Какая-то тайна. (Не судите строго...)

Ната пришла со школы немного раньше обычного. Она отчетливо поняла, что ей не по себе, когда Эл и Марго дома одни. Поэтому она решила взять себе небольшой больничный.
Самое странное, что исчезновения Марго никого не взволновало. Все видели в этом само разумеющееся. Но скоро пройдет время, какой-нибудь социальный педагог или даже классный руководитель Марго пойдет к ним домой и найдет там уже гниющие трупы родителей девочки. От этой жуткой мысли Ната передернулась в отвращении. Как это кошмарно, даже думать страшно! А ведь Марго об этом даже не вспоминает… Может быть она и есть в самом деле второй владелец тетради? Она очень похожа на бесчувственного ребенка, переживающего постоянные душевные кошмары, унижения. Ната прекрасно знала, что за родители у Марго – они были далеко не ангелами. Возможно, таким людям просто нельзя рожать детей. Зачем зря приносить боль маленьким детям, рушить их психику, делать больно морально и физически?
Ната радовалась, что ее родители всегда хорошо к ней относились, с пониманием и любовью. Были и ссоры, разногласия, но все это быстро сглаживалось. Жизнь текла размеренно, спокойно, была уверенность в завтрашнем дне и вообще в будущем. А сейчас… пустота. Тихая и полная уверенность, что жизнь – это лишь процесс гниения, постепенного и медленного, но неумолимого.
Нате часто казалось, что люди в этом мире живут для чего-то важного – каждый человек создан что-то сделать такое, отчего мир может измениться в лучшую или в худшую сторону – неважно. А теперь она понимала, что не все люди – деятели. Есть еще и те, кто нагло и пошло растрачивает свою жизнь на всякую глупую ерунду, подчас действующую неисправимо на человека, делающую его маленьким забитым и деградирующим существом, которое уже не способно на адекватные поступки.
«Ну и пусть!» — подумала Ната. – «Пусть. Я не с ними. Я отказываюсь от них. Они мне никто, они мне не нужны – не нужна им и я! Все забуду, прощу, но люди… Вы мне больше не нужны! Зачем вы мне?..»
Гнев, пустота. Ты оказываешься никому не нужной со своей бедой, один на один со своим горем. Помощи не от кого ждать. Прежние друзья боятся общаться – почему? Вероятно, боятся что-то не так сказать, думают, что рядом с таким человеком нельзя смеяться, веселиться, просто жить. Дураки!
Хотелось, чтобы рядом был человек, который бы поддерживал не смотря ни на что, который был бы рядом просто так. Не мелочный, не опущенный на уровень пошлого и неграмотного быта – другой.
В последнее время Ната осознавала, что нашла человека, с которым она могла бы спокойно провести всю свою жизнь. Ей, как и любой другой девушке, хотелось вечной любви до гроба, возвышенных чувств. Долгими вечерами, в одиночестве, она мечтала о семье, собственной. Хотела, чтобы рядом с ней был хороший парень, который мог бы стать ее мужем в будущем, хотела детей, как бы это глупо не звучало. Двух маленьких детишек – мальчика и девочку. Чтобы мальчик обязательно был старше, а девочка младше года так на четыре. Нате казалось, что это было бы просто идеально.
Но представить Эла своим мужем (от этой мысли у Наты по спине побежали мурашки, а губы растянулись в улыбке) она не могла. Скорее всего Эл никогда не женится и детей у него не будет. Если они найдут Киру и все разрешится, то разойдутся?
«Куда же он тогда пойдет? Как же он будет один? Кто о нем будет заботиться, беспокоиться?» — снова подумала Ната. – «Из него не получится муж и отец. Он не может опуститься до такого...»
Дома было удивительно тихо. Не криков, ни матерных слов, ни звуков драки – вообще ничего. Ната привыкла, что Эл и Марго в последнее время совсем друг другу осточертели. Марго хотела показать всем, какая она взрослая, умная и вообще самая лучшая на свете. Этим она порядочно доставала самого Эла, которому бы спокойно подумать, поразмыслить, а приходится выслушивать монологи Марго, которые казались ему долгой-долгой сопливой демагогией.
Эла и Марго она увидела в зале. Марго спала на диване, укрытая пледом, а Эл смотрел новости, при этом поедая вишневое варенье.
— Привет Ната, — поздоровался он и кивнул Рюуку, с которым сейчас нельзя было особо разговаривать. – Как дела?
— Да так себе, — пожала она плечами. – оказывается никто и не обратил внимание на отсутствие Марго в школе. Это как-то странно…
— Ничего необычного. Я так и предполагал. Поэтому у нас еще пока есть время. Но и оно скоро закончится.
— О чем ты? – не поняла Ната. – Ты что-то странно говоришь. Что-то случилось, пока меня не было?
— Нет, — улыбнулся Эл. – Все в полном порядке. Но… я рад, что мы пока еще все вместе.
— Так, ладно, — Ната улыбнулась ему как можно более спокойно и дружелюбно. – Я сейчас переоденусь и спущусь, хорошо?
Она поднялась к себе в комнату и подозрительно осмотрелась.
— Что это с тобой? – поинтересовался Рюук.
— Я просто хочу кое-что узнать… — Ната подбежала к своему ящику и начала искать тетрадь смерти с ластиком. Она перерыла его сверху до низу, потом полезла в другой и с облегчением вздохнула. Видимо, она просто переложила его, чтобы Марго не нашла. Черная тетрадь преспокойно лежала в ящике. Ната взяла ее в руки и вдруг ее ладонь очень сильно обожгло. Ната с руганью выронила тетрадь.
— Черт возьми! – прошипела она. – Что это было?
Она присела над тетрадью и внимательно на нее посмотрела. На тетради появились какие-то багровые пятна, которые теперь разрастались по всей тетради. Теперь тетрадь была не черная – она была кроваво-красная.
— Ух ты! – воскликнул Рюук. – Не думал, что дойдет до такого!
— Что это значит? – Ната подняла тетрадь и потрясла ее перед носом у Рюука. – Что это такое?
— Ну… ты ведь не пользуешься тетрадь, а она этого не любит. Предыдущий владелец так много туда имен записывал… видимо у тетради что-то типа ломки.
— Я пойду, покажу ее Элу, — прошептала Ната, и развернулась было к проходу, но в нем спокойно стоял сам Эл. Он был похож на тень, которая тихо вышла из коридора.
— Марго ничего не должна видеть, — тихо сказал он и подойдя к Нате, забрал у нее тетрадь. – Очень интересно… Что же это может быть? Ты что-нибудь сделала с ней?
— Точнее чего не делала, — намекнул Рюук.
— Да. Я не записываю в ней имена. Видимо, в тетрадь смерти все-равно нужно записывать имена. Хотя бы время от времени.
— Но зачем тетрадь об этом нам «сигналит»? – задумчиво спросил Эл у Рюука. – Это нам как-то необходимо?
— Я думаю, что тетрадь постепенно будет тускнеть, — предположил Рюук. – Я что-то об этом слышал, но никогда не видел. Скорее всего, когда она совсем потеряет цвет, мне придется ее забрать и вернуться в мир богов смерти.
— Ну и заявление! – Ната рассерженно уставилась на Рюука. – Почему ты сразу же мне об этом сказал?
— А что изменилось бы? – спросил ее Эл. – Ты бы записывала имена?
— Я не знаю, — задумчиво пробормотала Ната. – Может быть… И пользовалась бы ластиком! Это бы решило все проблемы… Дай мне ее сюда!
— Нет! – Эл спрятал тетрадь за спину. – Я не позволю тебе. Будешь записывать имена – станешь синигами. Ты этого хочешь?
— Не думаю…Но отдай мне тетрадь! Она моя!
— А ну и что? Можно я у тебя ее одолжу? Вдруг ты еще имя запишешь какое-нибудь? Я хочу обезопасить свою жизнь в конце концов…
— Это не смешно, — рассердилась Ната. – Тетрадь смерти – это не игрушка! Рюук! Пусть он отдаст мне тетрадь?
— Что-то я не помню, имею ли я право применять насилие к людям, — задумчиво почесал синигами свою тыкву. – Нельзя вроде. Уж простите. Сами разбирайтесь.
— Ваши проблемы, люди, -пожала Ната плечами. – Если тебе так нравится играть с тетрадочкой… она твоя! Мне она не нужна!
И она вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Эл облегченно вздохнул.
— Думаешь, это того стоило? – спросил Рюук.
— Ей нельзя пользоваться тетрадью, — объяснил Эл. – Она слишком импульсивная. Я должен следить за ее действиями, за всеми ее перемещениями, даже по дому. Если я сплю – я должен знать, что она делает.
— Ты бы еще камер расставил по дому, — усмехнулся Рюук. – Тебе вообще приятно что-ли – за девушками шпионить?
— Не за всеми, — пожал Эл плечами. – За пятидесятилетними дамами я следить не собираюсь. А за Натой… можно попробовать.
— Она ведь тебя сразу раскусит, — тихо рассмеялся синигами. – Она не глупа, ты должен это знать, великий детектив!
— Об этом я еще подумаю… также, как и о многом другом… Наверно, мой мозг впервые может быть перегружен лишней информацией. Слишком много бреда в моей голове.
***
— Так, где моя тетрадь? – нервно спросила Ната. – Я просто так спрашиваю, ничего такого…
— Она в надежном месте, — ответил Эл спокойно. – Можешь не беспокоиться. Расслабься.
— Я расслаблена, — хмыкнула Ната. – Просто мне неуютно, когда моя тетрадь и мой ластик слишком далеко от меня. Это небезопасно. Вдруг тебе что-то в голову взбредет?
— Да уж, — Эл отхлебнул немного чая и откусил кусочек от пирожного. – Предлагаю успокоиться. Хочешь тортик?
Она дружелюбно протянул Нате свое пирожное на блюдце. Ната искоса посмотрела на угощение, зачерпнула пальцем немного сливок и отправила себе в рот.
— Не хочу, — покачала она головой. – Нет аппетита.
— Ну как хочешь, — Эл пожал плечами и продолжил поедать торт. – Сладкое успокаивает и настраивает нервную систему на нужный лад. То есть помогает думать.
— Я не хочу думать, — скривилась девушка. – Я хочу… не знаю чего хочу.
— Слушай… тут такая идейка есть… ты любишь целоваться?
Ната не сразу поняла, что Эл имел в виду. Ну да, сказал что-то… Точно сказал! Что-то насчет поцелуев.
— Не приходилось заниматься этим часто, — пожала Ната плечами. Да и ответить ей было нечего – правда, не приходилось.
— А ты вообще целовалась? – продолжал расспрашивать Эл, который даже оставил в покое свое пирожное. Он смотрел на Нату в упор и заставлял ее немного смущаться и нервничать. Ей было бы легче отвечать, если бы на нее так не пялились…
— Да, целовалась, — ответила девушка. – Я тогда была в седьмом классе. С одноклассником. Но мне не понравилось, честно. Как-то это было… Не по-взрослому что-ли?
— Ты тогда была маленькая? Сколько тебе было?
— Мне было тринадцать. Но тогда я была ничем не замудренная, такая маленькая пофигистка. Любимая доченька своих родителей. Если честно, я была испорченным ребенком. Наверно, я такой и осталась. .. А зачем ты меня спросил о мой любви к поцелуям?
— Просто так, — усмехнулся Эл. – Я даже помню что-то читал про поцелуи, как физиологический процесс. Такой бред, если говорить откровенно.
— А ты целовался? – с улыбкой спросила Ната. – Я просто думаю… Ты ведь человек, про которого никто ничего точно не знает. У тебя были девушки?
— Девушек не было, но я целовался. Помню свой первый поцелуй. Пожалел раз сто. Мне жутко это не понравилось. Возможно, я просто привереда…
— Ты скорее всего просто обидел бедную девочку, — догадалась Ната. – Она на что-то надеялась.
— Я тогда еще жил в приюте, был подростком. Я хоть и тогда уже был сообразительным, честно, но был немного асоциальным. Я думаю, что я и сейчас такой. Ты испорченная, я – асоциальный.
— А можешь меня поцеловать? – спросила вдруг Ната. Она смотрела на Эла уверенно, глаза большие, словно зеленая бездна. Эл не заставил себя долго ждать и потянулся к ее губам.
После этого он думал, что этот поцелуй получилось куда лучше, чем все его предыдущие поцелуи. Губы Наты были приятно теплыми, уверенными. Эл немного вздрогнул, когда почувствовал на своем лице холодную руку, тонкие маленькие пальчики прикоснулись к его щеке очень ласково и по-детски доверчиво.
«И зачем тогда я так долго думал обо всем этом? Все идет своим чередом. И пусть я не совсем романтик. Видимо, ей это и не нужно»