Он пришел в себя в лазарете на «Александре».
Лежал, глядя в белый потолок, и не спешил радоваться.

Смешно – считать себя умирающим, попрощаться, практически примириться с братом, и в итоге не умереть.
Интересно, надолго ли хватит нашего примирения? Минут на пять?
И верит ли еще мне Ларса, или ему уже рассказали о том, что я вытворял на Фаросе? Да и вообще — понарассказали?
Почему я не умер? Всем было бы проще.

Появился Баш. Отводя глаза, стал неуверенно рассказывать, сколько хлопот доставило врачам состояние Ноа.
— Это чудо, что ты жив. Никто не надеялся…
Звучало это странно. И неуверенный, запинающийся Баш тоже выглядел странно. Настолько не рад воскрешению брата? Ну, так это не великая проблема – избавиться от него сейчас легче легкого. Или что-то случи…
— Где Ларса?
«Баш, я же убью тебя, если с ним что-то случилось».
— Он здесь, на «Александре». Он зайдет к тебе попозже.
— Как он?
— Расстроен, — сказал Баш, — Подавлен. Все это нелегко для него. Но он сейчас очень занят, это, может, и к лучшему.

Раненый смотрел на него, чуть прищурившись. Нехороший это был взгляд – словно тогда, в тюрьме. Баш опустил глаза.

— Что происходит?
— О чем ты?
— Мы ведь на «Александре»? Пусть Заграбаат зайдет ко мне.
Баш промолчал, хотя хотелось ответить резко. Он с трудом представлял себе, что Судья-Магистр, командующий этим судном, зачем-то побежит к его брату.
Забавно, что Заграбаат и в самом деле пришел. Баш не успел даже придумать, что ответить брату, а дверь палаты открылась, являя им человека в магистерских доспехах.

Выглядел он не сказать, чтобы очень радостным.
— Очнулся?
— У нас, что, война? – сказал Габрант.
— Пока перемирие. Розаррийский флот прилично потрепало, Ондора тоже.
— Тогда что?
Баш смотрел на Судью-Магистра довольно зло.
— Я же просил вас…
— У меня на борту некие бессмертные существа и их не менее бессмертная добыча, — сказал Заграбаат, — И я не хочу расхлебывать все это в одиночку. Тем более что лорд Ларса действует очень неразумно….
— Вы говорите об Императоре, — сказал Баш.
— Проблема в том, что Лорд Ларса не Император, хотя и объявил себя таковым.
— Он… — начал Баш.
— Он жив? – сказал Габрант одновременно с ним.
— Не совсем, — сказал Заграбаат. Взгляд у него был усталый.
— Он так сильно пострадал? Заграбаат! Он, что, искалечен?
— Если ты про Вэйна Солидора, — сказал Баш, который, наконец, понял, — то он окончательно превратился в монстра. Человеческого там ничего не осталось.
Заграбаат сел на край кровати. Сказал:
— Грубо, но по сути верно. Это все еще он, и он в здравом уме, но выглядит он чудовищно.
— С чего вы взяли, что он вообще что-то осознает? – сказал Баш резко.
— С того, что я говорил с ним. Неужели вы думаете, что наш Император сидел бы в клетке, если бы он не запретил нам вмешиваться? Ни солдаты, ни офицеры не стали бы спокойно смотреть на то, как с ним обращаются.
— Не думаю, что кто-то захотел бы рисковать из-за монстра, — сказал Баш.
— Я едва удерживаю экипаж от бунта, и счастье еще, что слухи не поползли дальше. Неизвестно, что будет, когда мы окажемся в Аркадисе. Если люди узнают, что он жив и в заключении, армия восстанет.
— Вэйн Солидор уже не человек, — сказал Баш.
Габрант молчал. Смотрел он, в основном, на Заграбаата.
— Он приказал нам не вмешиваться, — сказал тот, — Вряд ли нам вообще под силу тягаться с этими существами. Но даже если бы мы его освободили, если б ему вернули трон, он не усидел бы там долго. Бунты и гражданские войны Аркадии были бы обеспечены. Он приказал нам сохранить спокойствие в государстве любой ценой. И признать Ларсу законным правителем.
— Он отрекся? – сказал Габрант.
— Пока нет.
— Если он жив и официально не отрекся…
— Я знаю. Послушай, сейчас каким-то образом нужно все удержать в равновесии.
— Пока он не отрекся, лорд Ларса не имеет никакой власти. Закон есть закон. И называя себя Императором, лорд Ларса этот закон нарушает.
— Я не могу сейчас потребовать от его брата официального отречения. Это… слишком.
Габрант на миг закрыл глаза.
— Он это сделает, — продолжал Заграбаат, — Дай ему время прийти в себя. Поверь, он не собирается бороться за власть. Похоже, вообще не собирается бороться. Он меньше всего сейчас думает о себе. Наша проблема сейчас – вовсе не лорд Вэйн. Понимаешь, Ларса действует, абсолютно не думая о последствиях, и с этим срочно нужно что-то делать.
— Что он сделал – подписал мирный договор?
— Это было бы еще полбеды. Он пообещал помощь этим существам, оккуриям.
— Помощь – в чем?
— Не знаю.
— Они на «Александре»?
Заграбаат кивнул.
— Вэйна захватили они?
Заграбаат кивнул снова. Баш хотел что-то сказать, но промолчал. Какой смысл сейчас спорить?
— Он сильно пострадал?
— Там трудно что-то понять…
Габрант сел – с явным трудом.
— Тебе лежать нужно, — сказал Баш.
— Помолчи. И найди мне одежду, если не хочешь, чтобы я голым разгуливал.
— Ляг, — сказал Баш.
Штаны и рубаху ему принес Заграбаат. Белые, больничные. Габранту было наплевать.
— Помоги одеться.
— Да прекратите же, наконец! – взорвался Баш, — Ему нужно лежать, он чудом жив остался.
Судьи-Магистры даже внимания на него не обратили.
— Ноа, пожалуйста!
— Да не кричи ты, — вцепился одной рукой в Заграбаата, другой в Баша, — Пошли.
— Ты на ногах не стоишь.
Габрант будто не слышал.
— Ты сказал, он превратился в монстра?
Баш сдался.
— Увидишь.

----
Баш был прав: идти Габрант толком не мог. Но признавать правоту брата ему не хотелось. Может, только из-за этого он и не повернул назад.
Когда он понял, что идут они отнюдь не в тюремный отсек, то решил, что Заграбаат, по обыкновению, представил все в слишком мрачном свете.
Оказалось – ничуть.

Войти в ангар им не дала оккурия. Но стоять в дверях и смотреть, похоже, было позволено, и вот они стояли и смотрели.
Это действительно была клетка.
Полупрозрачная, мерцающая, призрачная – но она была вполне материальной для того, кто в ней находился.

Габранту было нехорошо.
Тошнота и головокружение были его постоянными спутниками еще с Фароса, но теперь его мутило всерьез. Вырвало бы, наверное, если б было чем.
А так – он только с трудом сглотнул вязкую слюну и на миг закрыл глаза.
Можно было, конечно, надеяться, что все это просто бред. Вот только умения обманывать себя не было ни среди его многочисленных недостатков, ни среди немногих достоинств.
То, что лежало в клетке, было больше похоже на груду оплавленного металлолома, чем на живое существо. Значит, так теперь выглядит их Император.

Смотреть было тошно – и больно. Сердце щемило.
Габранту казалось, он видит смутные очертания – крыльев? Металлические конструкции все были изломаны, оплавлены, перекручены.
Проклятье, как же ему досталось…
Да живой ли он там еще?
Габрант шагнул вперед, едва ли вообще осознавая, что делает.

Оккурия, возникшая перед ним, быстро вернула его к реальности. Он остановился.
Переломы и сотрясения очень способствуют уважительному отношению: Венат он запомнил слишком хорошо.
Впрочем, склонностью к разумному поведению он никогда не отличался.
— Уйди с дороги, — сказал он хмуро.
— Ты не войдешь сюда, хьюм.
— Почему?

А куча металла в клетке зашевелилась. Сложились распластанные крылья. Сколько их, Габрант не успел даже понять. Он увидел копну спутанных волос, обнаженное плечо, руку в прожилках металла.
Солидор приподнял голову и взглянул на него.

Облегчение было просто невероятным.
Это был Вэйн.
Нагой и, похоже, сильно израненный, но ничего чудовищного Габрант в нем не видел. Чеканный золотой узор, проступающий сквозь кожу, почему-то особенно сильно подчеркивал, какие у Солидора запавшие, усталые глаза. А крылья…
Это просто крылья.
В приложении к Вэйну Солидору они выглядели абсолютно естественными.

«Как же вы меня напугали, идиоты»

Вэйн, похоже, собирался что-то сказать. Губы шевельнулись, но вышел у него только невнятный хрип.
«Не надо?»
«Не подходи?»
Что-то вроде этого.
Вэйн уронил голову.
Габрант рванулся к клетке. Ничего нелепей нельзя было выдумать. Даже если б ему дали подойти, что бы он сделал? Какой от него вообще мог быть толк?
Просто ударило жалостью, и он перестал соображать.
Все как всегда, в общем-то.

Оккурия обошлась с ним почти ласково, он даже сознания не потерял.
Баш, косясь на полупрозрачный силуэт, помог ему подняться. Габрант уже не понимал, где у него и насколько сильно болит. Казалось, болит все, а больше всего – сердце.
Любой поворот головы заставлял реальность пускаться в пляс.
— Подожди, — сказал он брату.
Кое-как повернулся, чтобы взглянуть на оккурию. Подождал, пока окружающий мир перестанет прыгать и вертеться.
— Почему… — замолчал. Попробовал собраться с мыслями, — Пожалуйста, разрешите мне подойти к нему. Я не собираюсь делать ничего против вашей воли.
— Я не позволю тебе исцелять его.
«Нашла великого целителя»
— Я и не смогу, — сказал он, — Я пуст. Запасов магии не осталось.
— Если я впущу тебя в клетку, обратно ты уже не выйдешь.
— Ноа… — сказал Баш тихо.
Габрант облизал сухие губы.
— Вы позволите дать ему воды?
— Только воды, человек. И не испытывай мое терпение.
— Спасибо.

Баш увел его в коридор и усадил на пол.
— Ты уверен? – сказал Заграбаат.
— Кто-то должен, а на тебе флот. От меня сейчас все равно толку немного. С бюро вполне справится мой зам.
Заграбаат кивнул.
— Я принесу воды.
— Заграбаат…
— Да?
— Побольше, — сказал Габрант одними губами.


Баш дождался, пока Судья уйдет. При нем разговаривать не хотелось.
Состояние брата его тревожило. Переломы и раны Ноа залечили, но крови он потерял немало, да и травмы головы тоже бесследно не проходят.
Баш не был уверен, что Ноа вообще понимает, что делает.
А тот сидел, закрыв глаза, и выглядел не намного лучше, чем Солидор в своей клетке.
Баш сел рядом.
— Ноа, послушай…
— Не зови меня так, — сказал Габрант, не открывая глаз.
— Ладно. Послушай, я понимаю, что ты присягал ему. Я, правда, понимаю. Но ведь он пытался убить тебя.
— Ты тоже. И что?
— Ведь это бессмысленно, — сказал Баш тихо, — Ну, что ты – воды ему дашь? Ты думаешь, ему это сильно поможет?
— Нет. Не думаю.
— Разве это того стоит? Послушай, оккурии его ненавидят. Он слился с Венат, а ее они давно хотели уничтожить.
Габрант открыл глаза, покосился на брата со слабым смешком.
— Что-что он сделал?
— Над чем ты смеешься?
— Не над чем.
Башу стало совсем не по себе. Казалось, Ноа бредит.
— Ведь тебя тоже убьют.
— А тебя это так заботит?
— Почему это тебя не заботит, я не понимаю. Не думаешь о себе, подумай хотя бы о Ларсе.
— Ларса сейчас в безопасности.
— Он маленький мальчик, который остался абсолютно один. И на нем теперь огромная ответственность. Неужели ты не понимаешь, что нужен ему?
— Здесь тоже лежит мальчик, которому я нужен.
— Ну, что ты несешь. Мальчик… Ему под тридцать.
— А я должен заботиться о Ларсе лишь потому, что ему двенадцать? Когда ему будет двадцать или двадцать семь, на него можно будет наплевать?
— Ноа, ну, пожалуйста. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ларса привязан к тебе, и я знаю, что ты к нему привязан тоже. Ему нужен сейчас кто-то, на кого он сможет опереться. Кто-то, кто просто будет рядом, и не чужой человек, а близкий. Ты ведь понимаешь.
— По-твоему, Вэйну это сейчас не нужно?
— Ноа!
— Ты не поймешь.
— Ну, так объясни.
— Я половину своей жизни служил их отцу, — сказал Габрант, — Я знаю Вэйна с тех пор, как ему было восемь. Я не всегда с ним ладил, но, поверь, с Ларсой я ладил еще меньше. Они оба росли у меня на глазах. Почему ты думаешь, что, если я беспокоюсь об одном из них, то не буду беспокоиться и о втором?
— Он может наброситься на тебя, как только ты туда войдешь. Он считает, что ты предал его.
— Не такой уж он и агрессивный, как тебе кажется. Просто тогда он на редкость сильно разозлился. Я вообще не представляю, до какой степени он должен был не владеть собой, чтобы ударить Ларсу.
Баш молчал. Смотрел в противоположную стену, будто там было, что разглядывать. Теперь он вспомнил, что Ноа ничего не видел. Когда он появился, Ларса был уже без сознания, и вряд ли Ноа решил, что это кто-то из них напал на младшего из Солидоров. Наверное, он подумал, что Ларса все-таки довел Вэйна.
Значит, он только поэтому…
Рассказывать не хотелось, но чувство справедливости все-таки взяло верх.
— Это не он, — сказал Баш, — он не трогал Ларсу вообще. Это Венат.
— Понятно.
И все.
— Ты ни в чем не виноват, — сказал Баш, — Просто так вышло.
Габрант кивнул. Закрыл глаза.
— Его все равно убьют, Ноа. Ты не сможешь его защитить.
— Да. Наверное.
Замолчали. Говорить вроде было больше не о чем.

----

Флягу Заграбаат нашел очень даже немаленькую, но, казалось, Вэйн выпьет все за раз. По крайней мере, пил он долго.
Его била дрожь. Он полулежал, привалившись боком к Габранту. А тот придерживал своего лорда за плечо, не давая упасть. Держал флягу, Вэйн лишь цеплялся за нее слабыми руками.
Но, напившись, Вэйн сказал только:
— Идиот.
Габрант улыбался.
За последние месяцы его, кажется, впервые хоть что-то заставило улыбнуться по-настоящему. Адский был год, что и говорить.
— Хорошо, хоть у Заграбаата мозгов больше, чем у вас.
Явное раздражение, звучавшее в хриплом, прерывистом голосе, действительно радовало.
Все-таки слова Баша сильно подействовали на Габранта. Он ждал бреда, бессвязностей, может, слабости и растерянности, но Вэйн был абсолютно такой же, как всегда. Полумертвый, вконец измученный, но в своем уме.
Увидеть его обезумевшим Габрант был как-то не готов. Это было бы все равно, как если бы Аркадия вдруг уменьшилась до размеров Далмаски.
— Вы вообще умеете выполнять приказы… или вам эти в принципе недоступно?.. Я велел вам охранять Ларсу.
— Мой брат с этим справится не хуже меня.
— Я не понимаю, это, что, последствия вашего республиканского детства? – продолжал тот, — Вас до такой степени демократией контузило, что вы до сих пор отойти не можете?.. Почему вы всегда… все делаете по-своему?
Габрант машинально гладил спутанные темные волосы. Слушал запинающийся хриплый голос.
И постепенно успокаивался.
Вэйну не хватало сил даже флягу удержать, не то что сидеть без опоры, но умирающим он не казался. И серьезных ран на его теле Габрант тоже не видел.

На свежий, едва заживающий шрам на правом боку своего лорда Габрант старался не смотреть.
И не думать об этом. Не сейчас.

Если Вэйн и был тяжело ранен, то он успел все залечить.
По крайней мере, он не при смерти. Это и впрямь утешало. Не хватало еще, чтобы он умер вот так.

— Глупый вы пес. Бестолковый. Кусачий. Вы знаете, что делают с собаками, которые кусают своих хозяев?
— Убивают? – сказал Габрант.
Вэйн усмехнулся.
— Убивают… Терпят их. А куда деваться?.. Ну, что с вами делать? Зачем вам понадобилось губить свою жизнь?
— Вы тоже часть моей жизни.
— Да, я слышал, как вы изливали душу своему брату. По-моему, он не проникся.
— Пожалуй.
— Вам надо было рассказать ему, что я был таким же милым, как Ларса, и вам больно видеть то, во что я превратился.
— Вы не были милым, — сказал Габрант.
— Но ваш брат бы на это купился.
— Не знаю, — сказал Габрант, — Я ведь не знаю его. Я помню его шестнадцатилетним. Я даже не слишком интересовался, что за человеком он стал.
— Вы могли бы узнать его сейчас.
— Да, выбросив девятнадцать лет своей жизни, — сказал Габрант, — Вы мне сейчас куда ближе, чем он.
— Ларса сочтет вас предателем, — сказал Вэйн.
— Наверное.
— А ведь вы могли при нем занять очень высокое положение.
— Меня это мало интересует, вы же знаете.
— Как вам вообще в голову пришло, что я мог поднять на него руку?
— Я тогда плохо соображал, — сказал Габрант, пытаясь придумать, как обнять человека, у которого целая уйма крыльев, — Меня слишком много по голове били.
Осторожно просунул руку между металлических отростков.
— Глупый вы мой пес, — сказал Вэйн уже без всякого раздражения, — Я даже не удивляюсь ничему. Это вполне в вашем духе. Вы всегда выбираете… проигравшую сторону…
Хотелось возразить, но что сказать, Габрант не знал.
Он гладил плечо своего лорда, не замечая, как рука переходит с металла на живую плоть.
— Впрочем, надо отдать вам должное. Обычно я даже представить не могу, что вы учудите в следующий момент. Вы абсолютно непредсказуемы… Заграбаат, бедняга, чуть в обморок не упал, когда меня увидел, а вы — обниматься полезли. А мне-то казалось, объятья с мужчиной для вас неприемлимы. Вы решили изменить своим убеждениям? Или просто не можете устоять перед железками?
Габрант все так же улыбался.
Язвительность Вэйна всегда легко пробивала его броню, и без того не слишком прочную. Но показывать свои чувства Габрант не привык.
К тому же среди чувств сейчас все равно преобладала жалость.

И нежность.

Голова Солидора покоилась у него на плече. Казалось, Вэйн задремал.
Габрант устало закрыл глаза.

— Не думайте, что я не благодарен вам, — сказал Вэйн неожиданно.
— Я и не думаю, — вырвалось у Габранта.
Тихий смешок защекотал ему шею.
— С вами не соскучишься, это точно.. Знаете, час назад я бы и представить не мог, что буду здесь смеяться.
— Мы выкарабкаемся, — сказал Габрант еле слышно.
— Не думаю.
— Не в первый же раз.

Возможно, он хотел ответить, что такого еще не случалось. Что шеф Девятого бюро обычно менее оптимистичен.
Или что он все-таки старше Ларсы и не нуждается в пустых утешениях.

Час назад он не только не думал, что сможет еще смеяться, он и бороться-то не собирался. За себя – не собирался уж точно, а ничьи жизни и судьбы уже не зависели от него.
В одиночку погибать легко.

Только вот все изменилось, и он был уже не один.