Игривый луч солнца скользнул между тяжелыми шторами, по обшарпанному подоконнику, в маленький захламленный чердак и остановился на чьей-то лохматой огненно-рыжей голове. Скользнув по закрытому глазу, он пощекотал нос ребенка, заставив его громко чихнуть. Паренек сонно продрал глаза, пытаясь сориентироваться в пространстве. После просторной палубы пиратского корабля, маленькая запыленная комнатушка казалась клеткой для свободолюбивой птицы. Мальчик с сожалением оглядел упавшую с кровати книгу и, громко вздохнув, сладко потянулся, разминая затекшие за ночь мышцы.
— Просыпайся, лежебока! – дверь на чердак слетела с петель, отправляя в воздух облако пыли – Завтрак уже готов.
В дверном проеме стояла старшая сестра паренька. Коротко остриженные рыжие непослушные волосы торчали в разные стороны, ярко блестящие глаза, цвета молодой травы, злобно сверкали, выглядывая из-под длинной челки, вечно бледное лицо, усыпали рыжие веснушки, тонкие губы были сжаты в тонкую ниточку. Карин, мягко говоря, ненавидела своего младшего брата.
— И заклей свой глаз. Смотреть противно, — содрогнулась девушка, бросив мимолетный взгляд на паренька.
— И я тебе доброго утра, сестренка, — глупо улыбнулся мальчик, вслед быстро удаляющейся Карин. Уже в коридоре раздалось презрительное «Пф». Любимый ответ сестренки…
Мальчик нехотя спрыгнул с кровати. Снизу слышались визгливые крики младших сестер и старших братьев. Парень горько усмехнулся. Приемы пищи были самыми страшными и опасными событиями в его скучной жизни…
Нацепив на глаз любимую повязку и быстро одевшись, мальчуган вышел из комнаты и привычно уселся на перила. Спуститься так гораздо быстрее, чем перебирать ногами ступеньки.
— Ура, Стен проснулся! – прощебетали два совершенно одинаковых писклявых голоса и их обладательницы кинулись на шею старшего брата. Близняшки Рин и Рен, которых различить могли только по манере одеваться, были самыми нормальными членами семьи Стена. Карин, самая старшая в семье, была жуткой драчуньей и забиякой, Шон увлекался сборными моделями, причем, собирал он их из всякого мусора, сам Стен жить не мог без книг и за чтением проводил большую часть суток, а еще, в семье кроме близняшек была Сара, самая младшая в семье. Она никогда не вылезала из-под стола, и очень любила отгрызать у него уголки.
— Неужели, встал, — недовольно проворчала мать безумного семейства – Бегом умываться и за стол. У тебя ровно пять минут.
Стен усмехнулся. После смерти отца, Рика стала очень ворчливой и нервной, психовала почти по каждому поводу. Стен старался не замечать ее периодические заскоки и замечания, вроде «Никакой пользы от тебя! Весь день свои *тра-та-та-та-та* книжки читаешь! *тра-та-та-та-та* уже! Все деньги на твои книги переводим!»
Но сегодня в ее ворчании было что-то не то. Как будто она нетерпеливо ждала чего-то и хорошо развитая интуиция и смекалка подсказывали Стену, что это «что-то» явно затронет его персону.
Быстро позавтракав в кругу взбалмошной семьи, Стен поднялся к себе на чердак и закрылся там. Но разве какая-то хлипкая дверь может быть преградой для любящей семьи?..
Вечером этого же дня в комнату снова ввалилась Карин, отвлекая паренька от чтения любимой книги. Девушка бросила ему какую-то потрепанную накидку и, скрестив руки на груди, гневно прожгла Стена взглядом. Он рефлекторно поймал накидку и непонимающе посмотрел на сестру. В его глазах отчетливо читался немой вопрос.
— Одень это, — абсолютно без эмоций произнесла девушка, разворачиваясь на пятках – Мама сказала, чтобы ты ждал ее у входа. Она хочет отвести и показать тебя кому-то.
Карин исчезла в дверном проеме, оставив после себя лишь теплый запах кухни. Стен отрешенно осмотрел старую накидку, цвета мокрого песка, и, повинуясь приказу сестры, накинул ее на плечи. Неожиданно для себя, он почувствовал себя свободным. Находясь в затхлой комнатушке, он чувствовал легкий морской бриз, нежно касающийся его лица, невесомый свет закатного солнца и свежую прохладу сумерек. Эти ощущения захлестнули парня с головой. Он не хотел отпускать их, но они сами покинули его. Пару минут, мальчик отходил от сказочного помутнения, а затем, резко вскочил с кровати и выбежал из комнаты, направляясь ко входу, где нерасторопного Стена уже поджидала, почему-то, довольная мать…
Они шли куда-то к окраине городка. В окнах окружающих их плотным кольцом домов гасли огни, ухоженные улицы пустели, лишь иногда проходили поздние прохожие, да выползали пьяницы из баров. Стен с ужасом осматривал маленький родной городок. Хоть он почти не выходил из дома, но был уверен, что жизнь в городке не такая. Ведь под окнами вечно крутилась беззаботная малышня, иногда, прогуливались парочки, куда-то спешили почтальоны, бродячие артисты показывали фокусы… Ночная жизнь отличалась от дневной… Она была жуткой и, даже, немного, противной, неестественной, словно ночь плохо играла свою роль…
Постепенно дома и улочки редели, их становилось все меньше. Мелькнули городские ворота, сливаясь с темнотой ночного неба. Впереди маячил широкий мост, через бурную реку. Стен нервно сглотнул.
— Ты плохо обо мне думаешь, сынок, — усмехнулась Рика, впервые с нежностью смотря на Стена – Я просто покажу тебя одному своему знакомому.
Мальчика это заявление ни капли не успокоило. Но панический страх заменился жгучим любопытством, свойственным каждому ребенку, и окружающие вещи больше не казались такими страшными и пугающими. Даже наоборот, манили своей неизвестностью…
— Наконец-то, — в темноте мелькнула чья-то едва различимая тень – Я уже заждался вас.
Этот сухой скрипучий голос… Стену казалось, что он уже много раз слышал его. Почему-то он казался ему жутко родным… Родным голосом из самого раннего детства…
— Это он, тот обормот? – все тот же голос – Он, правда, любит книги?
— Жить не может, — поддакнула Рика, взяв сына за плечи – Читает все дни напролет.
— А память? Какова память этого мальчугана?
— Нормальная память, — кажется, женщина начинала раздражаться – Вы обещали, что заберете его. Не время для расспросов, просто возьмите его и уходите.
— Мама? – Стен не верил своим ушам. Родная мать вот так запросто отдает его в руки едва знакомого старичка – Ты что делаешь? Я же твой сын!
— «Сын», «сын», — передразнила его Рика – Никакого проку от тебя. У меня еще Шон есть.
Женщина пихнула мальчика вперед, к сухонькому старичку, а сама, развернувшись на каблуках, мерным шагом двинулась в сторону городка. Стеном овладело некое оцепенение. Он просто глупо смотрел вслед удаляющейся матери, вслушиваясь в удаляющийся звук каблуков по мощенной гранитом дороге.
— Ну, приятно познакомится, — слегка отрешенно пробормотал Стен, поворачиваясь к тому месту, где, по его мнению, стоял старик – Я…
— Меня не интересует твое имя, — старичок подошел ближе к мальчугану и теперь он смог разглядеть его. Чуть сутуловатый низенький человек, со странным хвостом волос на почти лысой голове и огромными синяками под глазами… Да… «На панду похож» — отметил паренек про себя – Теперь, у тебя, как и у меня не будет имени…
— А как же я без имени жить буду? – удивленно спросил Стен, хлопая единственным зеленым глазом. Старичок организовал пареньку звонкую затрещину.
— Не смей прерывать мои пафосные речи! – возопил он, злобно сверкая глазами – Ладно, будет тебе имя. Будешь Неллом, — старичок, мысленно окрещенный Пандой, немного задумался – Теперь, ты будешь книжником. Мы – люди, которые не появляются в истории, а лишь записывают ее. Нам запрещено заводить семьи, друзей, мы существуем лишь для запечатления исторических фактов в их первозданном виде. Ты меня понял, Нелл?
***
Он почти потерял счет своим именам. Почти… но разве мог человек с феноменальной памятью забыть хоть одно... Он помнил частичку каждой своей жизни, мог с точностью назвать даты каждой из войн, которые он записал, мог назвать зачинщиков войны и победителей но уже давно забыл о том, что было до того, как он стал книжником.
— Какие люди все-таки странные, — задумчиво протянул Дик, 48-ой книжник за какие-то… неважно сколько лет. Каждое имя было для него новым характером, но внешне он не менялся. Все те же непослушные рыжие волосы, зеленый глаз, отстраненное выражение лица, накидка, нежно-песочного цвета… — Какая война на этот раз, а, старик?
— Война экзорцистов и акума, — тихо ответил он, без интереса осматривая коридор, по которому они плыли уже около часа. Мерное покачивание лодки на воде успокаивало, периодические шлепки веслами же наоборот, раздражали. Книжники находились в странном состоянии умиротворенности, но в то же время готовы были убить за нарушение этой гармонии – Кстати, твое новое имя – Лави.
— Понял, — парень нервно запустил ладонь в густую шевелюру и удрученно вздохнул – И чего ж людям спокойно не сидится?
— Такова их натура, — усмехнулся старик – Ты был таким же, поверь.
— Вера… Пф, я могу верить лишь проверенным фактам, — теперешний Лави, горько усмехнулся – Если я этого не помню, значит, этого не было.
— А ты знаешь, что это — женская логика? – ухмыльнулся книжник, но парень даже бровью не повел.
— Женщины все берут у мужчин, — скривился младший книжник – Даже Ева была создана из ребра Адама…
Старик пожал плечами и, достав из кармана плаща записную книжку, что-то черкнул в ней. Лави, которому надоело наблюдать за неменяющейся панорамой высокого темного потолка, перегнулся через борт лодки и взглянул на расходящуюся рябью водную гладь. Из речки на него смотрел, до боли знакомым любопытным взглядом, маленький мальчик лет семи. Огненно-рыжие волосы, перевязанные старой банданой, ярко-зеленый глаз, как будто прожигающий насквозь, но одновременно наивно-детский, и губы, сложенные в радостной улыбке…
***
-… Помни, Лави, ты – книжник, и не должен вмешиваться в ход истории…
Два книжника, а, с некоторых пор, еще и экзорциста, стояли на лестничном пролете у самого нижнего этажа Ордена, где в данный момент стояло около пятидесяти деревянных гробов… Между ними сновали сотрудники научного отдела, записывая имена умерших, еле живые товарищи умерщвленных. Лави даже видел пару экзорцистов и смотрителя.
— Да успокойся ты, старик, — рыжий парень привычно взъерошил непослушные волосы – Я помню, не боись.
Лави медленно выпрямился и еще раз обвел помещение взглядом. Перила, на которые он недавно облокачивался, благодарно скрипнули, избавившись от ноши навалившегося на них тела. Парень невесело усмехнулся и, развернувшись, хотел, было уйти, но его взгляд упал на маленькую девочку…
Ей лет двенадцать, не больше. Длинные спутавшиеся волосы темно-зеленого цвета разметались по худенькой спине. Большие фиолетовые глаза были наполнены слезами. Половину лица скрывали красные от крови бинты, впитывающие соленые слезы горечи. Тоненькие руки обнимали чье-то израненное тело. Девочка плакала над кем-то из своих умерших друзей…
Друзья…
Это слово болью отдалось где-то под сердцем. Парень стоял, словно в оцепенении, не в силах даже шелохнуться.
— Линали, ты сбежала из госпиталя?
Старшая медсестра Ордена подобралась к девочке не слышно и собрала ее в охапку, намереваясь унести в медпункт. А обессилевшая от рыданий девочка, не вырывалась, не металась в истерике, лишь уткнулась ей в плечо лицом и заплакала еще пуще.
Лави никогда еще не думал, что обычные человеческие чувства могут быть так близки ему самому. Ведь глядя на эти трупы, он чувствовал что-то отдаленно напоминающее тоску…И все же, что-то щелкнуло в его сердце, закаленном годами войн… Сорок девятый книжник начал меняться…
Время, нахмурившись, посмотрел на мирно сопящего младшего книжника. Тот самозабвенно обнимался с подушкой, что-то невнятно бормоча и не замечая внимательного взгляда прозрачных глаз.
« Сон – его самая большая любовь»
Время с укоризной взглянул на лукаво подмигивающую ему Луну. Его верная спутница всегда отличалась холодными шутками, вызывающими лишь усмешку…
Показав кулак небесному светилу, Время бесшумно опустился на холодный каменный пол. Главное – успеть все сделать до восхода солнца, а иначе придется ждать еще целый месяц, до полнолуния.
Вот поэтому Луна была так нужна старику. Отвоевывая место для ночи, она делала замки в души людей слабее и проще, и Время, открывая их одним лишь взглядом, мог записать все, что ему нужно.
Старик неслышно вздохнул. Его образ растворился в лунных лучах, появившись в комнате следующей жертвы.
« Следующая история уже на подходе…»