Ненавижу, как же я его ненавижу. Я его создатель, родитель. Да у него есть прототип, у которого я позаимствовал характер, манеру поведения и даже чувства к моей Луне, в реальном мире, но он никак не мог пойти против меня.
Она моя, и только я имею на нее право.
Но я опоздал, снова, как и тысячу раз до этого.
Невозможно было предположить, что все обернется настолько печально для меня. Она была с ним, а мне не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать за ними и умирать в первый раз. Я до этого момента никогда не умирал, все равно не получилось бы, бессмертен, а сегодня понял, что люди зовут смертью.
Я видел все с первой до последней секунды — как они оказались у него в квартире, то, как нежно держал он ее в своих объятьях, то, как его руки ласкали самые сокровенные уголки ее тела, она должна быть со мной. Его губы, целующие ее, требующие и берущие взамен, ее ласки, несмелые, первые. Ее глаза горящие огнем страсти для него одного.
Я все это видел, все. Ее боль в момент, когда она стала женщиной, его женщиной — но она моя. То как она закусила губу, чтобы не выдать, что все еще больно, лишь бы этому мальчишке было приятно.
И его шепот « Усако, моя Усако», и его нежность и трепетность по отношению к ней, его неспешные ласки, они стали одним целым — нет, никогда она не будет твоей.
И ведь она счастлива и я все не могу понять, почему так ярко пылают ее глаза, когда он смотрит в них, почему она с таким жаром отвечает на его поцелуи? Эта чертова тысяча почему. И я наконец-то решился, сначала, просто следил и я даже не удивляюсь тому, что она снова заметила это. Даже соизволил пообщаться с ней, что не удивительно если я решился на один из важнейших шагов в своей нескончаемой жизни. Сегодня и не днем позже она станет моей, королевой, богиней, кем только ни пожелает. Я исполню все даже самые невыполнимые ее желания, я возведу ее на вершину, и люди будут поклоняться ей подобно богине.
Она не откажет мне, не сможет отказать, не посмеет. Ведь я ее господин, я ее Бог.
Я все продумал до мельчайших деталей, выверил вплоть до секунды. И прекрасно понимал, чем мне это будет грозить. Но я делаю это только ради моей Луны, и она просто обязана понять и принять, ничего другого просто не останется.
Мне нравилось смотреть на нее гуляющую по улицам Токио, смотреть, как нежные детские губки улыбаются проходящим мимо людям, как ветер развивает забавные смешные хвостики, которые мне так нравятся.
Наблюдая за ней выбирающей подарок этому юнцу, меня беспрестанно посещала мысль, будет ли она также выбирать подарок и для меня.
Моя Луна так спешила порадовать этого идиота, что даже не обратила внимания на того кого сбила в холле его высотки, торопилась так, что не стала ждать лифт спустившийся сразу же, как только она подняла ногу на первую ступеньку.
Она звала его по имени, открывая квартиру и заходя в неосвещаемую прихожую, звала, а сама как ребенок боящаяся темноты продвигалась в сторону единственной в квартире комнаты.
И все, продолжая звать его, плакала, звала и плакала, включая в комнате свет. А потом, увидев его в крови, кричала так, что сжималось в груди сердце, даже мне захотелось просить прощение, ползая перед ней на коленях.
Она не выдержала и упала в обморок, и я еле успел подхватить ее.
И уже держа мою Луну на руках, обведя взглядом помещение вокруг и услышав, крип двери в ванную, исчез.
И только я знаю, было ли это иллюзией или нет.