— Доктор что с ней?— взволнованно спросила молодая женщина, со слезами на глазах наблюдая, как извивается на кровати тело ее дочери.
— Миссис Цукино, я уже неоднократно говорил вам и повторяю опять — у вашей дочери травматическая кома, если быть точнее атоническая ее степень. Мы не знаем, как организм воспринимает такие изменения.
— Доктор Иташи, пришли последние данные по обследованию и расширенной томографии головного мозга,— в палату заглянула пухлая медсестра и протянула ему папку.
— Благодарю Юми,— кивнул врач, давая понять, что она свободна.
Некоторое время в палате стояла тишина, нарушаемая лишь шуршанием страниц и гудением аппаратов. Икуко с испугом смотрела на то, как меняется выражение лица доктора Иташи, удивление, смятение, шок, испуг. Менее чем за десять минут, ей стало страшно, а старые мысли о том, что дочка может не очнуться, снова вернулись. Неизвестность убивала, будоражила нервы.
— Доктор, скажите же, что происходит?— умоляла она.— Я должна знать – это же моя дочь…
— Миссис Цукино, не волнуйтесь, все хорошо. Есть некоторые улучшения, и я с уверенностью могу утверждать, что ваша дочь непременно придет в себя.
— Спасибо…
Она так устала, так много всего навалилось на ее хрупкие плечи и некому ей помочь.
Доченька, девочка моя милая, как же так случилось? Почему именно ты? Чем мы так прогневали судьбу?
Молодой человек неслышно отошел от двери, где еще минуту назад находились врач и мать девушки, которую он безумно любил. Услышав весь разговор, он испытал неимоверное облегчение, от того, что есть шанс, она придет в себя.
Сегодня ночью, когда он снова пришел дабы навестить ее, происходили странные вещи.
Во-первых, в ее палате был кто-то, лица скрытого капюшоном толстовки было не разобрать, во-вторых, Усаги извивалась и плакала, чего не было не разу за все время его посещений, в-третьих, у него возникло ощущение, что за ним следят, но как он не старался обнаружить, кого бы то ни было, не смог. И это не на шутку взволновало. А тот загадочный врач — не врач, так просто поразил — да он был в халате и с бэйджем не груди, да он, свободно не таясь, шел по коридору, но то как он выходил из палаты Усаги, оглядываясь смотря как бы кто не заметил его появления там, где судя по всему его быть совершенно не должно.
И ведь это он — Мамору виноват во всем происходящем с великолепной девушкой с волосами цвета жидкого золота.
Чувство виды съедало его, но не только оно гнало каждый божий день в больницу.
И снова крадучись словно вор он пробирался сюда. Днем прятался в пустующих закоулках, чтобы ночью снова сидеть возле нее, гладить по волосам, сжимать безвольную ручку, шептать слова извинения и любви.
А сегодня у него наконец-то появилась надежда на то, что все станет на свои места, она придет в себя, и будет озарять своим светом этот серый, скучный мир. Что возможно однажды, обнимет, назовет любимым, и он никогда ее не отпустит от себя.
И сейчас сидя в закутке коридора, уронив голову на колени, выжидал, когда выдастся удобный момент просто побыть с ней рядом, как и множество дней до этого. Просто рядом с ней. Всегда.