Это просто не вероятно, непостижимо, не объяснимо. Не реально и в тоже время так естественно и привычно и имя всему этому — Мамору. Почти четыре месяца— столько времени потребовалось организму для полного восстановления, и теперь по прошествии времени она могла с уверенностью сказать, что в ее жизни все сложилось просто замечательно. Скоро рождество, она первый раз проведет его вне дома, без родителей, приставучего младшего брата и своей ласковой кошечки— Луны, а возможно так будет лучше, более значимо, ведь это ее первое рождество с любимым человеком, что во много раз важнее всего остального.
В связи с реабилитационным периодом, который, по мнению врачей, должен продлиться еще почти на два с небольшим месяца, местом отдыха было выбрано средиземное море и сейчас, находясь здесь на пляже рядом с Мамору, ее переполняло чувство полноценности и завершенности.
Странно... Она уже видела Мамору удивленным и рассерженным. И спящим, и растерянным, в такие моменты она жалела, что под рукой не фотоаппарата.
А влюбленный Мамору с его искренней нежной улыбкой предназначенной только для нее приводил Усаги в дикий восторг, заставляя сердце трепетать словно бабочка.
А сейчас, даже не может подобрать определения такому Мамо-чану, они бегали по пляжу бросаясь друг в друга песком, плескались в воде, один раз она даже попробовала закопать этого негодяя в песок, но силы оказались не равны и под заливистый смех пришлось вытрясать песок не из привычных оданго, а высокого конского хвоста закрепленного невероятным количеством резинок.
В свою очередь и Мамору не остался в стороне, таким нежным и заботливым он не был еще никогда, однако Усаги не оставляла мысль, что ее Мамо-чан до сих пор считает себя полностью виновным во всем произошедшем с ней и пытается всеми силами искупить вину.
В какой-то мере так и было. Но по большей части Мамору просто наслаждался временем, проводимым рядом с девушкой, и неудержимо желал, чтобы ничто не омрачало ее отдых. Ему приятно находиться возле нее, вызывая своим детским поведением либо довольную улыбку, либо безудержный смех.
Нравилось просто смотреть на нее, восхищаться и поклоняться ею, словно богине. Его безудержно влекло ее тело и никто, и ничто не могло помешать ему, заключить Усаги в объятия, касаться и ласкать: руками, губами, взглядом. Целовать и получать ответные поцелуи и ласки.
Он учил ее плавать, получая возможность прикасаться к ее гладкой словно атлас коже, нежному золоту волос, потом плаванье как-то само забылось… Ведь, когда каждый успех отмечается поцелуем... и неудача тоже... Да ну его, это купание! Есть занятия поинтересней доставляющие удовольствие обоим.
Еще через пару дней, от простейших ласк, пара перешла сначала к легкому, а потом и глубокому петтингу. Возможно, им не следовало торопиться, но кто сказал, что молодым влюбленным людям есть дело до любых запретов и ограничений.
— Я тебя хочу,— в тишине гостиничного номера эти слова произнесенные толи ей, толи им, послужили сигналом к действию.
Он ласкал ее нежно, не торопясь, зная, она испугается его напора, для нее все будет в первый раз и он должен быть для нее особенным. Зная ее страх перед физической близостью, она рассказала ему про перевернутую жизнь в кошмаре, Мамору старался быть нежным насколько это вообще возможно в подобной ситуации, когда желание граничит с безумием, а нарастающее возбуждение застилает разум, не давая связно мыслить.
В отличие от других девушек Усаги была до странности молчалива, закусывая губу и выбивая стройное тело в ответ на прикосновения.
Он знал, она решилась, это произойдет сегодня, сейчас, именно с ним.
— Да...