Это был последний день в ее жизни. Она понимала это абсолютно точно.
Взрыв на Чернобыльской АЭС жгучей болью отозвался в районе груди, Украина коротко вскрикнула, но уже в следующие секунды у нее перехватило дыхание, и девушка зашлась хриплым кашлем, который не давал возможности позвать на помощь и рассказать об опасности. «Нужно сообщить, сообщить младшему братику, что на него... движется облако этой гадости... надо дойти, дойти!» – билась мысль в ее голове, но сделать задуманное оказалось куда труднее. Ее мелко потрясывало, ноги подкосились, и она упала на колени, неловко взмахнув рукой в поиске опоры и задев фарфоровую вазу на комоде. Последняя медленно, словно раздумывая, накренилась, покачалась и, покатившись по столешнице, все-таки соизволила упасть и громко разбиться о деревянный пол. И лишь это спасло девушку от, казалось бы, неминуемой смерти.
Вошедший на звук бьющейся посуды Россия хотел было спросить, что случилось, но слова застряли в горле, когда он увидел скорчившуюся на полу старшую сестру, силившуюся вздохнуть.
– Сестра! – он подлетел к Украине и в попытке привести ее в чувство потряс за плечи. – Сестра, очнись! Что с тобой?! Сестра! О, нет... дыши, дыши же!
Украина хоть и слышала брата, но выполнить его просьбу не могла. Из груди все так же вырывались лишь сдавленные хрипы. Россия уже чувствовал, как его захлестывает паника; нужно было что-то срочно предпринимать, иначе... Даже думать не хотелось, что иначе.
Поддавшись внезапной идее, он спешно уложил уже безвольную Украину на спину и, зажав одной рукой ее нос и глубоко вдохнув, приник своим ртом к ее. Тогда он совсем не задумался, откуда знает, как делать искусственное дыхание, а просто повиновался всеобъемлющему желанию спасти близкого человека...
«Только дыши, дыши...»
Сделав около шести таких вдохов, Россия сам мучительно закашлялся. Радиоактивное облако уже сносило ветром на его территорию, и это не замедлило сказаться на его состоянии. Но он, преодолевая боль, раздирающую легкие, сделал еще один вздох и вновь попытался в буквальном смысле вдохнуть в сестру жизнь. Нет, Украина не была еще мертва, но огромная доза радиации вызвала паралич легких, и теперь она балансировала на грани жизни и смерти. Но пятнадцатый вдох России заставил ее выбрать жизнь.
«Дыши!..»
Тело подчинилось, и легкие наконец судорожно вобрали в себя насыщенный кислородом воздух, показавшийся холодным после дыхания брата. Дышать самой было больно и трудно до такой степени, что на глаза наворачивались слезы. Но взамен страх начал отступать, давая место ликованию: победа... Самая великая из возможных, победа над смертью!..
– Сестра!.. – облегченно вздохнул Россия. – Слава богу...
Видно было, что дыхание ему тоже дается с трудом, но это нисколько не помешало счастливой улыбке осветить его лицо. Украина постаралась улыбнуться в ответ, но не смогла и лишь устало закрыла мокрые от слез глаза, прошептав напоследок:
– Россия-чан...
Улыбка России стала еще теплее, он осторожно поднял сестру и отнес на кровать. Он долго еще сидел около нее, всматриваясь в мягкие черты ее лица и перебирая волосы цвета свежеиспеченного хлеба. Он уже не думал о том, как бы не хотел ее терять, казалось, он вообще ни о чем уже не думал, отдавшись ощущению покоя после пережитой бури. Мысли текли, сменяя одна другую, пока в голове Ивана не прокрутились словно сами собой события этого дня. Он поднялся и, наклонившись над сестрой, легонько дотронулся губами до ее лба, одновременно целуя и проверяя, нет ли температуры. Ее не было, и можно было ненадолго оставить девушку одну, вернувшись к делам...
Взгляд скользнул по лицу сестры, задержавшись на губах. «Во всяком случае, я делал это сегодня уже пятнадцать раз» – улыбнулся своим мыслям Россия, прежде чем прикоснуться к губам Украины в шестнадцатый...

То, что в том последнем разе было нечто другое, особенное, Россия понял только глубоким вечером, когда перед сном вспоминал произошедшее. И до чего банально – просто это последнее шестнадцатое касание шестнадцатым не было.
«Оно было... первым...» – наступившая ночь скрыла темнотой его нещадно покрасневшие щеки.