Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
в темноте обнимает за плечи,
и полны темноты,
и полны темноты и покоя,
мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою.

Хлопает дверь, которую уже не нужно запирать. Звучит дробный стук шагов - вниз, вниз, вниз. Жалобно скрипят перила, за которые хватаются руки на поворотах. Шелестит сквозняк и мусор под ногами. Еще один хлопок двери. Разом заводятся моторы трех мотоциклов. Звук удаляется. Тишина.
Тихо, словно вздохнув, снова открывается и закрывается дверь, которую никто не запер. Которую уже не нужно запирать.
За дверью теплее и чище. И куда светлее: три широких окна делают комнату, возможно, в прошлом студию, довольно просторной. Даже пустынной. Бледный дневной свет ударяется в стены, пол, потолок. Ему не на чем задержаться, нет предметов, ? а значит, нет теней, рисующих пространство. Есть стены. Есть выцветшие и местами отошедшие от штукатурки обои. Есть потрескавшийся потолок и деревянный пол неразличимого цвета. Есть упаковки полуфабрикатов в одном углу и широкая постель из одеял - в другом. Скудные приметы человеческого присутствия. Нет уютных кресел, хранящих отпечаток тела хозяина. Нет полок с безделушками, хранящих тепло его рук. Впрочем, по комнате разлетелись листы бумаги, покрытые косыми строчками: сквозняк сорвал их с подоконника, где они лежали стопкой. Листы, исписанные от руки. Тот, что лежал в самом верху стопки, покружился под потолком и лег на пороге. Если взять его в руки, можно разобрать единственную строчку: "У меня дурные предчувствия. Но это не имеет значения".



Наточил несколько новых карандашей. Ничего подходящего под рукой не оказалось, поэтому пришлось воспользоваться своим мечом. Получилось долго и трудно. Наверняка у них есть специальные приспособления.
Куда бы спрятать карандаши? Я. все время таскает их и рисует странные картины на стенах, а потом оставляет валяться на полу. Л. не замечает и крошит их в щепку своими ботинками.

Вчера спросил у Я., что значат его картины.
- Что здесь нарисовано?
Смотрит на меня странным взглядом.
- Ты.
- Я?
- Каждый видит в этих рисунках себя. Я так думаю. Я, например, вижу бабочек.
- А я - просто кляксы на стене.
Снова смотрит странно.
Он меня с ума сведет.


Л. разбил чашку. Снова. Никак не пойму, он действительно не соразмеряет силы или просто дурачится? Чуть сильнее, чем нужно, сжал пальцы: хруст, трещины, осколки распадаются со звоном. То ли случайно, то с тайным намерением посмотреть, что же будет.
Вздыхаю, выбрасываю бывшую чашку за дверь.
Через какое-то время вижу кусочки фарфора снова: вытащены из мусора, разложены на полу, блестят белыми сколами, цветные части составляют картину. "Мозаика" ? так, кажется. Эти двое сидят на полу, склонившись над "мозаикой". Я. быстрыми короткими движениями смещает кусочки, меняет их местами. Никакой логики, но рисунок становится другим. Л. смотрит, раскрыв рот, завороженный.
Впрочем, за свои карандаши я могу быть спокоен: у Л. ни на что не хватает терпения.
   


Писать слова почему-то гораздо труднее, чем говорить. Вот я думаю, вот я пишу.. И сразу - чужое. Что это за лист? Чьи это слова? Откуда вообще они берутся? И зачем же я это делаю… Иногда мыслей столько, что они разрывают голову. А на бумаге - опять не то. Не мое. Но чего же я-то хочу?
Надо попробовать рисовать, как Я. Он что-то говорил про свободный рисунок. Отпустить руку, не думать. Но откуда тогда берутся линии? Кто это рисует? Все равно я? И кто пишет?
       

Нам всем снятся сны. Странные сны. Мы почему-то не говорим об этом днем, но ночью редко все трое спим спокойно. Я лежу между ними, и просыпаюсь каждый раз, когда Л. всхлипывает и намертво вцепляется в мою руку. И когда Я. мечется, грозя удушить меня одеялом. Много раз я сам сквозь черную дурноту чувствовал холодные пальцы на своем лбу и успокаивался. Я., конечно. Л. никогда не просыпается, ни от своих кошмаров, ни от чужих.
Этой ночью опять был сон. Тот самый, пугающе яркий. Таких красок нет в нашем мире, вот что пугает. Травы по пояс, все в росе, отражающей небо. Белое на синем, высоко-высоко: облака. Прозрачная глубокая река, с разноцветными камешками и пестрыми рыбками. Цветы. Одуряющий, небывалый запах цветов. Да, запахи во сне. Тоже странно и непривычно. Дивная долина, окруженная лесистыми холмами. Мой маленький рай.
Спокойствие и беззаботность, тепло и нежность. Мне странно даже, что я знаю эти слова: так откуда такие чувства? Как будто бы я, наконец, нашел то самое важное, что так долго ищу, а может быть, никогда не терял.
Речная вода манит меня, я окунаюсь с головой. Я не чувствую ни холода, ни тепла, я забываю дышать. Зыбкий свет обнимает меня со всех сторон. Меня не существует, я не хочу существовать.
Пространство любви. Всепоглощающей, материнской любви… Что?!
Я просыпаюсь.
   
Мы вообще редко разговариваем. Короткие фразы, жесты. И так все понятно, мы же почти одно целое.
И хотя мы это ни разу не обсуждали, я думаю, они тоже не знают, почему мы здесь. Так же, как и я. Мы постоянно в движении, нас тянет куда-то. Словно зовет. И мы мечемся на пределе скорости, делая короткие остановки в пустых городах или среди людей, в холмах или на берегу реки. Нас будто выключает: стоп, стоп, стоп. Не торопиться, замереть, выждать. А потом - снова безумная погоня. Погоня? Мы ищем что-то, но ни один из нас не может точно сказать, что. Понимание ускользает. Какие-то неясные отблески - в наших снах, в рисунках Я. Может быть, в моих записях.
Здесь мы уже давно. Две недели почти, впервые так долго - на одном месте. В полупустом городе, в сутках езды на восток от Мидгара. Нашли брошенную квартиру в еще целом доме - и почему-то остались. Две недели затишья. И я могу подумать, попробовать разобраться.
   


Сегодня проснулся один. Челка щекотала нос, а подушка застыла от сквозняка. Мгновенный ужас: где?! Вскидываюсь, вижу, снова падаю на постель. Слышу, как стучит кровь в ушах. Медленно отпускает.
Я. опять рисует, сидит на полу возле очередной стены, карандаши разбросаны. Черт.
Л. - на широком подоконнике, глядит на улицу. Запотевший овал на стекле.
Всего секунда, а я чуть не умер от страха.
Успокаиваюсь, выравниваю дыхание. Поудобнее устраиваю голову на подушке, натягиваю одеяло до самых глаз. Резкое пробуждение развеивает все следы сновидений, оставляя разочарование и обиду. Нужно постараться вспомнить.
Закрываю глаза, смотрю внутрь себя. Чувствую знакомое покачивание: как на волнах. Меня подхватывает течением, уносит. Цвета, звуки, ощущения. Образы сменяются, текут непрерывно, не дают сфокусироваться, манят и обманывают. Я тяну руки: вот-вот, еще немного, я почти схватил..
Громкий стук.
Л. спрыгнул с подоконника, ну конечно.



Сегодняшний сон я запомнил. Привкус горечи и дыма, щипало в глазах и хотелось плакать.
Что-то не так в моей долине. Возможно, ветер поменялся и стал холоднее. Трава с тонким хрустом ломается под ногами. Вода, в которую я прежде погружался без сомнений, теперь пугает и отталкивает. Странный холодный блеск на поверхности потока. Я сажусь на корточки и опускаю руку в воду: пальцы сводит. Наверное, кисть покрылась гусиной кожей, но мне не видно этого сквозь завихрения ила и песка.
Меня отвергают, мне нужно уйти. Чем же я, черт побери, провинился? И как мне обрести прощение?


Нервная атмосфера в воздухе. Мы заперты в этих безликих стенах, наше терпение на исходе, но каждый из нас чует своим странным чутьем: еще не время. Скоро, очень скоро. Что-то приближается, возможно, что-то большее, чем очередной рывок в новом направлении. Возможно, мы достигнем чего-то или найдем что-то. Увидим впереди свою цель и поймем смысл погони.
Л. бесится и тоскует, как дикий зверь. Ему не хватает движения, ощущения своего тела, когда адреналин впивается в затылок и делает битву первобытным танцем. Он не может усидеть на одном месте, меряет шагами комнату, боксирует со своей тенью. Оказываясь возле окна, цепляется за подоконник и смотрит на улицу. Смотрит, смотрит, смотрит. Вскидывается, как от удара током, и снова принимается кружить по комнате. Это мешает и мне, и Я., но мы оба молчим, не сговариваясь. Мы понимаем.
Я. внешне отрешен и задумчив, как и всегда, но его пальцы нервно пляшут вдоль поверхности стены, все быстрее и быстрее: чертя карандашные контуры, затушевывая углем, процарапывая ножом белые штрихи в штукатурке. Линии становятся острее, неожиданно ломаются под причудливыми углами, свиваются спиралями. Резкие контрасты черного и белого бьют по глазам. Я ложусь и смотрю в потолок, чтобы не видеть этих всплесков энергии на стенах.
Когда белизна потолка распадается на радужные пятна и начинает опускаться, вращаясь, мне на голову, я встаю и иду к двери. Они молча следуют за мной.
Летая на наших байках по заброшенным широким улицам, мы находим успокоение. Мы лечим себя скоростью, не желая больше знать, кто мы есть и зачем нас создали такими. Все быстрее и быстрее, обгоняя друг друга, совершая опасные развороты и прыжки, мы забываем о том, что жжет нас изнутри. Мы вырисовываем своими следами запутанный рисунок, подобно тем, что Я. делает на стенах, избавляясь от своих страхов, неясных сомнений и ночных кошмаров.


Сегодня выглянуло солнце, неожиданно теплое и уверенное, после недели моросящих дождей. А Я. неожиданно заулыбался и потащил нас на крышу. Скрипучая ржавая лестница, сломанный замок, Л. недовольно сопит, пролезая через узкую дверцу.
И - ветер, теплый западный ветер с далекого моря. Гладит по щекам, путает волосы. Ясное небо и какие-то белые-белые птицы летают кругами. Мы раздеваемся по пояс и падаем навзничь на нагретый металл. Бледные тела, не знающие отдыха просто так, без цели, для самих себя. Мы лежим, касаясь друг друга плечами, и потихоньку распускается узел напряжения в мозгу. Л. быстро засыпает, сморенный жарким солнцем. Я поворачиваю голову к Я. Он смотрит в небо и улыбается.


Кажется, я слишком долго лежал на горячей крыше. Тело гудит, и я слышу, как внутри меня капает кровь, словно вода в старых трубах. Кап. Кап. Кап. Гулкий и страшный звук. Стоит мне повернуть голову или просто перевести взгляд, с самого глазного дна вырастают иглы. Вырастают внутрь черепа и вонзаются в мозг. Комната вокруг широко и размеренно качается. Я пытаюсь закрыть глаза и падаю в черный бурлящий водоворот.
Подходит Я., отобрать у меня бумагу. Говорит что-то про целый час с карандашом в руке.


Я едва очнулся. Утонув в своем бреду, я исходил слезами на руках у Я., и он не мог меня разбудить.
Мысли путаются и не позволяют увидеть границу между галлюцинацией и откровением. Я сам потерялся где-то там, на этой границе, и никак не могу найти дорогу обратно, в свое сознание.
Если это был сон - он был слишком страшным. Если галлюцинация - я давно и отчаянно безумен. И я боюсь поверить в то, что это может быть откровением.
Видение окутывает мои воспоминания, звуча в моей пустой голове неумолкающим эхом.
… я бреду, с трудом переставляя ноги. Уже много часов подряд, и все мысли давно вытекли через натертые ступни, через слезящиеся от ветра глаза. Осталось только то, что выше тела и глубже разума, инстинктивное утробное желание обрести потерянное. Прийти к цели, пусть даже годы спустя. Это - моя сверхценность, то, что сверх всего, превыше всего. Превыше жизни, кроме которой у меня ничего нет.
Которая, возможно, закончится на полпути. Я падаю лицом вниз, и песок забивает мне горло. Красный песок взлетает вместе с порывом ветра, и скоро покроет меня всего.
… легкие руки отменяют смерть, усмиряют клокочущую пелену перед глазами. Легкие руки льют воздух в мою грудь, воду в мой рот, свет в мои мысли. Я оживлен этими руками, согрет и утешен. Голос мягко касается моего сознания. Его нет у меня в памяти, но один лишь звук заливает все мое существо медовым солнечным светом.
"Иди, - говорит голос. - Не отступай, ты почти пришел. Иди на мой зов. Покажи им воссоединение".
Мой разум захлебывается и обрушивается внутрь себя. Мама. Мама, мама, мамочка!..
       

Каждой своей клеточкой я чувствую Зов, во мне не умолкает Ее Голос. Она ведет меня, ведет нас троих, и мы неуязвимы. Мы избраны.
И, по странной иронии, мы действительно почти у цели. Если Корпорация не лжет, воссоединение произойдет в Мидгаре, всего в сутках езды на запад. Всего в сутках. Завтра мы отправляемся в путь. Ее Голос стучит в мое сердце.



Занимается рассвет. Они еще спят, накрывшись одеялами с головой. Снова холодает.
Мне снились зеркала. Лабиринт из зеркал, не имеющий центра. Коридоры меняют право и лево, переворачивают пол и потолок, подсовывают мне тупик вместо прохода. Я не помню, как попал сюда и не знаю, как выбраться. Мне трудно дышать, качающиеся и плывущие зеркала заставляют все плыть в моей голове. Я вижу собственное отражение, отражения Л. и Я. Они преследуют меня, перетекая одно в другое. Но когда я протягиваю к ним руки, зеркала на глазах мутнеют или покрываются сеткой трещин. В трещинах мне чудятся чужие зеленые глаза и волна чужих серебряных волос. Знакомое - и чужое. Зеркальное отражение, вывернутое наизнанку. От страха леденеет затылок.



Проснулся Я. Нужно будить Л. и ехать, завтрашним утром мы будем в Мидгаре.
У меня дурные предчувствия. Но это не имеет значения.
       
конец