Аллен всегда улыбался.
Ну, почти всегда.
Нет, вовсе не потому, что ему было весело.
Надежда, вера в чудо – именно они помогали ему идти дальше.
А его улыбка, в свою очередь, помогала идти дальше тем, кто верил в него.
И он улыбался.
Когда Орден стал нести ужасающие потери, до сотни людей в день.
Когда погибла Миранда, истратившая все силы на защиту друзей и не сумевшая спастись сама.
Когда под сокрушительный удар ухмыляющегося Тики Микка попал бездумно бросившийся Миранде на помощь Мари.
Когда Ленали, судорожно всхлипывая, опустилась на землю рядом с гробом своего брата.
Когда внезапной атакой Ноев Черный Орден был разрушен почти до основания…
Он продолжал улыбаться, ободряя и поддерживая немногочисленных оставшихся в живых товарищей.
Он продолжал надеяться на близкое окончание этой войны.
Он продолжал верить в чудо.
И никто не слышал, как по ночам в одиночестве плачет человек, теряющий друзей в почти безнадежной погоне за ускользающей мечтой.

Но чудо, в которое верил Аллен, произошло.
Они победили.
Совершили то, что казалось почти невозможным.
Уничтожили Тысячелетнего Графа и почти всю семью Ноя.
И улыбка Аллена стала почти настоящей, почти согревающей.
Им оставалось, казалось бы, совсем немного.
Оставшиеся в живых Мечта Ноя и несколько Акум третьего и четвертого уровня.
Казалось бы, так немного по сравнению с тем, что они смогли пережить.
Но чудеса порой приносят больше вреда, чем пользы.
Например, ослабление бдительности может стоить победителю…

— Аллен!!!
Ленали бросилась вперед в стремительном рывке, понимая, что не успевает.
Роад расплылась в довольной улыбке – своей последней улыбке – и опустилась на насквозь пропитанную кровью землю.
Аллен пошатнулся от удара, опустил взгляд на затейливо украшенную свечу, засевшую в груди, — прощальный подарок последней из Ноев – и рухнул, как подкошенный.
Расплывающееся темной кляксой пятно крови на его форме.
Недоумение, нелепая, почти детская обида, мелькнувшие в гаснущем взгляде.
— Аллен! Аллен!!! – Ленали тормошила его, задыхаясь из-за резко навалившегося панического ужаса. – Пожалуйста, Аллен!..
Он вздрогнул, моргнул, попытавшись остановить хоровод цветных пятен перед глазами, широко раскрыл рот, судорожно пытаясь протолкнуть хоть один глоток воздуха в искалеченные легкие.
Встретил ее полубезумный взгляд – и улыбнулся.
Улыбнулся неуверенно и ободряюще, своей обычной чуть глуповатой улыбкой, всегда приводившей ее в чувство.
Ленали до крови прикусила губу, придя в себя.
Несколькими резкими движениями оторвала половину своего рукава, прижала к ране, из которой мерными толчками вытекала кровь.
Наклонилась к нему, шепнула:
— Я скоро, дождись! – и кинулась в сторону деревни, где отлеживался раненый Лави.
Книгочей погиб больше месяца назад, но рыжий, как его ученик, тоже должен был неплохо разбираться в медицине.
По крайней мере, эта мысль была единственной, удерживавшей Ленали от паники.
…Пожалуйста, Боже, пусть произойдет чудо!
Она дурой не была и понимала, что шансы выжить с такой раной невелики.
…Одно только чудо, прошу!
Возможно, если помощь оказать незамедлительно…

Чудеса бывают.
Они приходят в жизнь, меняя ее, кого-то удерживая от опрометчивого шага, кого-то ввергая в пучину безумия.
Они не могут быть предугаданы, они приходят тогда, когда наступает их время, не раньше и не позже.
Чудеса бывают.
Но Судьба не может постоянно давать кому-то второй шанс, обделяя своим вниманием других.
И она вынуждена скупо отмерять ровно одно чудо на жизнь, сберегая остальные для будущих поколений.
И те, в чьей жизни чудо уже произошло, не могут получить еще один шанс – это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Когда Ленали подбежала к лежащему Аллену, он не двинулся.
Не ответил на ее отчаянный крик, не стер ее слезы своей широкой теплой ладонью, не обнял, утешая и защищая от жестокой реальности.
Он лежал, сжимая холодными пальцами вымокший в крови клок черно-красной ткани, и улыбался, глядя пустыми бесцветными глазами в бесстрастные небеса.

— Ленали?
Лави заглянул еще в одну комнату и, никого не обнаружив, похромал дальше.
Ленали не появлялась на похоронах Аллена, не говорила, что куда-то собирается, ни о чем не предупреждала.
Она просто исчезла.
— Ленали.
Книгочей младший, в скором времени обязанный стать просто Книгочеем, огляделся вокруг еще раз и, внезапно придя к какому-то выводу, заторопился к выходу на улицу, припадая на правую ногу.
Теперь направо, выйти за ворота и прямым ходом на маячащий невдалеке холм.
…Так и есть.
Ленали сидела на траве спиной к нему и, запрокинув голову, разглядывала медленно темневшее вечернее небо.
Ровно на том месте, где лежал, провожая гаснущим взглядом облака, Аллен.
— Ленали… — Лави запнулся. – Его не вернуть. Но он умер ради нас, и ты это знаешь…
Он продолжал говорить слова, в которые не верил сам.
Их бессмысленность он понял задолго до прихода в Орден.
Если человек умер, то от него ничего не осталось.
Зря, не зря – какая теперь разница?
Но для того, чтобы Ленали перестала плакать…
— …Надо продолжать жить, — он коснулся ее плеча, желая взглянуть ей в лицо.
Ленали обернулась, и Лави замер, будто увидев призрака…
Хотя, наверное, он и впрямь его увидел.
Эта улыбка – такая знакомая, такая привычная.
Иногда выдавливаемая через силу, иногда легкая и беззаботная.
Заключающая в себе неиссякающую веру в чудеса.
Ленали улыбалась.

[конец, однако]