«Ночи, не наполненные сладострастием, были полны боли и отчаяния…ночи, не утопленные в вине, тонули в слезах»

Какие знакомые слова, какие привычные интонации. Чудо театра велико, ибо позволяет оживить даже то, что давно умерло. Когда упадет занавес, и актеры выйдут на поклон он, как всегда, первым крикнет «Bravo!» и, оставив цветы у подножия сцены, уйдет, не проронив более ни слова.

Каждый раз, оказываясь в этом городе, Мариан шел в театр. Каждый раз покупал билет на одну и ту же постановку. И каждый раз, выходя из зала, он невольно проводил пальцами по краю белой полумаски.

Мария была прирожденной актрисой…Она умела заворожить зал, влюбить его в себя. А Маргарита была ее лучшей ролью. Распутная королева, нежная возлюбленная, покорная жена, убийца, не запятнавшая своих рук в крови, но позволившая ей литься; интриганка, пресытившаяся всем и вся; запутавшаяся и раскаивающаяся женщина …она перевоплощалась мгновенно. В жизни и на сцене. Была ли это истинная Мария или всего лишь маска, приросшая намертво и ставшая ее частью, Мариан не знал. Ему просто нравилась эта игра в соблазнение: светские разговоры и красивые слова, прикрывающие очевидную правду; балы, где за строгостью церемониала пряталась необузданная страсть; лукавые улыбки и двусмысленные оговорки, тонкие намеки и случайные прикосновения…танец хищника вокруг жертвы...который был чем-то большим. И конечно же, для танго всегда нужны двое. Неизвестно, чем бы закончился этот танец, если бы в него не вмешался Его Величество Случай…

События нескольких следующих дней Мариан помнил с какой-то болезненной отчетливостью.

Чистая Сила, недавно отбитая им у Ноев, признала в Марии свою хозяйку. Только вот Мария ее принимать не желала. Произошла синхронизация, слишком быстрая и болезненная, чтобы пройти бесследно. Ни Смотритель ни Хевласка ничего не смогли сделать. Было дано разрешение на искусственную синхронизацию. И опять все пошло неправильно. Сила подчинила себе не только тело, но и разум актрисы, и то, что вышло из комнаты, уже не было человеком. Совершенное прежде тело превратилось в куклу, а глаза навеки закрыла маска.

Первое, что почувствовал Кросс едва взглянув на нее— это жалость. Боль была второй. Нестерпимая, раздирающая, лишающая сознания…именно так ее описывали те, кто прожил хотя бы 5 минут после насильственной синхронизации. Когда боль отступила так же резко, как и пришла, Мариан невольно схватился за лицо. Маска. Она покрывала всю правую сторону лица. Ее невозможно было снять или разбить. Она не реагировала даже на Чистую Силу, ибо сама была таковой. Почему Сила подчинила Марию именно Кроссу, почему взяла такую плату?… Ответов не знал никто.

Ночи, не наполненные сладострастием, были полны боли и отчаяния…ночи, не утопленные в вине, тонули в слезах… Каждый раз, выходя из театра Мариан шел привычной дорогой. Сегодня он не будет топить горе в вине и гасить страсть в объятиях незнакомок…Эту ночь можно наполнить слезами.