Ами смотрела на сидящую напротив неё рыжую девочку-подростка, не то с сожалением смотрела, не то с грустью, не то с любовью. Та была прикрыта одной лишь простынёй, которая, впрочем, и функций то своих не выполняла, девушку было видно всю, до мельчайших подробностей её почти детской фигурки, в лучах утреннего солнца она казалась ещё красивее, чем раньше. То, что произошло в ночь с сегодня на завтра казалось Мицуно сан ужасным, она была с девочкой, с существом одного с ней пола, такого она представить не могла даже неделю назад, да что неделю, вчерашним утром. Ами Мицуно, самая высоконравственная из воинов… Даже Минако, не позволила бы себе такого… Неизвестно, до чего бы дошли мысли Ами, продолжай она дальше заниматься этим самобичеванием, если бы её не прервал тоненький голосок подруги:
— Жалеешь?
— Да… То есть нет…
— Так "да" или "нет"?
— Не знаю — вздохнула Ами, после чего обняла Киру (так звали девочку) и прижала её к себе.
— Любишь меня?
Ами опять вздохнула, потом у неё появилось такое ощущение, как будто (такое бывало и с ней) тебя спросили, а урока ты не знаешь и вот, ты услышал своё имя и встаёшь из–за парты, потом на её лазурно–голубых глазах появились слёзы и она всхлипнула…
— Да — наконец произнесла девушка — мне сложно об этом говорить, но да.
— Так в чём же дело?
— Стыдно.
— А ты наплюй.
— В твоём возрасте я бы так и сделала…
— Ишь, ты "В твоём возрасте" — передразнила Кира — на два года только старше меня, а как будто на тридцать лет…
— Эти два года очень многое значат, ты уж поверь, да, а ты меня любишь?
— Не знаю, большинство людей в моём возрасте не верят в любовь, у меня к тебе такое чувство… Ну… Даже словами не объяснишь…
— Значит любишь. Хоть любовь и воспета уже очень многими поэтами и другими деятелями искусств, но что это такое конкретно ещё не объяснил никто, поэтому и часть серьёзных учёных в это не верит, нельзя ведь изучить то, чему ещё даже определения не придумали.
— По–твоему мне это интересно?
— Не умничай, все это гормоны говорят а не ты.
— Ты прямо как моя мама.
— Потому, что это истина, а я — твоя старшая… эээ… больше, чем подруга, так, почему бы мне не поучить кое–кого уму–разуму?
— А почему ты покраснела, я не понимаю, что тут плохого, мы любим друг друга и хотим быть вместе, сейчас с такими вещами проще.
— Я ведь, кажется, уже сказала тебе, двадцать раз объяснять не буду, вырастешь, сама поймёшь, и не делай такое ехидное лицо.
— Ладно, давай одеваться, проводишь меня?
— Хорошо.
Обе девушки оделись и вышли на улицу, людей и машин было мало, город только начал просыпаться. Утро было очень красивым, ни ветерка, солнце, низко стоящее над горизонтом, бросало невообразимо красивый свет на маленькие облачка, разбросанные по поздне весеннему голубому небу, которому по красоте своей ничуть не уступало море. Тут смутное предчувствие кольнуло до этого душевно спокойную Ами. Это не было то чувство, которое охватывало её всякий раз, перед тем как другие хранители оказывались в смертельной опасности. Это было более тихое чувство скорби, грусти и утраты, связаное с потерей близкого человека. И одновременно чувство неизбежности (не страха и не опасности, понятно, какая разница?), хотя, скорбь тут почти не имела места быть. Кроме этого, здесь было ещё что–то, что Ами, как не копалась в себе, квалифицировать не могла.
— Куда мы идём, Кира? — Наконец спросила Ами.
— Я не хочу об этом говорить.
— В чём дело?
— Ты не отстанешь?
— Нет.
— Ну ладно, слушай тогда, у моих родителей очень мало денег…
— И что?
— Не перебивай, они… В общем, они меня продали, знаешь, опыты с криогеникой…
— Как?
— Я знаю, к чему ты клонишь, но юридически тут ничего не попишешь, я подписала все необходимые бумаги, так что всё. Не переживай, в лучшем случае мы встретимся лет через сто…
Ами горько улыбнулась, Кира тоже улыбнулась, дальше они шли молча. Ами хотела ей рассказать про всё, что она чувствовала, но она боялась, что девочка ещё слишком юна, чтобы это понять, Наконец, они дошли до угла здания, стоящего рядом с больницей.
— Ну, я пошла, дальше меня не провожай.
Кира пошла к больнице, где у дверей её встретила женщина, которая обняла её за плечи и повела внутрь, Ами долго всматривалась в лицо последней, казавшееся ей знакомым, И, наконец поняла, это была её мать…
— Куда ты всё время оглядываешься?
— Да так, там одна моя подруга.
— Аааа, ладно, мы пришли, раздевайся…
Прибежав домой, Ами долго плакала навзрыд, "Маленькая — причитала она — маленькая…".