Кажется, с момента нашей последней встречи прошло около года. Городское правительство довольно рьяно взялось за ликвидацию последствий: за считанные месяцы разобрали завалы, и на том месте, где когда – то горделиво высилась башня – дорога из мира людей в мир демонов, сейчас заманчиво сверкал огнями развлекательный комплекс, а на части прилегающих территорий было решено создать городской парк. Слам Авеню восстановили, и из «Бычьего глаза» по вечерам опять доносились пьяные крики и звуки тяжелого рока. 13ая Авеню сейчас весело блестит свежими витринными стеклами маленьких магазинчиков.
Ничего не напоминает о былой трагедии: у городов – короткая память.

Но еще есть те, кто помнит, что было. И совсем не хочет забывать…

Казалось бы, плохой брат в аду. Что еще надо? Ведь справедливость восторжествовала?.. Но именно сейчас понимаешь, что тебе была нужна не справедливость, а месть. Только месть.
Месть совершена, в душе осталась только пустота. Данте слишком боится этой пустоты. Если он отбросит обиду и злость, то с чем он останется?..
И он никак не может отпустить брата от себя: казалось бы, Вергилий далеко – далеко, в аду, и ничего уже не может быть дальше… Но, парадоксальным образом, он всё ближе и ближе.
Данте никак не может простить всю ту злость, с которой они убивали друг друга. Ни брату, ни себе. Он только ненавидит всё больше и больше. Всё ещё надеется взять реванш.
Глубоко под кожей, где-то там, внутри, горит костёр из злобы и обиды, костёр мести. И слишком страшно затушить его, и увидеть пепелище на месте того, что когда – то было душой.
Его никто не понимает. И не хочет понять. Даже Леди, та, что могла бы понять. Даже она требует, что бы Данте забыл, пережил всё это. Вот только не объясняет, как.
Данте винит во всём себя, пытаясь понять, что он сам сделал не так, где поступил неправильно. Никак не хочет понять, что не был виноват. Что это – не наказание за старые детские ссоры или что – либо иное. Что это – просто случилось. Но проще быть виноватым, чем быть беспомощным, не иметь возможности повлиять на события…
А где – то через месяц было принято решение: забыть. Сделать вид, что ничего не случилось, не было никакой башни, никакого брата – близнеца.
Психика – вещь очень тонкая. Данте никак не мог простить брата и отпустить его, слишком нуждался в объекте для ненависти, и уже не так важно, будет ли этот враг реален, или нет. Загнанные в подсознание воспоминания, боль, страх, ненависть, унижение, агрессия, жажда мести медленно переплавлялись во что – то новое, очень страшное и разрушительное.
А брат… он, воплощенный дьявол, стал возвращаться из небытия, еще более злой и ненавистный, чем раньше. Вначале – легкими намёками: знакомой фигурой в толпе городских улиц, желтой лентой на ветру, тихим шепотом в ночи, взглядом из зеркальной глади. Но сейчас он уже почти не прячется…
Данте продолжает упорно бороться со своим братом — призраком: он уже не может отличить, где реальность, а где – нет.
Иногда полудемон понимает, что что – то не так, и пытается утопить беспокойство в алкоголе. Но в такие моменты брат обычно приходит во плоти. Дьявольски злой, ненавистный и ненавидящий. Сметает со стола стакан (потом Данте всегда находит на собственных ладонях полузажившие порезы), расшвыривает мебель. В такие моменты Данте не остается ничего другого, как сжаться в комочек в углу дивана и монотонно шептать:
— Я тебя ненавижу, вижу, но ко мне ты все ближе, ближе… — совершенно забыв, что он и сам, в общем – то, сильный и вполне может дать отпор зарвавшемуся брату.… Или, всё же, не может?
Вергилий бесцеремонно стаскивает брата с дивана и начинает прикладывать мордой о пол. Совсем как тогда, в детстве, когда Данте впервые сказал, что не хочет власти над адом….
Сознание меркнет, глаза слипаются…

После каждого приступа, очнувшись на полу посреди тёмной комнаты, Данте подбирает стеклянные осколки и обещает себе, что это было в последний раз. Но кошмар возвращается всё чаще…

Возможно, города умнее людей: они могут и прощать, и забывать.