Сивицин Вражек давно уже скрылся из виду, а девушка все никак не меняла гнев на милость. Не способствовало примирению даже земляничное раздолье, предоставленное ей бдительным напарником. Оставаясь молчаливой и укоризненной, Серенити изничтожала заросли ягод, как немой укор его раздолбайству.
Джедайт, увлеченный работой, и не подумал напомнить о двусторонне прослушиваемом средстве связи. Ему, скрипящему перьями и яблоками, мудрено было привлечь к себе внимание. А вот Эндимиону, вчера ворвавшемуся в комнату с девушкой на руках, как знаменосец победной армии во вражескую крепость – очень даже было. Опасение, смешанное с рядовой паранойей, требовало немедленных действий. По обработке ран, как минимум: следы от хвоста птерра на лодыжках девушки не привели некроманта в восторг. Поглядев на бессознательное тело, и прикинув фифти-фифти, парень сам себе прочитал лекцию о рабочей этике. О том, что то, что он вот сейчас собирается делать, она для него делала не раз, просто ей доставалось гораздо реже, и Серенити была в сознании. Что ничего в этом такого нет, и что нечего тут пламенеть ушами, это делу не поможет. Людей без одежды – обоих полов – некромант с избытком созерцал на рабочих местах, и мог бы с уверенностью утверждать, что это зрелище не производит на него должного впечатления. Вообще-то, о мог бы с чистой совестью подтвердить слова своего дальнего коллеги: он видел людей не только без одежды, но, зачастую, и без кожи. Это все было правдой – но при этом совершенно не помогало. Одно дело какие-то посторонние девицы, до которых никакого дела нет, и которые вызывают эмоций не больше, чем вывеска лавки художника. Ну, человеческое создание. Ну, без тряпок, ну и что? Но ведь совсем другое дело Серенити… И не потому, что она как раз – создание очень даже нечеловеческое.
Тем не менее, обработав и перевязав все раны – не такие уж и страшные, как оказалось – некромант тщательно укутал девушку тонким одеялом. Подумал, и прилег рядом, согревая своим теплом. Он что угодно готов был сделать, лишь бы удержать, заставить остановиться утекающую по капле жизнь…
Впервые в жизни он молился, прося небеса лишь об одном: чтобы Серенити жила. Пусть выбирает, кого хочет, пусть вообще ему больше ни единого слова не скажет, взгляда не подарит, но только бы она жила…
Потом он задремал, убаюканный ровным стуком ее сердца. Проснувшись, занялся опять разболевшимися ранами, а там и Серенити открыла глаза, и все понеслось по накатанной колее…
Ну кто же знал, что пентаграмма все еще работает??? И, хотя Джед обещал молчать, Эндимион слишком хорошо знал, каково такое молчание. И цену ему тоже знал. А потому покорно ожидал, когда напарница сменит гнев на милость, пока что молча признавая за собой свою вину.
Они ехали уже почти весь день в ту сторону, что указал их заказчик. Серенити проверила его каким-то ментальным арканом, и постановила: не врет, ехать можно. Вот они и ехали.
Через перелесок вела хорошая наезженная дорога, она то расширялась, то раздваивалась, но, в общем, служила общественно-полезным целям: вела. Куда вела – вопрос спорный. Карты на этот счет давали ответ уклончивый. Вспомнить, кто ж такой щедрый отдал дитя на воспитание, горемычный мужик так и не смог: телепатия такая телепатия. Так что претендентов хватало. Почитай, все окрестные населенные пункты, а это с пяток других поселков и один городишко. Самый дальний, но самый же и перспективный. Принимать в расчет такие места, как драконья пещера, замок захудалого дворянского рода, скит травника и охотничью усадебку они не стали – в виду их бесперспективности.
Все встречные тщательно опрашивались, а их сведенья систематизировались по принципу «слух рядовой», «слух подозрительный», «полный бред» , и «муть после похмельная». Если им верить, то в каждом доме нашлось бы такое количество скелетов по шкафам, что работы практикующему некроманту хватило бы до конца его жизни, а то и после оной.
К концу третьего дня они подошли к пролеску, долженствующему означать, что граница деревьев подходит к концу. Придирчиво оглядевшись, оба путника приняли решение, что последний раз тут вполне можно переночевать – пока не окончились уютные дубравки, и не начались клоны «Маковой росинки»…
Весело потрескивающий костерок наводил на мысли о вкусном ужине, который еще предстояло добыть. Совещаться на эту тему не было ни возможности, ни желания: мясо в еде Серенити не обсуждала принципиально, а для Эндимиона вопрос был решенным сам по себе. Собственную напарницу надобно кормить. Некормленая подохнет, или сбежит к добрым людям.
Добывать дичь без самострела по себе занятие неблагодарное – не гонятся же за русаками с мечом наголо! – но решаемое. Серенити, когда узнала все подробности охотничьих операций, минуты три пораженно молчала, смеривая автора гениальной идеи просто-таки непередаваемым взглядом. Практикующий темный маг решил не заморачиваться, а просто рисовал на звериных тропках удерживающие контуры – штук так десять. Оставлял на ночь. А потом просто проверял, не попалось ли чего – как в капкан. Справедливости ради надо отметить, что для попадания в магическую ловушку дичь должна уж совсем не глядеть себе под ноги, но это мелочи. Магия, несомненно, облегчала жизнь.
И вот, когда один из участников путешествия собирался привычно заняться расстилкой спальников, а второй – отправится на промысел, из ближайших кустов на них выскочил… заяц. Сам, без какой либо посторонней магической помощи. Заметался по полянке, едва не перевернул котелок, и, в конце концов, забился под ноги Серенити. Девушка присела, прикрывая дрожащее от ужаса создание, и ее напарник отлично понял, что этого конкретного представителя фауны девушка ни за что не станет потреблять в пищу. Следом за зайцем из тех же кустов появился антропогенный фактор – рослый, отлично сложенный охотник, чей костюм наглядно свидетельствовал об отсутствии необходимости подрабатывать на трактах в неурочную пору. Он придирчиво оглядел композицию «два студента и обед» и произнес, немного припадая на гласные
-Где зверь? Он шел сюда.
-Значит, не дошел – отрезала девушка. Она и не думала утаивать чужого зайца себе в корысть, но и отдать его в загребущие хищные лапы охотника тоже не могла – это противоречило ее взглядам на жизнь, этику, и зайцев.
-Ты же его держишь – заметил парень
-Сейчас выпущу – пообещала Серенити, приподнимаясь, и действительно готовясь выполнить обещанное. Эндимион видел, что она не просто выпустит – о, нет, она зашвырнет несчастного длинноухого в дальние кусты, насколько хватит ее сил, а потом вцепится в преследовавшего его охотника, заявив, что пусть уж он лучше ест ее.
-А ты что, уже переэкзаменовку сдал? – доброжелательно осведомился некромант, и не думая подниматься с такого удобного лежбища. Он узнал пришельца, едва он вылетел из кустов, но признаваться в своей наблюдательности не спешил. Охотник откинул со лба челку, и пристально всмотрелся в собеседника. Это был один из упоминаемых Эндом вампиров с потока, и, кажется, не из последних в своем клане.
-Сдал – неохотно отозвался он – Я и провалился-то по случайности, материал-то знал…
Девушка, ни на секунду не забывавшая о своем добровольном подопечном, стремительно приблизилась к кустам, и выпустила в них зайца, так, что он дал деру – только пятки засверкали. И только после этого вернулась к парням. Припомнив правила вежливости (не до конца, потому что встать он так и не удосужился) Эндимион представил присутствующих друг другу
-Серенити, это мой сокурсник, Кунсайд Северный, ты его, наверно, видела. Кун, это моя напарница, Серенити Лунная, ты о ней наверняка слышал…
Кунсайд пробормотал нечто невразумительное, долженствующее подразумевать, что если и слышал, то все равно не признается. И все эти «видел-слышал» его явно не вдохновили.
Установилось подозрительное молчание, когда каждый из присутствующих не знает, что говорить. Друзьями они не были (а после выходки Серенити – вряд ли станут), не были даже и приятелями. Общих тем для беседы у них, соответственно, не было, сплетен, которые хотелось бы обсудить, не наличествовало… Хотя нет. Постойте-ка. Вот как раз сплетни-то очень даже и были – ведь именно ради них оба странника по нивам чужих некрологов прервали свою увлекательную экскурсию по погостам, и увлеченно гнались за химерой…
Оба деятеля немедленно развили буйную деятельность в эту сторону, как-то подзабыв, что, вообще-то, их отношения все еще натянуты. Серенити все никак не могла забыть незапертой пентаграммы, и с ужасом ждала, когда «доброжелательные» товарищи начнут ей цитировать памятную сцену… Кунсайд выгодно от них отличался уже тем, что ничего пока не цитировал. Он, разумеется, слышал о девушке-оборотне, принятой в университет после закрытого совещания в деканате. Что там происходило, и какими аргументами апеллировал народ, было неведомо, однако госпожа Лунная таки украсила собой списки принятых. Какого-то конкретного к ней отношения у белобрысого вампира не имелось: он принципиально не составлял мнения о существе, пока не пообщается с ним лично. И как раз сейчас у него выдалась такая возможность.
Осознав, что перед ней, возможно, ценнейший источник информации, да и, откровенно говоря, заскучав в обществе напарника, на которого до сих пор дула губы, Серенити вцепилась в парня, как клещ. Усадив его к костру, в первые же пять минут беседы выпытала, что он, оказывается, тут и живет, и что упоминавшийся выше бесперспективный замок – его дом, а сам он тут обретается на каникулах после проклятой пересдачи. На счет «отражений» парень не слышал и не видел ничего – да и кто бы стал таким интересоваться, если их к ночи и поминать-то боязно…
Эндимион, снова вернувшийся к хозяйственной деятельности, пока напарница занимала гостя разговором, снова подумал, что, видимо, встреча с отражением не прошла для девушки даром. Или ему уже в каждом парне, что бросил на нее взгляд, мерещится невесть что?.. Кунсайд, к которому он раньше, в общем-то, неплохо относился, с каждой минутой становился все более подозрительным типом. Паранойя, брысь в будку!..
Вампир же наоборот, с каждой минутой проникался к собеседнице все более теплыми чувствами. С ней было приятно беседовать, высказанные ею мысли казались здравыми, взгляды – приемлемыми, а что же до зайцев, то категоричное заявление оборотня о неприятии жестокости не могло не сыграть своей роли в отношении к Серенити.
Что же до ее напарника, то может ревновать на здоровье. Кунсайд и не думал покушаться на Серенити – ему вполне хватало собственной невесты, просватанной еще в прошлом году эльфийской княжны Минории. А если некромант еще не научился определять такие вещи, то кто ж ему злобный доктор Томо, пусть выкручивается по ходу ситуации…
Кажется, отношение Эндимиона к девушке было видно невооруженным взглядом всем, кроме нее самой. И, возможно, еще и него самого – в подобных вопросах некоторые проявляют тупизм, достойный подгорного тролля. Но в данном конкретном случае даже тролли не составили бы конкуренции господину Террианскому…
Кончилось тем, что, когда уже начало смеркаться, а костер почти погас, вампир взял да и пригласил обоих к себе – как бы, переночевать, гостеприимство в ответ на гостеприимство. Судя по лицу Эндимиона, он бы охотнее заночевал в кювете с кикиморами, чем под сенью замка «соперника», но Серенити явно обрадовалась, и отказать ей у парня язык не повернулся. Девушке вампир тоже понравился – с той же точки зрения, что и она ему – и она полагала, что хотя бы один вечер, проведенный не в лесу и не на кладбище, это неплохая идея. Сметя остатки лагеря с лица поляны, троица отправилась на выход из леса той дорогой, что указывал Кунсайд. Он и Серенити – впереди, а некромант, чуть поотстав – сзади. Вроде как из соображений безопасности, ага…
Они прошагали уже четверть лиги, когда задумавшийся о тщете всего сущего темный маг выхватил из общего гомона нечто странное. Беззаботно болтающие товарищи впереди были слишком увлечены беседой, и не замечали ничего вокруг. А Эндимион замечал. Мерно колыхающиеся ветки в такт их движению – кто-то двигался вровень с их группой, держа почтительное расстояние, но не отставая. Солнце уже совсем скрылось за верхушками деревьев, и небо потемнело, зажигая первые звезды. Это насторожило Эндимиона: чуть ли не вся поголовно нечисть нападает затемно, а солнце ее убивает, или, в худшем случае, лишает всех сил. Так что сгущающийся мрак не слишком его обрадовал. Ревнивые мысли были отодвинуты на второй план. Он понимал, что если привлечь внимание спутников к странным кустам, те мгновенно замрут, и ничем себя не выдадут. Потом тварь подкрадется по-другому, а он может ее и пропустить. Нет уж. Лучше сейчас.
Это оказался самый обычный жихарь, каких в избытке водится по всем лесным чащам: неповоротливый и туго соображающий. Серенити тихо вскрикнула, отскакивая, Кунсайд потянул ее в сторону от мелькнувшей тени. Но они оба опоздали. Некромант по движению кустов определил, когда жихарь стал подкрадываться для прыжка, и ждал его. Незадачливая нечисть не успела даже толком сообразить, что же происходит. Ритуальный меч темного мага пронзил его сердце в прыжке.
-Хорошая реакция – заметил вампир немного обалдело, все еще приобняв за плечи Серенити, готовый, если потребуется, защитить ее. Это не укрылось от внимания Эндимиона. Он вытащил холодное оружие из мохнатой туши, и вытер лезвие о шерсть. Кажется, свершенное им героическое деяние ничуть его не обрадовало. Кунсайд отлично понял это, и поскорее от Серенити отстранился. Осмотрел нечисть с уважительным кивком: жихарь был немаленький.
-Странно – заметил он – обычно они сидят в своей чаще, и к краю леса не подходят. А мы уже почти вышли.
Серенити оглядела нестройные, зато густые ряды деревьев, задаваясь чисто теоретическим вопросом, а что же тогда лес густой. Однако Кун оказался прав: пропетляв еще минут пятнадцать, они вышли на пригорок. Отсюда отлично было видно означенный замок: строение небольшое, нуждающееся в ремонте, однако симпатичное и спроэктированое со вкусом. Сад вокруг замка имел такой вид, будто садовник здесь был фигурой исключительно номинальной. Феноменальный плющ, увивавший не только забор, беседку, и стену, но и часть крыши, превращая южную сторону замка в сплошной ковер, привел Серенити в сущий восторг. Пока она с энтузиазмом носилась , осматривая эти красоты, напарник предавался мрачным мыслям. Его воображение, не иначе как натренированное на оживших мертвецах, и прочей пакости, предоставляло ему картины одна привлекательнее другой. Лидировала сцена романтического свидания в этой самой беседке. Про себя он решил, что выставит сторожевой контур на дверь комнаты напарницы. На всякий случай… Не к ней в гости заглянут, так она сама непременно куда-нибудь завееться. Это уж обязательно. Напарница – штука нежная, ее надо беречь. Он и так едва ее не потерял…
Встречать их вышла дальняя вампирская родственница Куна – дама, состоящая, кажется, только из двух цветов: черного и белого. Даже губы, кажется, были не столько бордовые, сколько черные. Типичная вампирша, ни дать ни взять. Смуглый беловолосый Кун на ее фоне казался паршивой овцой в славном стаде вампиров. Черно-белая дама представилась Нехеленией, и радушно пригласила дорогих гостей, друзей «ее милого мальчика» располагаться и чувствовать себя, как дома. Ее милый мальчик тяжко вздохнул, но промолчал. Вот что значит хорошее воспитание, подумала Серенити. Вот ее напарник бы уже непременно вызверился, и всем бы рассказал, кто тут мальчик, кто тут милый, и кто тут чей…
Комнаты им отвели на третьем этаже, дверь в дверь, соблюдая приличия. Эндимиона и его паранойю это никак не устроило. Он на протяжении последних лет привык засыпать и просыпаться под ставшее родным сопение на ухо, и искренне полагал, что так и надо. К тому же, когда они ночевали спина к спине, хрен какая нечисть бы застала их врасплох, подкрадываясь коварно сзади…
Серенити, кажется, была абсолюто, совершенно счастлива. Она, наконец-то, отмылась не в озере, вычесала свои длиннющие волосы. Обычно эту нелегкую задачу брал на себя напарник. Стенал, как тысячелетнее привидение, но исполнял свои функции отменно. Теперь же пришлось повозиться, но и результат того стоил. Когда девушка, уже отмытая, и облачившаяся в единственное припасенное на всякий случай платье спустилась вниз к позднему ужину, Нехеления замолчала на полуслове, Кунсайд поперхнулся третьей положительной, а ее собственный родной напарник даже не соизволил оторвать взгляда от гобелена напротив, изображавшего какую-то подозрительную нимфу. Решив, что все мужики одинаковые (не говоря уже о нимфах!) девушка заняла свое место за столом, и приняла посильное участие в светской беседе на культурные темы. Эндимион так и остался созерцать эту пакостную нимфу, которая теперь оказалась у девушки за спиной. И слава богу, иначе , вполне вероятно, она бы подпортила шедевр ткаческого мастерства…
Ужинали недолго: все-таки, ночь на дворе, да к тому же и погромыхивающая в придачу. Путникам повезло встретить по пути вампира, иначе пришлось бы пережидать грозу в лесу, что не слишком-то приятно. Некромант, не выдержав постоянных переглядываний двух представителей нечеловеческой (и, теоретически говоря, враждующих между собой) рас, извинился и удалился первым. Серенити поглядела ему в след неодобрительно, но ее немедленно отвлекла Нехеления, историей о том, как на последнем рыцарском турнире в Гражде Ольховой «ее милый мальчик» стяжал себе славу неумолимого драконоборца: стреляя, теоретически, в мишень, попал в пролетавшего над ристалищем ящера… Кунсайд ворчал, утверждая, что его подбили, что это все злостная провокация, и что вообще он мечник, а если охота лучных гениев понаблюдать, так у него в университете на первом курсе учится эльф, по специальности – маг огня, а по призванию – снайпер-убийца… Речь свернула на упомянутого гениального юношу, которого Серенити не то, чтобы знала, но видела и даже перекидывалась словечком: он был в ее группе. Так что Зойсайду они кости перемыли качественно.
И только когда Серенити, потирая уж совсем слипающиеся глаза, тоже поднялась из-за стола, прощаясь и имея желание идти наверх спать, она, наконец, разглядела. Никакого гобелена на стене не было и в помине. Это было зеркало.