«Все Драконы — наши. Чужих — не бывает.
Все наши Драконы — это те, которых мы создали или родили сами, или же впустили в себя и дали им кров и пищу”


Душа Габранта…

Нелепая мысль: словно Ноа вывернули наизнанку, и изнутри он оказался гораздо больше, чем снаружи.
Мощь этого человека просто подавляла. Казалось, он может сокрушать горы. И при этом – какое же в нем таилось изящество!


„Драконы бывают красивы.
И завораживают…”

Вэйн смотрел на пришельца. Пришелец смотрел на Аркадис.

Очень высокий. Атлетического сложения, с идеальной осанкой. Металлические протезы. Безволосая голова.
Одной руки не было совсем, другая кончалась чуть выше локтя. Ноги – обе выше колена. В грудь вживлены вводы для каких-то приборов. Под ключицей – тоже какой-то ввод.
Некрасивое лицо, худое, с острым птичьим профилем. Сероватая, совсем безжизненного цвета кожа. Тонкий шрам через глаз и щеку. Пятна старых ожогов. Ни ресниц, ни бровей.
Глаза – в сетке кровеносных сосудов. Сначала глаза его казались синими, потом – почти карими, в итоге же выяснилось, что они очень странного тускло-серого холодного цвета.
Цвета стали.
Отсутствие волос словно лишало его возраста. Невозможно было понять, молод он или уже зрел.
Он выглядел – нет, не беззащитным, не калекой – он выглядел опасным. Словно кобра. Словно лезвие ножа.
Без романтичности черных одежд, без драконьей маски и шлема – просто опасный человек, безжалостный боец, с которым лучше не связываться. Такой и умирать будет, но горло противнику перегрызет.

Вэйн был очарован. Какая странная, противоестественная красота!
И одновременно где-то в глубине сознания зарождалось смутное чувство вины.
Ноа…
Неужели в его душе таится столько боли? Ведь живого места нет.

„Драконы умеют любить.
Драконы умеют любить по-настоящему!
Знаете ли Вы, что такое настоящая любовь… …Дракона?
Если нет, то Вам, быть может, повезло”

— Подойди, будь добр.
Тот подчинился, будто и не задумываясь. Привычно.
Кровать ощутимо приняла на себя вес тяжелого тела.

— Ноа… — словно выдох
— Я не он. Пойми это.
— Я понимаю.
Но Вэйн не понимал.
Просто нетерпеливо бросил фразу.
Он был заворожен.
Коснулся щеки – кожа совсем необветренная, почти нежная, но слишком неоднородная. Прогалины старых ожогов.
Провел пальцем по сухим губам.
Человек не отстранился.
Спокойствие.
Словно море во время штиля.
Это спокойствие кажется безмерным, но как легко оно сменяется смертоносным штормом.

И все-таки глаза у него – синие…

Кости из металла, переплетенье блестящих жил – словно с рук его содрали кожу, обнажив скелет.
— Как это случилось?
— Не думаю, что это имеет значение.
— И все-таки?
Ах, император!
Легкая насмешка в синих глазах – золотыми искорками. Полуулыбка.
— Я был вынужден сражаться с близким другом. Я не смог убить его. Он смог.
— Это сделал – друг?
— Бывший.
Такие знакомые интонации.
Габрант…
Вэйн Солидор никогда особо не интересовался, что произошло между братьями Ронсенбергами. Но что бы это ни было, душу Габранта это изувечило до неузнаваемости.
Если в решающий момент Габранту придется столкнуться с братом – к чему это приведет?
Как же можно было упустить это из вида?
Не знать о душевной боли своих соратников – глупейший просчет!
Человек усмехнулся, словно в ответ на эту мысль.
— Я тоже не люблю привязываться…
Этот глуховатый полушепот производил слишком интимное впечатление. Вэйн уже понял, что у его визави проблемы с голосовыми связками. Но понимание и чувства – вещи слишком разные.
— Всегда избегаю впускать кого-то в сердце. Когда ты обладаешь такой властью, любая привязанность может стать оружием, направленным против тебя. Проще ничего не чувствовать…
— Проще, — отозвался Вэйн.
— Только натура не позволяет. Свою природу не переломишь. К тому же мое вероисповедание учит черпать силу в эмоциях, а не затаптывать их…
Их глаза встретились.
Вэйн на своей коже ощущал дыхание собеседника. Неглубокое, частое – словно человек был возбужден.
А на самом деле – похоже, ему просто воздуха не хватало.
Но дискомфорта он вроде бы не испытывал.
Стоило чуть качнуться, и губы их соприкоснулись.
На поцелуй человек ответил.
Рука Солидора привычно скользнула по шее партнера – к затылку, стремясь вцепиться в короткие волосы. Но волос не было, только глубокие борозды шрамов.
Такие знакомые синие глаза…
Такие знакомые поцелуи…
«Я – не он».
Конечно, Габрант.
Только вот лгать ты не умеешь.

« Умею, мальчик, — отозвалось мысленным эхом, — С детства умел. Иначе не выжил бы».


„Драконы мудры, но не всегда умны"
"Умные Драконы умеют контролировать свою любовь, а у мудрых Драконов — любовь контролирует их самих”

Вэйн слишком хорошо знал это тело. Знал, что ему нравится.
Целовал, ласкал, и человек поддавался ему. Возбудить его оказалось легче легкого.
Но когда неживые холодные пальцы скользнули по его обнаженным плечам, Вэйн едва смог сдержать дрожь.

„Драконы могут влюбляться в самые разные объекты — вещи, зверей и животных, людей, других Драконов и даже в метафизические существа.
Они могут влюбляться даже в несуществующие явления, в том числе — в самые кошмарные”

„Любовь для Дракона, впрочем, как и многие другое, — тяжелый и непрерывный труд.
Иногда влюбленный Дракон чувствует, что этот труд так его утомляет, что он не способен делать ничего больше.
Это бывает даже с самыми трудолюбивыми Драконами”

Волосы — будто ночь — черные, блестящие, мягкие.
Взгляд темных глаз.
Можно ненавидеть, и отрекаться, и смеяться над собственной слабостью, но забыть – невозможно. Первая любовь не забывается, она ядом отравляет кровь.
И все, что после нее, — только противоядия.

Спал, поверьте.
И с блондинками, и с рыжими. С кем только не спал, разве что с мужчинами еще не доводилось.
Но только взгляд темных глаз, запах темных волос по-настоящему сводит с ума.
И наслаждение теперь всегда идет об руку с чувством вины, и злостью, и сожалением.

Чувствительность его и без того была обострена до предела.
Слишком закрытая жизнь не всегда способствует сдержанности: он всегда испытывал недостаток тактильных ощущений. Иногда помнил об этом, старался восполнять, а чаще всего – просто бесился не по делу.
Впрочем, с возрастом он-таки стал спокойнее.

Ощущать чужое дыхание на своей коже, чувствовать прикосновения – от этого он легко терял над собой контроль.

Черноволосый мужчина целовал его. Покусывал губу, чуть прикусил язык… В мужских поцелуях, оказалось, есть нечто совершенно иное, очень отличающееся от женских – но что?
В прикосновениях мужских рук, в их ласках есть что-то…
Женщинам он так и не научился по-настоящему доверять.
Теперь выяснилось, что есть и другие варианты.
Человек закрыл глаза, отдаваясь движениям партнера.

„Отдельные Драконы предпочитают играть в пророков, но у них это плохо получается в собственном отечестве”


Сны!
Сквозь зубы — пару фраз на хаттском.
Так вот, значит, что его ждет. Бедный мальчишка!
А впрочем, он уже не ребенок. Ему ведь, кажется, под тридцать?
Красивый парень, что и говорить.
Император узнает, веселья будетна много лет вперед.
Да-да, мой повелитель, я умудряюсь находить себе приключения даже в иных мирах. Теперь не только с женщинами, но и с мужчинами.
Так я и не научился быть монахом, что ж тут поделаешь.
Надо было мне все-таки стать гонщиком. Насколько было бы проще с личной жизнью!

Взгляд блестящих глаз из-под угольно-черных ресниц.
— Хотел бы я знать, о чем ты думаешь.
Череда довольно странного, захлебывающегося фырканья в ответ. И не сразу Вэйн понял, что его собеседник так – смеется.
Он выбивал из колеи любым своим действием – речью, смехом, легкими жестами металлических рук. И в то же время рядом с ним было очень спокойно. Он был глубок, словно море.
Ноа…
Пес, которого удалось приручить. Преданный соратник. Страстный любовник.
Друг? Нечто большее?
Никогда так не думал, но…

Неожиданно легкая улыбка. И в глазах словно отразился солнечный свет.
Из положения полулежа человек одним движением перетек в позу, пригодную скорее для медитации: скрещенные ноги, прямая спина.
В бою этот человек, наверняка, был страшным противником. Своим телом он владел безупречно.
— Не лги себе. Любишь – люби. Но не лги себе и не лги ему. Любовь приносит много боли, иногда слишком много. Но если тебе больно, значит, ты еще жив. Только мертвые ничего не чувствуют. Я уверен, в этом мире найдется немало тех, кто хотел бы видеть тебя мертвым. Зачем же им помогать? Зачем умертвлять себя?


„Драконов бесполезно стравливать между собой. Они умеют быстро договариваться и тогда их контролировать еще труднее”

„В обычном состоянии почти все Драконы очень серьезны.
Они утверждают, что не любят игры, что не играют в игры, и что любые игры не совместимы с их естественной серьезностью.
И это — самая большая игра, в которую Драконы играют, не прекращая…”