заметно светлело, ночь подходила к концу. — Раз уж вы встали, значит можно пройти назначенные обследования, чтобы определить, каким образом повлияли препараты на ваш организм. Знаете, ничто не проходит бесследно.
Некоторое время они сидели молча, доктор перебирал какие-то бумажки на своём столе, потом выключил лампу и раздвинул шторы. Тот час в кабинете стало светло, и Михаил ощутил начало нового дня.
***
Когда все анализы были сданы, и оставалось только ждать результатов, в палату зашёл уже знакомый доктор. На бейдже Михаил прочитал фамилию – Иванов.
— Возвращаясь к нашему разговору, - сказал он, присаживаясь на край кровати. – Меня очень беспокоит ваше состояние, поэтому я рекомендовал бы вам очень хорошего специалиста в области психологии. Если у вас возникнет желание пообщаться с кем-нибудь, профессиональнее меня, пожалуйста, обращайтесь.
Он уже хотел подняться, но Михаил, повинуясь внезапному порыву, остановил его.
— Да, я считаю, что мне необходимо развеяться. Я бы хотел пройти курс какой-нибудь терапии, которая облегчит мою жизнь.
Доктор остался сидеть на месте.
— Ваша депрессия лечится разными путями, но в вашем состоянии я бы посоветовал вам пройти курс лечения не дома, а в одной клинике. Там только квалифицированные специалисты и новейшее оборудование. Эти процедуры помогали многим людям.
Он немного помолчал, как в кабинете, задумчиво посмотрел на Михаила, который ждал, что ещё скажет доктор. Но он ничего не сказал, а так же молча вышел.
Михаил вновь остался один. Сидя на кровати и смотря в окно, он думал. И мысли пожирали его, разъедали, словно кислота. Это были даже не мысли, а обрывки памяти. Он вспоминал свою жизнь с того момента, с которого себя помнил и до сегодняшнего дня. Всё, что он делал, не приносило никаких плодов, что-либо значивших для человечества. Он словно забрался в свою ракушку и не вылезал оттуда, боясь чего-то. Словно кто-то сказал ему, да и не только ему, что все, кого он знал, жили в таких раковинах, что за её пределами опасность. Что там не выжить. И они его слушались. Этого великого манипулятора Вселенной. Всё больше Михаил разочаровывался в жизнь. Все больше ему хотелось оказаться подальше от этого мира.