Солнце скрылось за кронами хорошо ухоженных деревьев, в темнеющем небе показались первые звезды. Начало июля, дождливое и душное, и розы в саду обильно цветут, разливая тяжелый аромат.
В большом зале старинного особняка по углам прячутся сумерки, гулким эхом слышатся шаги лакеев.
Она стоит очень прямо, его единственная, его истинная госпожа. Маленькая, хрупкая женщина перед которой невозможно не приклонить колени. Он преклоняет, опускается на холодный мрамор пола, не находя ничего унизительного в этом. И если бы ему позволено было, он почтительно целовал бы подол ее платья. Но ему не позволено, потому что он дух, а она волшебница звездных духов. Потому что в своей бесконечной милости и доброте она никогда не допустит подобного.
Между ними никогда не было, нет, и не будет фамильярности.
Ему дозволяется лишь защищать ее, изредка помогать, ненавязчиво заботится — не больше и не меньше. Нет, это скорее больше, это огромное счастье – сражаться и побеждать ради маленькой и хрупкой женщины. Ради ее больших, бархатных глаз; ради ее мягкой улыбки; ради простого: «Спасибо» Условия их контракта давно размыты, он не считает ни дни, ни часы, радостно спеша к ней по первому зову. А иногда, нарушая все законы звездных духов, и без вызова, просто потому, что нужен ей. Нужен! как приятно быть нужным именно ей, маленькой и хрупкой женщине. И как невыносимо, там, в холодных и блестящих чертогах звездных духов, сидеть и нуждаться в ней самому. В ее бархатных глазах, в ее мягкой улыбке.
Он живет уже очень долго, сменил бесчисленное число хозяев, кто-то был хуже, кто-то — лучше. И проживет он еще очень долго по сравнению с ее короткой человеческой жизнью, а года, проведенные рядом с ней, покажутся мгновением, кратким взмахом крыльев бабочки.
Оттого, склонив голову, он смиренно просит и дальше продолжать защищать ее.
Он боится взглянуть в ее лицо, прочесть ответ в темных и блестящих глазах. Она всегда была честна с ними и день, когда она разорвала их контракт, стал самым худшим в его очень долгой жизни. Хуже был только человек, хитростью выманивший у нее его ключ.
Между ними никогда не было, нет, и не будет фамильярности.
Но все же он прикасался к ней, сжимал тонкую ладонь в своей, держал на руках, бережно прижимая к груди. Он желал бы все оставшееся ей время носить ее на руках. Невозможно. Он звездный дух, она — человек.
Тишина затягивается и отдается в ушах оглушающим стрекотом сверчков за окнами; тяжелым ароматом роз… едва слышным, спокойным биением ее сердца.
Маленькая, хрупкая женщина сжимает руки на груди, вздыхает. Крупный рубин на ее безымянном пальце зловеще подмигивает. Ему тяжело смотреть на это кольцо, на символ, того что каждую ночью на вполне законных основаниях ее обнимает другой мужчина. Он опускает глаза и упрямо изучает каждую прожилку зеленого мрамора. Он ждет ее ответа. Он надеется.
Между ними никогда не было, нет, и не будет фамильярности.
Он никогда не позволял себе надеяться на что-то. Он звездный дух, она волшебница звездных духов. Никогда не смел мечтать ни о чем – он наполовину чудовище, она… она прекрасна, словно ангел.
А она любила их всех – и вечно сварливого Водолея, и слегка странного Краба, и его, Козерога. Она не делала различий между людьми и духами, но он всегда помнил о пропасти между ними. Да, она любила их всех, и его любила, но не той любовью которой он жаждал…
— Каприко, — тихо говорит маленькая и хрупкая женщина с красивым именем Лейла, и с новой, ненавистной для него фамилией Хартфилия. — Я согласна. Пожалуйста, вернись ко мне, не смотря ни на что.
Ночная тьма совсем затопила комнату, он поднимает голову и напрягает зрение. Во мраке летней ночи, ее лицо вырисовывается бледным пятном. И на губах ее играет мягкая улыбка.