Ната вышла из дома, дул пронизывающий ветер, солнце спряталось за сизые тучи, увлеченно пряча его от людских глаз. Ей было как никогда одиноко и тоскливо. Девушка оделась потеплее, чтобы не замерзнуть на равнине, она собиралась побыть там дольше обычного.
Только Ната спустилась по лестнице перед домом, послышался звук открывающейся двери и звон ключей. Девушка удивленно обернулась и уставилась на Эла, который закрывал на ключ дом и теперь шел к ней навстречу. Ната заметила, что он все-таки одел новую одежду, которую она ему недавно купила. Эта мысль немного смягчила ее грустное настроение.
— Я же сказала, что могу и одна туда съездить, мне не превыкать, — пробормотала она.
— Ничего страшного не случится, если мы сходим туда вдвоем...
Именно вдвоем. Ната попросила Рюука остаться дома или пролететься по городу.
— Спасибо, — кивнула Ната. — Ты бы знал, как это для меня важно.
Эл не улыбнулся, но лицо несколько смягчилось.
Дорога была длинная, очень долгая и каждый шаг причинял какую-то странную боль. По дороге к месту, Ната купила на рынке цветы — красивые белые лилии и пионы. Запах цветов окружил ее будто коконом знакомых ароматов, сразу же столько всего вспомнилось...
Раннее утро, на улице почти никого. Какой нормальный человек будет блуждать по городе в такую рань? Такая тишина, лишь изредка где-то далеко пронесется машина или послышется голос неизвестного человека, возмущающийся из-за чего-то совершенно неважного, чего-то мелочного.
Сухая трава, местами снег или неглубокие лужи, затянутые тонкой коркой льда. Ветер здесь дул еще сильнее, чем до этого. Будто погода тоже в печали, чувствует всю эту боль.
Ната сама не видя куда идет, брела и брела — ноги сами вели к этому месту. Вокруг — одно и то же.
Кресты, памятники, могильные плиты. На них — улыбающиеся лица разных людей. Женщины, мужчины, дети. Совсем молодые или уже старые. Они даже и не догадывались о том, что ждет их так скоро, а возможно кто-то давно знал и ждал, когда все случится.
Все смешалось у Наты в душе. Жалость, злоба, страх, отчаяние и... жуткое одиночество. Сердце сжалось — она увидела это место.
Один памятник на двоих, черный мрамор и надпись, которую Ната придумала сама:
Горе нежданное, горе не мерено,
Самое важное в жизни потеряно.
Как жаль,что жизнь нельзя еще раз прожить,
Чтобы вам ее подарить.
Она в который раз прочитала надпись, будто видела ее впервые. Руки онемели, она не могла даже положить цветы на плиту, сказать что-то или хотя бы подумать. Время совсем не лечит — это все пустые слова, без смысла. Это так говорят люди, которые ничего не теряли в своей жизни и лишь снисходительно смотрят на таких непонятных им людей — на совершенно других.
— Давай сюда, — тихо сказал Эл и осторожно разжал пальцы Наты и взял цветы. Он расправил лепестки очень аккуратно и положил букет на плиту. Цветы очень странно смотрелись на черном мраморе — как-то беспомощно. Они скоро завянут, как и все остальные, которые носила Ната сюда. Но только в одиночку. Стоять одной было даже как-то тяжелее. Теперь рядом был кто-то еще не до конца понятный, немного странный, но почему-то именно сейчас он казался Нате куда реальнее, чем все остальное, что ее окружало.
Ната посмотрела на лицо мамы. Веселое, немного худощавое. Глаза даже выбитые в мраморе сияют приятным и мерным светом. Улыбка приятная, такая любимая. Как же Нате ее не хватало... Папино лицо тоже кажется таким живым, будто он просто смотрит на нее и улыбается немного удивленно: "Почему же она так грустит?" Но мама будто понимает, почему ее дочка грустит. Даже иногда слышен голос: "Не грусти, малыш! У тебя все будет хорошо". Мама часто так говорила, если Ната грустила. Это давало какую-то надежду, веру, что и правда, все будет дальше хорошо.
— Я никогда не думала, что так может произойти, — вдруг сказала Ната. — Что такое вообще возможно. Я думала, что они будут со мной всегда... А вот как случилось.
— Я не знал своих родителей, — ответил на это Эл. — Мне не по кому плакать. Но смотря на них, мне становится грустно. Будто это относится и ко мне. Наверно, они были отличными людьми — тебя такую вырастили.
— Спасибо тебе, — Ната смахнула с щеки слезу. — Они и правда были очень хорошими.
Вдруг Эл почувствовал, что теплые пальцы сжали его руку, словно в замок. Он слегка дернулся от неожиданности, но через секунду нежно сжал маленькую ладонь и отпускать в ближайшее время не собирался.