Есть вещи, о которых всегда забывают.
Например, о том, что один из них умел прозревать грядущее. А другой обладал невероятно острым умом и способностью к хитроумным интригам.
Или о том, что третий был не столько узурпатором, сколько богоборцем. И неведомые силы были на его стороне. А четвертый, не смотря на кажущееся простодушие, много лет возглавлял Бюро разведки.
Всю жизнь они только и делали, что боролись с судьбой. Неужели сейчас они бы сдались и согласились бы спокойно умереть?


Любого из этих четверых было бы вполне достаточно, чтобы поставить все с ног на голову в обоих мирах.


— Так ты считаешь это возможным? Впрочем, о чем я говорю... В твою тупую татуинскую башку понятие о невозможном просто не умещается. Действуй, мальчик мой.


Вэйн разлил вино. Отошел к камину со своим бокалом. Плеснул немного в огонь.
Полыхнуло синим пламя, соприкоснувшись со спиртным.
— Мы перестали друг друга понимать, не так ли? Впрочем, мне дали понять, что это еще можно исправить. Посмотри в мою душу, — сказал Вэйн, не оборачиваясь, — Дай мне взглянуть в твою.


— Чуи! Чуи, мать твою, что ты там возишься?
— Стоит ли так кричать? Партнер.
Спокойная ирония. Низкий бархатистый голос. Длинные заячьи уши.
И ноги — от ушей.
Соло где стоял, там и сел.


Ничего общего с Габрантом, но вот глаза... Синие, ясные.
Насмешливые.
Вэйн не мог отвести взгляд. Так вот какой ты на самом деле, Ноа фон Ронсенберг.


Удивительная женщина-кролик с достоинством уселась в кресло Чубакки.
— Не стоит пугаться. Это всего лишь магия...
— Магия? И ты туда же? Опять мне про эту Великую Силу байки слушать? Да не верю я в эту чушь!
— ... это магия нашего мира, магия оккурий, — спокойно продолжила женщина, словно ее и не прерывал никто, — Поверь, скоро все вернется на свои места. Видимо, у нас с твоим партнером есть нечто общее, раз уж так вышло.
Соло ухмыльнулся.
Общее.
С Чуи.
Ну-ну.


Бальфир взглянул на альтер-эго Фран — подсмеиваясь над собой. Уж казалось бы, столько лет знакомы...
Как много, оказывается, может скрываться за изящной оболочкой!
Впрочем, тебе ли об этом не знать, Ффамран Мид Бананса.
Да и талантов механика Фран не растеряла даже в облике огромного мохнатого зверя.


— Сядь, мальчик, Не нервничай.
Габрант невольно подчинился.
Кто мог подумать, что душа Вэйна...


Любая старость полна сожалений. Но такое!
Ежик светлых волос, синие глаза...
Анакин, мальчик мой, как же давно это было! Как же я не уберег тебя...
Мальчик мой, мой сын...


Кто бы мог подумать, что сущность Вэйна Солидора — это глубокий старик, держащий в своих лапках целую галактику.
Властолюбие?
Или все-таки нечто совсем иное?


— Быть ситхом — в этой галактике уже тысячу лет означало одно: быть смертником. Нас убивают. Мы скрываемся, мы учимся жить в тени. А философия ситхов этому не способствует, знаешь ли. Мне нужна была галактика, в которой смогут свободно жить мои ученики. Эгоистичное желание, возможно, — старик усмехнулся неприятно, — Ну, так я не джедай, чтобы потакать чужим желаниям, ущемляя свои.


Вэйн смотрел на пришельца. Пришелец смотрел на Аркадис.
Отождествить этого человека с Габрантом было практически невозможно.
А впрочем...
Кто бы мог подумать, что в душе Ноа таится столько стали?


Габрант слушал Императора, закрыв глаза.
А ведь он любит — искреннее, словно этот Вейдер и в самом деле родной его ребенок.
Так значит Вэйн?..
Так это не просто страсть, вожделение, не просто секс — а нечто большее?
Если б знать об этом с самого начала...
Впрочем, в жизни всегда так.
Разве они с Башем — не яркий тому пример?


— И какой же я на самом деле?
Вэйн откинулся на подушки, глядя на своего Судью.
Перед его мысленным взором все стояло это видение: израненный человек, чья аура подавляла, чья мощь пугала, в чьем характере была властность и сила. Он и сам мог бы править, но — служил.
— Примерно такой же, — сказал Вэйн рассеяно, — Только выше ростом.


— И как тебе мое альтер-эго?
— Оно пыталась ко мне приставать.
— В каком смысле?
— В сексуальном, — короткий мысленный смешок.
— Анакин, у тебя, что, шлем перегрелся?
— Не без того, мой повелитель.
— Ты меня и впрямь с ума сведешь. Знаешь что? Займись-ка ты делом, мой мальчик. Проблема еще не решена.
— Я знаю.
— Знаешь, так работай.
"Пока мы и впрямь не поубивали друг друга. Мальчик мой".