Шаги на лестнице, щелчок замка и какой-то тип у порога, который, увидев меня, от неожиданности роняет на пол брелок с ключами.
— Ты еще кто такой?
А вот мне никакие объяснения не нужны. И так все понятно. Шесть утра, а в квартире моей девушки появляется незнакомый и весьма недовольный моим присутствием парень, который к тому же имеет свой ключ. Какие тут могут быть варианты...
Похоже, ход его мыслей полностью совпадает с моим.
— Что этот ублюдок делает в твоей постели?!
Задав явно риторический вопрос (действительно, что можно делать в постели девушки ночью? ну, читать сонеты Петрарки тоже...), сразу же от слов переходит к действиям – одним прыжком прямо от двери бросается на меня, сбивая на пол своим весом. Впрочем, не совсем на пол, позади некстати оказывается столик. Он проламывается, ваза для фруктов, бокалы и недопитая бутылка вина падают и разбиваются вдребезги. Мы, вцепившись друг в друга, катаемся по осколкам и обломкам среди раскатившихся в разные стороны яблок. Ковер сминается в складки и скользит по полу, мешая подняться на ноги.
Парень, похоже, намерен меня задушить. Сопротивляюсь исключительно для видимости. Все равно он мне ничего не сделает.
— Вирджил!
Можешь не вопить. Я не собираюсь его убивать или калечить. Есть у меня такое правило – убивать лишь тех, кто однозначно заслуживает смерти, и так, чтобы этого никто не видел. А сейчас и свидетель в наличии, и убивать этого придурка вроде бы не за что. Он всего лишь пришел не вовремя. Вот если бы явился раньше, например, вчера вечером, я был бы ему даже благодарен. За сэкономленное время.
Как только удается встать, тащу незваного гостя к двери и без всяких церемоний выкидываю на лестницу. Ну, все, вернуться обратно не сможет при всем желании, потому что его ключи остались по эту сторону двери.
А что моя верная подруга? Почему-то я не слышу оправданий или клятв, что это больше не повторится...
Она сидит на краю дивана, закрыв лицо руками. За кого так испугалась – за меня или за него? Мне не интересно. Вообще, пора уходить, здесь мне больше делать нечего. Вот только надо привести себя в порядок. Кажется, без помощи со стороны не получится.
— Посмотри на меня.
Поднимает голову. Смотрит в глаза. Молчит. Похоже, никаких объяснений я не дождусь. Мне и не нужны объяснения. Поворачиваюсь к ней спиной.
— Вытащи стекло.
— Ой, Вирджил, тебе, наверное, очень больно?
Нет, не больно. Даже не обратил бы внимания на эти жалкие царапины, если бы осколки не мешали им затянуться.
— Давай быстрее.
Как только она заканчивает, ухожу в ванную. Хорошо все-таки, что не успел одеться, а то бы пришлось рубашку выкидывать.
Сквозь плеск воды слышу ее голос. Значит, придумала что-то в свое оправдание.
— Вирджил, ты все неправильно понял. Это мой брат. Я всегда оставляю запасные ключи ему, на всякий случай.
Даже так? Неожиданно. Пока еще не слышал от нее ничего о наличии каких бы то ни было родственников. Вообще-то, был только рад тому, что меня не тащат с ними знакомиться.
— И что дальше? Теперь он заставит меня на тебе жениться?
— Нет... то есть, я ему все объясню... Просто раньше не успела. Вы должны помириться.
Я никому ничего не должен. Тебе – особенно. Пора заканчивать эту дурацкую историю. Все равно никакой любви не получилось. Если, конечно, не называть любовью наши, так сказать, постельные упражнения.
Выхожу из ванной и едва не сталкиваюсь с ней. Лицо растерянное, в глазах слезы, прижимает к груди флакончик с йодом, бинт, лейкопластырь и еще какую-то дребедень из аптечки.
— Я сейчас... Нужно обработать порезы...
— Не нужно.
Чтобы ничего не объяснять, поворачиваюсь к ней спиной.
Естественно, она роняет на пол все, что держала в руках.
— Но как...
— Хочешь знать, как? Сейчас покажу.
Иду к шкафу, снимаю с полки хрустальный бокал, такой же, как и те, которые разбитыми валяются на полу, и давлю его в кулаке. Сжимаю пальцы еще сильнее, втискивая осколки в ладонь. Ножка бокала падает на пол.
— Смотри сюда.
Затаив дыхание, она широко раскрытыми глазами глядит на струйки крови, текущие по моему запястью, на то, как я, не торопясь, один за другим, выдергиваю куски стекла из ладони и пальцев.
— Смотри внимательно.
Кровь перестает течь, порезы исчезают, не оставив и следа.
— Все поняла?
— Вирджил, ты...
Вот именно, не человек. Чудовище, с точки зрения таких, как ты.
Даже если она считала, что любит меня, теперь будет бояться. Осталось лишь попросить ее забыть об увиденном. Так попросить, чтобы не посмела ослушаться.
В городе не очень-то получается носить с собой катану, но танто всегда при мне. Подношу сверкающий клинок к ее лицу.
— Если кому-то расскажешь, о том, что сейчас произошло, вернусь и укорочу тебе язык. Понятно?
Она закрывает глаза и кивает, не говоря ни слова. По ее щекам текут слезы.
Одеваюсь, не глядя на нее. Иду к двери. Тоже не оглядываясь.
— Вирджил, возьми ключи.
Что? Зачем? Кажется, понял: хочет показать, что доверяет, что не боится меня. Не верю. И ключи мне совсем не нужны. Я больше не приду.
— Вирджил, я люблю тебя... Не уходи...
Это не любовь. Не надо обманывать ни себя, ни меня. Когда-нибудь она поймет, и забудет все, что произошло между нами. Не сомневаюсь, это произойдет очень скоро.
Я знаю, что такое любовь.
Отец очень любил мать, и она была этого достойна, она заслуживала настоящей любви, а не того глупого притворства, игры, которую люди зовут любовью. Ева была единственной, не похожей на всех остальных. Таких, как она, на земле больше нет, и никогда не будет. Нет смысла тратить время на поиски.
Впрочем, ты помогла мне в других изысканиях, находя по каталогам раритетные издания и заказывая с них копии. Можешь считать моей благодарностью то, что я вовремя ушел из твоей жизни. Забудь меня. Если мы случайно встретимся на улице, пройди мимо, не глядя. Оставь меня в прошлом, как прочитанную книгу...

Маленький мой, мне не важно, что твой отец был... не таким, как все. Даже сейчас, когда я все знаю, ...почти все... я не могу назвать его чудовищем, как сказал бы любой другой на моем месте. На самом деле, он вовсе не был чудовищем. Он просто не умел быть человеком. Не успел научиться...
Жаль, что ты никогда его не увидишь.
Если бы он был жив, когда ты родился, то обязательно узнал бы об этом. Он бы почувствовал, что у него есть сын. Потому что ты так похож на него.
Прости меня за то, что я сейчас сделаю.
Эти люди хорошие. Они будут заботиться о тебе, защищать от любого зла, научат быть сильным, чтобы ты, когда вырастешь, тоже смог защитить тех, кого любишь.
Прости меня за то, что я не могу остаться с тобой.

— Эт-то еще что т-т-такое?
Парень крупного сложения, даже скорее полноватый, наклоняется над непонятным свертком, который кто-то оставил на ступенях перед входом в замок.
— М-м-младенец? Н-нет, ему уже м-м-месяцев шесть...
— Эй, тебе опять дня мало было? Иди домой!
Тот, кто вышел из-за угла здания, одет как оруженосец, но имеет право командовать – его сегодня назначили присматривать за порядком в окрестностях замка, в качестве испытания перед посвящением в рыцари.
— Что там? О, да ты, похоже, стал папашей! Наверное, засиживался до утра в лаборатории не один, а с хорошенькой помощницей? Результат удачного опыта, да?
— П-п-причем тут я? М-м-может, он т-т-твой?
«Неспроста ведь его подбросили именно во время твоего дежурства». Но произнести такую фразу, если заикаешься на каждом слове, практически нереально.
-А ну, покажи...
Малыш, в свою очередь, разглядывает склонившихся над ним парней ярко-синими глазами, не забывая причмокивать и улыбаться. Он сыт и хорошо выспался, поэтому капризничать пока не намерен.
— Н-н-нет, на тебя н-не п-п-похож... Ишь, б-б-белобрысый какой!
— Значит, и не твой тоже, – разочарованно заключает оруженосец. – Но почему-то же его подбросили именно сюда. Надо разобраться. А посмотри, нет ли случайно записки?
— Ага, с именем и ад-д-ресом м-м-мамочки...
— Заткнись, не смешно... Вот, чует сердце, и с этой проблемой придется разбираться мне. Как будто своей козявки мало!
— З-з-зато у т-т-тебя есть опыт в-воспитания д-детишек!
— Заткнись, я сказал!