Среда

90/60/90, так скучно и просто
Скучно и просто
90/60/90 – геометрия бюста и роста
Продиктовано стандартами ГОСТа
90/60/90
Ундервуд — 90-60-90

Вечер окутал город, накрыл темным колпаком, зажег неоновые огни реклам и бледный свет фонарей, но не принес, ни свежести, ни прохлады. Вечер готовился перерасти в ночь, рассыпая по черному небу первые звезды. Задержавшиеся служащие, усталые, утомленные, спешили по домам к горячему ужину и мягкой постели. Она же наоборот, покинула квартиру и не спеша направилась к станции метро. У нее в запасе оставалось еще достаточно времени, чтобы насладится удушливым городским смогом.
Тен-Тен не любила дожди. Наверное, нелюбовь эта началась с детства, с той поры еще, когда летними дождливыми днями тренировки переносили в спортзал. Но никогда, даже после самых тяжелых и изматывающих тренировок она не чувствовала такого измождения. Три месяца практически без сна залегли глубокими тенями под глазами. А внутри.… Внутри все ломило и сводило судорогой, мышцы стали, словно деревянные, и плохо слушались. Последние недели она существовала на грани полудремы и непонятного возбуждения, поддерживая измученный организм лошадиными дозами кофе вперемешку с бесчисленными энергетиками.
Но ничто уже не помогало, и яркая вывеска ночного клуба « Кобра» отдавалась тупой, ноющей болью в ногах и рефлекторной, заученной улыбкой на губах.
Она вошла в него не через огромные, подсвеченные парадные двери – через неприметный рабочий выход. Быстро переоделась в униформу, одернула слишком короткую, по ее мнению юбку.

Большой, полутемный зал оказался предсказуемо заполнен посетителями. Ритмичная клубная музыка отзывалась в голове оглушающими ударами молота и сливалась в неразличимую, раздражающую какофонию. Легкой, летящей походкой, словно дефилируя, она направилась к столикам. Легкой… дьявол, да имеет представление, хоть один из этих расфуфыренных му**ков, каких усилий стоит ей эта легкость, когда к ногам, будто по гири привязали? Стараясь не обращать внимания на щипки, поглаживания и пошлые шуточки Тен-Тен протискивалась сквозь пританцовывающую толпу. У бара ее окликнули, и она нехотя подошла.
Светловолосый бармен Сакон в обтягивающей майке с надписью «We are Pigs», перегнулся через стойку. « Про всех не скажу, но ты точно свинья!» вяло подумалось ей.
— Тен, отнеси заказ на пятый вип! – он с изящной небрежностью налил в стакан триста грамм "Dewars", подал ей.
Тен-Тен растерянно моргнула, випы она обслуживала редко. Сакон желчно ухмыльнулся.
— Киоко плохо, — подмигнув, добавил, — похоже, она залетела.
И отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
В вип зоне, заставленной кожаными диванами и низкими столиками, музыка звучала тихо и ненавязчиво. Свет рассеивался и падал на стены мягкими, красноватыми бликами.
Тен-Тен сонно моргнула и, споткнувшись обо что-то, рухнула на ближайшего посетителя. Содержимое стакана неминуемо выплеснулось на него.
Она тут же вскочила, охнула. Лепеча извинения, схватила со столика салфетку и принялась промокать пятно на пиджаке дорогого делового костюма. Мужчина слабо отмахивался, холодно цедил сквозь зубы: « Все в порядке, ничего не нужно». И смотрел на нее брезгливо, как на таракана.
— Что случилось?
«Пипец, теперь, точно уволят!» Сердце Тен-Тен тоскливо сжалось, она тяжело вздохнула и опустила руки. За ее спиной наигранно улыбаясь, стоял управляющий Кабуто.
— Учиха-сан, не сердитесь, девушка новенькая, работает здесь совсем недавно, — Кабуто рассыпался в любезностях, но она не слушала, всматриваясь в Учиху — черноволосый и черноглазый, с презрительной усмешкой на бледном, холеном лице. Учиха, Учиха, Учиха… это имя она не раз слышала от соседки.
— Тен, иди за мной, — Кабуто положил ладонь ей на плечо. Она, напоследок пискнув « Прошу прощения!», поплелась вслед за управляющим.
Все мысли об Учихе разом вылетели из ее головы, сердце бухало часто и тревожно, а руки сами собой терзали прихваченную салфетку.
Они вышли из вип зала и свернули в служебные помещения; остановились у ничем не приметной двери без надписей, за которой, как знала Тен-Тен, находился кабинет управляющего клубом.
Он вошел первым, не оглядываясь и не приглашая ее; уселся за массивный, покрытый зеленым сукном стол. Она, немного поколебавшись, шагнула за ним, судорожно выдохнула и обвела глазами помещение. Второй раз она оказалась тут – первый, три месяца назад, когда устраивалась на работу. И теперь…
— Ты плохо выглядишь, Тен.
Вот с**а! Она стиснула зубы, прищурилась. Комнату освещала только настольная лампа, и полумрак делал лицо управляющего еще более отталкивающим и зловещим.
— Я … Простите, такого больше не повторится!
— Еще бы, — Кабуто откинулся в кресле, скрестив руки. – В нашем заведении не принято обливать клиентов спиртным.
Повисла тишина, у Тен-Тен во рту вдруг стало сухо, а язык, будто к небу прирос. Кабуто долго, пристально рассматривал ее, решая, что с ней делать.
— Ты мне нравишься, Тен, — объявил он доверительно. Она вздрогнула, заметив его нехорошую ухмылку. – Вот, это поможет тебе взбодриться.
Он достал из ящика и бросил на край стола маленький пластиковый пакетик с белым порошком. Она еще минут пять тупо пялились на пакетик.
— Но, это же наркотики…
— Да, — спокойно отозвался управляющий. – Легкий, не вызывающий привыкания наркотик. Бери.
Но она не сдвинулась с места, косясь на белый порошок, с таким ужасом, словно это была готовая вот-вот взорваться граната.
— Тен-Тен, — голос его зазвучал жестче, круглые очки холодно блеснули, — сегодня ты разлила заказ, что завтра? Свалишься в обморок посреди зала? Это ночной клуб, Тен-Тен, здесь не нужны ползающие, как заспанные мухи официантки! Я не спрашиваю тебя, чем ты занимаешься днем, отчего не высыпаешься, но если ты и дальше хочешь продолжать здесь работать …
Он выразительно глянул на наркотик. Она сглотнула, потянулась и осторожно взяла маленький, прозрачный пакетик.
— Можешь идти, — усмехнулся Кабуто, — и не забудь принять это!

Тен-Тен пришла в себя лишь в пустой, небольшой раздевалке. Искусственный дневной свет резал глаза, она стояла, облокотившись спиной о прохладную стену, и как выброшенная на берег рыба, то открывала, то закрывала рот, глотая воздух. В ладони она все еще сжимала полученный от Кабуто пакетик, и он жег ее руку не хуже раскаленного докрасна куска железа. « Что делать? Что делать? Что делать?» и она уже отчетливо представляла как смывает в канализацию содержимое пакетика, как уверяет Кабуто что все в порядке и благодарит, как…
«Легкий, не вызывающий привыкания наркотик. Взбодрись» мягко, вкрадчиво, успокаивающе, и должно быть, именно таким тоном Змей-искуситель соблазнял Еву.
Тен-Тен разжала ладонь, взглянула – порошок, белый, похожий на меловую побелку. Ничего страшного, как будто...
Приняв решение, она порылась в кармане короткой юбчонки, нашарила тысячу йен и торопливо зашагала в уборную. Она плохо представляла себе, как это делается и пальцы тряслись, когда высыпала порошок на стеклянную полку, разравнивала, неумело сворачивала мятую банкноту в трубочку. Все еще не отделавшись от ощущения, что совершает самую большую ошибку в жизни, она нагнулась, вдохнула. И тут же закашляла. Носоглотка онемела, но больше никаких изменений не произошло. Тен-Тен почти разочарованно смахнула остававшиеся крупицы с полки, засунула деньги обратно в карман.
Она вернулась в зал, и окружающее навалилось на нее с новой силой. Музыка больше не раздражала, глуповатая улыбка не напрягала мышцы лица, в движениях появилась плавность, расслабленность. Голова стала пугающе легкой и пустой. Усталость и сонливость исчезли, и Тен-Тен казалось, что она бабочкой, порхает по залу.