На ней мы должны поднять красный флаг как символ того, что станция вновь вступила в строй. А значит, нужно решить две проблемы - подготовить к пуску два энергоблока в кратчайшие сроки и очистить от радиоактивной грязи крышу и все это пространство. - Кардашов показал зону вокруг трубы...
- И еще закрыть реактор. Кстати, не кажется ли вам, что это главное? заметил доктор наук.
- Безусловно. Но это уже ваша проблема, - спокойно возразил Кардашов. - А передо мной поставлена четкая задача: пустить энергоблоки!
- Одно без другого невозможно, - парировал доктор наук.
Легкий шумок прокатился по комнате. Стрельцов, улыбнувшись, мол, слушайте-слушайте, сделал знак рукой - потише.
- Да, я настаиваю, чтобы комиссия все свои силы сосредоточила на аварийном блоке, чтобы в кратчайшие сроки его закрыть, - сказал Кардашов, - а на станции уже буду командовать сам. То, что я увидел сегодня, недопустимо. Полная неразбериха, более того, беспомощность...
- Это уже слишком, - возмутился Стрельцов. - Надо выбирать выражения, Эрик Николаевич!
- От этого ситуация не изменится, - парировал Кардашов. - На восемь утра назначен взрыв вот этих емкостей. - Он показал их на схеме. - Кто распорядился?
- Коллективное решение. - Генерал встал. - Необходимо проложить пути, установить кран, иначе мы не сможем работать на крыше, которую, как вы правильно заметили, необходимо освободить от источников радиации. А там топливо, куски стержней. В общем, источники до тысячи рентген.
- "Рейганов", - улыбнулся Кардашов. - На станции говорят "Рейганов", мне нравится новая терминология.
- Товарищ Кардашов, мы серьезным делом занимаемся, - нахмурился Стрельцов.
- Других вариантов нет? - Эрик Николаевич не среагировал на замечание председателя комиссии. - Зачем же уничтожать одно во имя другого? Тем более не ясно, как вы будете работать с краном, пока все роботы, насколько мне известно, отказывают. В том числе и те, что закуплены в ФРГ и Японии. И надо учитывать, без этих емкостей мы не сможем пустить станцию. Следовательно, сначала взорвем, а затем будем строить? Нет, так не пойдет! Я на это не соглашусь.
- Выхода нет, - отрезал Стрельцов.
- Думать надо и искать! Прошу перевести сюда Самойлова. - Кардашов повернулся к Стрельцову. - У него есть опыт работы с радиоактивностью, поручим ему... А пока взрывные работы на завтра прошу отменить.
- Несерьезно получается, - генерал растерялся, - сегодня решаем одно, завтра другое. Люди не поймут.
- Они не понимают другого, - возразил Кардашов, - нашей непродуманности. Слишком много ведомств работает на станции, и каждое только о своем заботится... В машинном зале встречаю солдата - он прорубает проход к реакторному залу, а в стене коммуникации. Делает одно, рушит другое. Разве так можно?
- У каждого свое задание, - упрямо возразил генерал. - Принимаем коллективное решение и действуем.
- Приходится вводить диктатуру, - Эрик Николаевич усмехнулся, - у меня просьба к вам: установить охрану и жесткую пропускную систему, а пропуска сам буду подписывать. Каждый. Слишком много посторонних на станции... - и, увидев протестующий жест доктора наук, добавил: - Нет, все работы, связанные с аварийным блоком, в вашей компетенции, ну, а на станции, извините, хозяйничать будем мы! И приказывать...
- И отвечать, - тихо добавил Стрельцов.
- Одно без другого невозможно, - охотно согласился Эрик Николаевич. - И отвечать, конечно. Но раз ответственность на мне, если именно мне ЦК поручил пустить станцию осенью, я буду вводить те порядки, которые считаю необходимыми. Не обессудьте... Да и к вам просьба, - обратился он к генералу, - отдать приказ о командире на станции, чьи распоряжения обязательны. Я имею в виду капитана Недогонова.
- Не знаю такого, - удивился генерал, - у нас есть и старше по званию...
- Конечно, но капитан - человек знающий и проверенный, - возразил Кардашов. - Ну, а звания сейчас не разберешь - у всех спецодежда одинаковая.
Стрельцов встал.
- У вас все? - спросил он. - Правильно ли я понял, что надо вводить единоначалие на станции?
- Нет, неправильно, - возразил Кардашов, - оно уже есть. Я проинформировал вас, что с завтрашнего утра вводится особый режим на объекте. Такой, как положен на атомных станциях. Ничего нового я не изобретаю. Просто прошу иметь в виду, что даже любой из вас без соответствующего пропуска на АЭС не попадет. Но вам-то я подпишу... - улыбнулся Эрик Николаевич.
- Пошутили, и хватит, - не удержался Стрельцов. - Я согласен с тем, что на завтра надо продумать объем работ по ремонту первого и второго блоков. Подрыв емкостей действительно следует отменить, - он посмотрел в сторону генерала, тот согласно кивнул, мол, сделаем, - плюс к этому начнем изучать ситуацию на крыше - проведем еще одну разведку...
- Завтра мы будем заниматься и совсем другим. - Кардашов резко встал. Прежде надо навести порядок. Обеспечить людей жильем, одеждой, организовать питание. Завтра прошу здесь, в райцентре, оборудовать хорошее общежитие для работников станции, их питание, а там, на объекте, - столовую, Плюс к этому базу отдыха для персонала... Пора прекращать "аварийную" ситуацию, необходимо создать нормальные условия для работы. И параллельно - ремонт, крыша и подготовка к пуску. Человек должен идти на работу, как на праздник. И если мы добьемся изменения в психологии людей, если у них появится уверенность в будущем...
- Не забывай об аварии, - перебил его Стрельцов,
- Помню, но "аварийную психологию" пора изживать.
- Закончим, - предложил Стрельцов, - поживем - увидим, насколько наш новый директор прав. Одно дело - благие пожелания, совсем иное - реальность. Благодарю всех. Завтра, как обычно, в девять продолжим наш разговор, с вас и начнем, - обратился Стрельцов к Кардашову.
- Не смогу, Николай Иванович, - Кардашов развел руками, - и прошу меня не неволить, но на заседания у меня времени не будет. Утром займусь соцбытом, а затем приглашаю на станцию. Дирекция туда переезжает...
Стрельцов замолчал. Лицо его начало краснеть, вот-вот он и взорвется. Члены комиссии, чтобы не стать свидетелями ссоры, попятились к двери. Кардашов и Стрельцов остались одни.
- Не круто ли берешь, Эрик Николаевич? - вырвалось у Стрельцова. Подрываешь авторитет? Так и споткнуться можно...
- Не заводись, Николай Иванович, - спокойно ответил Кардашов. - У каждого из нас своя ноша. Чужую не беру, но и своей не отдам. А не спотыкается тот, кто стоит.
- Смотри, Кардашов, спросим по самому строгому счету.
- Не сомневаюсь. - Эрик Николаевич смотрел прямо в глаза Стрельцову, тот не выдержал, отвел глаза. - Но я и тебе жизнь облегчаю: занимайся аварийным блоком на всю катушку. Пока не закроешь его, ничего сделать не смогу. Так что, по сути, я у тебя в руках...
- Поедем ко мне, места и для тебя хватит. В поселке хорошие условия, смягчился Стрельцов, - да по дороге и потолкуем, все-таки полчаса езды.
- Извини, Николай Иванович. Останусь здесь. Мне рассказывали, поп тут живет. Может, у него и заночую. Странников положено обогреть и приютить. Кардашов рассмеялся. - К сожалению, общежития здесь нет, приходится к господу богу обращаться. Жаль.
- Как знаешь, - отмахнулся Стрельцов, - упрям, как... - он не договорил, опасаясь обидеть Кардашова.
- Да не в упрямстве дело, - сказал Эрик Николаевич, - я просто не имею права говорить одно, а делать другое. Завтра дежурная смена здесь ночевать будет, если, конечно, общежитие успеете оборудовать...
- Раз решение приняли, выполним.
- Спасибо... А люди все знают. Если директор ночевал здесь, значит, и они должны. Так что не упрямство это, а расчет.
Они вместе вышли из штаба.
Над городком неистовствовали соловьи. Казалось, звучит гигантский оркестр, и каждый исполнитель вел свою партию чисто, звонко, неповторимо.
- До свидания. - Стрельцов пожал руку Кардашову и быстро сбежал к машине.
Красные стоп-сигналы мелькнули у поворота, и луна, светившая сзади и чуть сбоку, будто опустила над городом светло-синий занавес. Причудливые тени деревьев, размытые очертания домов превратили город в загадочный средневековый замок.
Кардашов вышел на площадь и оглянулся. Виднелись купола церкви. Она стояла на холме, а потому, казалось, поднялась над городом и парила.
Эрик Николаевич закурил. Постоял немного, а потом решительно шагнул в переулок. Соловьи пели совсем рядом, где-то среди ветвей, и при желании до них можно было дотянуться рукой.
Кардашов обошел церковь вокруг. В крошечном окошке, которое утонуло в земле, он увидел свет. Нагнулся, попытался рассмотреть, что внутри. Однако стекло было закопченным, да и окно вросло в землю.
Три ступеньки вели к обитой проржавелым железом двери. Кардашов постучал.
- Не заперто, входи, ждем, - услышал он. Голос был молодой, звонкий. Эрик Николаевич распахнул дверь. За чисто выструганным столом сидели двое. Свеча, поставленная в стакан, куда стекал воск, стояла между ними. Два бородатых человека, удивительно похожих, сидели друг против друга. Дымилась миска со свежеотваренной картошкой, лежал зеленый лук краснела редиска, два вяленых леща прислонились к кувшину.
- Ждем тебя, сын мой, - прозвучал молодой голос. - Проходи, присаживайся. Все, что есть, - на столе.
Кардашов понял, что это хозяин храма. Тот повернулся, и теперь уже можно было не сомневаться - он был в рясе.
- Благодарю. - Эрик Николаевич прошел к столу, присел - Неужели ждали?
- А каждый вечер у нас кто-нибудь ночует, - оживился мужичок справа, - тут и постель застелена, и стол накрыт. Вот сегодня мы заждались, нету гостей, нету, будто и позабыли нас, стариков. Верно, отец Василий?
- Прошу, сын мой, отведай нашу пищу, - пригласил батюшка, - не балагурь, Петр, дай человеку с дороги опомниться, поесть. Еще наговоримся.
- Это у нас обязательно - не удержался тот, кого батюшка назвал Петром, скукотища, а новый человек - радость большая. Верно, отец Василий?
- Прав, сын мой, прав, - согласился батюшка, - предложи гостю...
Он не успел договорить. Петр оживился еще больше. Вскочил, засуетился, полез под стол. Оттуда сначала показалась его острая бородка, а затем и лицо, торжествующее, с хитрецой.
- Как, мил человек, насчет радиации? - заверещал Петр.
- Не понимаю, - растерялся Кардашов.
- Дезактивация нужна, - торжественно объявил Петр. - И внутри, и снаружи. А внутри обязательно! Верно, отец Василий?
- Ах вот в чем дело, - рассмеялся Кардашов. - Немного можно.
- Не баламуть, - остановил его батюшка. - Ты, сын мой, наверное, из новых, не видал тебя раньше,- обратился он к Кардашову. - Надолго ли и по каким делам к нам?
- Одно теперь у нас дело, - ответил Эрик Николаевич.
Петр разлил самогонку. Чокнулись. Выпили. Закусили лучком и картошкой. Кардашов ел с удовольствием.
- Не опасайся, сын мой, - сказал отец Василий. - Та пища, что перед тобой, здоровая. Из подвалов моих. А лучок промыт трижды, пакость на нем не удержалась. Все рекомендации мы чтим, соблюдаем. Знаю, что облучение изнутри самое вредное, а потому молоко не употребляем, хоть и люблю его...
- Много слышал о вас, отец, - обратился к служителю Кардашов. - Остались здесь, наотрез отказались уезжать, хотя супругу и детей отправили сразу. Да и прихожанам посоветовали уехать...
- Они сразу к нам, в храм божий, - Петр не мог молчать, - собрались все, ждут, что им отец Василий скажет. Он вышел и напрямую: мол, так и так, неволить не могу, но прошу вас покинуть город, а он при храме божьем останется, ждать их будет. Пусть, мол, не беспокоятся... Ну я куда? Мы с отцом Василием всегда вместе, в голод и холод на крещение и отпевание... Я тут звонарем, а вообще-то в сельсовете сторожем. Еще с войны. Сторож-то всегда нужон, хоть там война или радиация, а без сторожа-то нельзя. Верно, отец Василий?
- Большая беда у народа, большая. - Батюшка опустил голову, задумался. - А ты скажи, сын мой, нельзя без этого атома? Никак нельзя?
- Держать его надо в руках. Крепко держать, - ответил Кардашов, - тогда зла он не принесет.
- Разумом понимаю: если бомба, взрыв, Хиросима и Нагасаки, то это дьявол, ядерное зло, но почему же здесь случилось?
- Кара божья, - начал философствовать Петр. Он уже был навеселе. - Верно, отец Василий?
- Не богохульствуй, - сурово отрезал батюшка, - Людская кара. Сами себе зло творим. И этим зельем тоже. - Он показал на бутыль. - Да, слаб человек, а мы все - люди... Значит, сын мой, считаешь - и добрым может быть этот атом?
- Должен! - твердо сказал Кардашов. - Иначе не вижу смысла в своей жизни.
- А вот ты спрашиваешь, почему не уехал. - Отец Василий говорил тихо, едва слышно. - Вдруг, думаю, мой храм пригодится. Знаю, тут, в подземелье, безопасно, как в бункере, где военные нынче на станции сидят. Вот и поставил кровати...
- ...Три штуки, - подхватил Петр, - а когда надо, и раскладушки поставим. В сельпо брали, на всякий случай. Пригодились. Верно, отец Василий?
Тот вновь не среагировал на слова Петра. Он продолжал говорить тихо, будто советуясь сам с собой.
- Уеду, а вдруг человеку помочь надо. Три дня никто не приходил, но потом то один, то другой зайдет. Поест, переночует... Оказалось, нужен.
- Последний автобус в десять вечера уходит, - пояснил Петр, - бывает, опаздывают, а как до поселка вахтового добраться? Нет никакой возможности, потому что верст тридцать будет отсюда... Вот к нам опоздавшие и идут. Верно, отец Василий?
- Верно, верно, Петр. Раз есть возможность добро людям сделать, делай, батюшка повернулся к Кардашову, - а ты не можешь сказать, сын мой, скоро это кончится? Если секрет, смолчи. Не знаешь - тоже. А если ведомо это тебе, открой...
- Не знаю, отец. Одно могу сказать: все, что в наших силах, сделаем.
- На том спасибо, - батюшка показал на занавеску, - там твое ложе, отдыхай, ни о чем не думай. Поутру Петр разбудит.
Колокольный звон несся над равниной. С порога церкви открывался вид на луга за рекой, на корпуса далекой станции и на городок, лежащий у подножия холма.
На звоннице колдовал Петр. А отец Василий стоял у двери и глядел на удаляющуюся фигуру Кардашова. Наверное, он ждал, что тот оглянется, но Эрик Николаевич сдержался - упрямо шел вперед, к дому, где размещалась дирекция АЭС. Уже издали он определил, что там происходит что-то необычное.
Несколько человек стояли на пороге дома, пытаясь прорваться внутрь. Но у дверей - два автоматчика.
- Запрещено впускать, - лаконично отвечал часовой. - Можно только Кардашову. Есть среди вас такой?
Люди наседали на часовых, но слишком близко все-таки не приближались - их решительный вид охлаждал пыл.
- Что происходит? - Кардашов подошел к крыльцу.
- Безобразие!
- Самоуправство!
- Возмутительно, такого оставлять нельзя!
Кардашов тронул за руку мужчину, который стоял чуть в стороне, и спросил:
- Вы не можете объяснить, что здесь происходит?
- Сюда явился молодой человек с двумя автоматчиками, - ответил он, распорядился, чтобы пока никого не впускали...
- Об одежде скажи, об одежде, - подсказали из толпы.
- Автобус со спецодеждой, предназначенной для нас... - Мужчина на мгновение замолчал, и тут же ему подсказали:
- Да, да, с нашей спецодеждой...
- Повторяю, предназначенной для нас, - сказал мужчина, - отправил на объект. И приказал: никого не впускать, пока он не разденет тех, кто там... Мужчина показал внутрь здания. - Судя по тому, что его долго нет, там идет битва. И еще неизвестно, кто побеждает...
- Так-так, ничего не понимаю... - Кардашов недоуменно пожал плечами, подождите, разберемся. - Он направился к часовым.
- Запрещено впускать, - привычно произнес часовой, - всех, кроме Кардашова.
- Я - Кардашов.
- Документы, пожалуйста.
Кардашов предъявил удостоверение. Часовой внимательно изучил его, чуть отошел в сторону.
- Проходите, - приказал он, - остальные - два шага назад!
В вестибюле стоял стол, за которым восседал Тимофеев. Перед ним лежали паспорта, командировочные удостоверения, всевозможные справки. Тема поочередно разглядывал их и складывал в правый от себя ящик.
Все молчали.
Тимофеев увидел Эрика Николаевича, поднялся ему навстречу.
- Вот и начальник АЭС, - сказал он, обращаясь к людям, стоящим вдоль стен.
Они устремились к нему, но Тимофеев властным жестом остановил их
- Ни с места! - приказал он. - Сам все объясню, прения прекращены!
Кардашов нахмурился.
- Бастуют, - Тема кивнул в сторону высокого мужчины, в котором Кардашов узнал одного из ученых, что был на вчерашнем заседании комиссии, - наотрез отказываются снимать спецодежду. А делать им на станции пока нечего...
- Анархия, товарищ Кардашов, - доктор наук подошел чуть поближе, - если вы вчера говорили о таком единоначалии, поздравляю вас. Это самоуправство, и, поверьте, мы сделаем все необходимые выводы...
- Кто работает на могильнике? - Эрик Николаевич не обратил внимания на слова доктора наук.
- Здесь таких нет, - ответил Тема. - Они одеваются в штабе - там специальная служба... Я уже объяснял товарищам, что теперь никакой самодеятельности не будет - на территории станции оборудован специальный пропускник, там все и получают спецодежду. Как положено на всех нормальных атомных станциях. И именно там всем, кому необходимо, будут выдаваться пропуска. А это, - Тема повел рукой вокруг, - а эта шарашка, извините за выражение, ликвидируется. Вот и все.
- Самоуправство, - возмущенно повторил доктор наук, - он же сказал, что никому из нас сегодня не даст пропуск на станцию!
- Я отвечаю за безопасность, - спокойно возразил Тема, - считаю, что в вашем пребывании на объекте сегодня необходимости нет! Там идет работа...
- Уж не вы ли будете определять, где нам надо работать?! - угрожающе спросил доктор наук.
- На данном этапе я, - ответил Тема. - А за порядок будем отвечать вместе. Повторяю, спецодежду вы будете получать, если это необходимо, на территории станции. А пока ее дефицит - в первую очередь спецодежду получат операторы и дежурный персонал. И только после этого, во вторую очередь, - подчеркнул Тема, - остальные.
- Приведите своего подчиненного в порядок, - рассвирепел доктор наук. Как вы можете выслушивать все это?! - Он наседал на директора АЭС.
- Успокойтесь. - Кардашов прошел к столу. - Почему вам нужно быть на объекте сегодня? Какую работу вы выполняете?
- Я один из конструкторов реактора и должен на него посмотреть!
- Любопытство свое надо было удовлетворять раньше... - мрачно заметил Кардашов. - А вы что должны делать? - обратился он к одному из присутствующих.
- Я из Минздрава...
- Ясно. А вы? - расспрашивал Кардашов следующего.
- Контролирую безопасность эксплуатации...
- Хорошо. А вы?
- Я - прокурор...
- Это уже серьезно, - улыбнулся Эрик Николаевич. - Все ясно, товарищи. Тимофеев абсолютно прав. Он выполняет мое распоряжение. На объекте пока будут находиться только те люди, которые там необходимы. Всевозможные комиссии не допускаются, пока АЭС не будет приведена в должный порядок. Это - первое. И второе - неужели вам не совестно: обслуживающий персонал станции работает без спецодежды - ее пока не хватает, а вы приезжаете на пару часов, чистенькие, прекрасно?.. Вы можете честно смотреть в глаза тем, кто работает на станции по 12 часов?.. Все! Дискуссии закончены... Прошу переодеться, а завтра, пожалуйста, на станцию. Всем, кому действительно необходимо, будут выданы пропуска... К завтрашнему дню успеем? - спросил Кардашов у Темы.
- Недогонов старается, - ответил тот, - и Самойлов уже прилетел... Но они ждут вас завтра. Оба. Понятно? Вы же сами дали срок - до завтра...
- Помню. - Эрик Николаевич едва заметно улыбнулся. - Я поеду в вахтовый поселок, посмотрю. А к вечеру сюда, общежития должны быть готовы... Ну, а потом на станцию... Нет, нет, - Кардашов заметил, что Тема хочет возразить, не для проверки, просто подышать тем воздухом...
- Ясно, Эрик Николаевич, - Тимофеев понял его, - в вахтовом поселке вас уже ждут.
- Ничего не могу поделать, "забастовку" предлагаю прекратить, - обратился Кардашов ко всем присутствующим. - Митинговать не следует, не на пользу дела.
Кардашов не догадывался, что в эти минуты на станции разворачивались события, которые сыграют решающую роль в ее судьбе.
Рядом с главным пультом третьего энергоблока располагалась "группа роботов".
Небольшое помещение - раньше тут был склад электрооборудования - от пола до потолка уставлено всевозможными радиосистемами. Эти серебристые коробки невольно производили впечатление, особенно на тех, кто был далек от радиотехники. Светились экраны, периодически раздавались щелчки - срабатывали какие-то реле.
У одного из телеэкранов, пожалуй, самого крупного, сидел одинокий оператор. На экране было видно нагромождение плит, арматуры, блоков. И среди них "кузнечик" - так окрестили один из роботов, созданных для работы в зоне повышенной активности.
"Кузнечик" застыл среди этого хаоса - он уже давно отказал, но тем не менее молодой оператор упорно смотрел на него, будто надеясь, что произойдет чудо и "кузнечик" вновь запрыгает по крыше.
Самойлов вошел решительно, по-хозяйски.
- Ну, показывай свое хозяйство, - сказал он, - что здесь происходит?
Оператор растерялся.
- Извините, но показывать нечего... - пробубнил он, а потом неожиданно добавил: - А нас всех заставили побриться, - оператор провел ладонью по своим щекам, - у меня тоже была борода. Сбрил.
- Побреюсь, побреюсь, - усмехнулся Самойлов. - План крыши есть?
- Да, конечно, - оператор достал из-под столика планшет, - вот точная схема, где работали роботы... Но теперь из-за отказа систем управления они бездействуют. Никто не ожидал, что здесь такие поля... Сейчас вся наша группа на испытательном полигоне, два новых робота прислали из Ленинграда. Они на основе луноходов. Их там проверяют. - Оператор уже пришел в себя.
- Знаю. А телекамеры действуют?
- Конечно. Включаю. - Оператор зажег четыре экрана. - Мы надеялись с их помощью управлять роботами. Но телевидение, видите, не пригодилось.
- Одну секунду,- перебил его Самойлов, - покажите на схеме крыши, что видно.
Оператор начал рассказывать:
- Вот это вентиляционная труба. Ее основание на этом экране, - он показал на картинку слева, - здесь у нас первый робот. Через пятнадцать минут он отказал...
- Вижу, - подтвердил Самойлов, - с вертолета я не смог его отличить от бетона...
- Надо было в красный цвет выкрасить, - согласился оператор, - но сразу обо всем не догадаешься. Так это вы летали? Я видел вас на экране.
- К сожалению, сверху всего не разглядишь...
- Так труба высокая, - охотно согласился оператор, - не дает снижаться вертолету.
- У вас на схеме все обломки нанесены?
- В основном да. Однако туда не пройдешь... Дозиметристы разрешают лишь высунуться на несколько секунд. Очень сильные поля. Очень. Там же лежат куски твэлов, что выбросило из реактора. А это источники. И сильные...
- Ясно, - Самойлов думал о своем, - нужен "фантом".
- Кто? - не понял оператор.
- "Фантом", - повторил Самойлов, - человек, который способен пройти сквозь любые поля.
- Это что-то из фантастики, - оператор натянуто улыбнулся, - а я не очень ее уважаю.
- Напрасно. Кстати, я ее люблю. Так вот, в некоторых произведениях действуют "фантомы" - они способны даже сквозь солнце проходить!
- Смешно и наивно.
- Конечно, но здесь нужен именно такой "фантом"!
Во время взрыва из активной зоны выбросило куски твэлов, графита, бетонные плиты. Они "впились" в крышу. Да, сначала возник пожар, но когда огонь погасили, ситуация улучшилась незначительно. Иной "пожар" продолжал бушевать радиоактивный. С вертолета удалось замерить поля - на крыше были разбросаны источники излучений. В таких условиях никакая техника не выдерживала. А как убрать? Ясно, что надо сбросить всю "грязь", лучше всего в тот самый аварийный реактор, край которого отчетливо был виден на телеэкране. Причем сделать это до того момента, когда могильник будет перекрыт сверху. Иначе потом с этими "кусочками" намучаешься - через всю станцию не потащишь...
Теперь уже с телеэкрана рассматривал Самойлов крышу. Он понял, что на нее надо выходить. Но на всякий случай все-таки спросил оператора:
- Данных я имею в виду конкретных, по каждому источнику, нет?
- Откуда? - удивился оператор. - Для этого надо выйти на крышу.
- Вот видишь, - усмехнулся Самойлов, - а ты говоришь: "фантом" не нужен. Без него не обойдешься...
- Где же его взять? - растерялся оператор.
- А я, по-твоему, не подхожу? - Самойлов улыбался широко, доверчиво. Правда, с твоим замечанием согласен - предварительно нужно побриться. Радиоактивная "грязь" очень любит путаться в волосах...
- Не представляю, как туда идти... - Оператор растерянно смотрел на телеэкраны. - Мне кажется, это невозможно...
- А ты внимательней смотри, - Самойлов взглянул на часы, - через пару часов и начнем...
Самойлов переодевался в одной из комнат санпропускника. Он уже побрился, надел чистое белье. Пожилая женщина - Никитишна - аккуратно повесила костюм на вешалку в специальный шкафчик, положила стопку полотенцев.
- Жарко будет, вытрешь пот, - тихо сказала она.
- Может быть, все-таки я пойду? - попросился Тема.
- Ты лучше за датчиками смотри, - Самойлов начал натягивать на себя свинцовые трусы, - голову оторву, если хотя бы один откажет! Верно, Никитишна?
- У него головка хорошая, светлая, - отозвалась Никитишна, - жалко такую.
- А вы, Никитишна, давно здесь? - поинтересовался Самойлов.
- Так три года уже, стираю за вами да и самих отмываю.
- И во время аварии тоже? - удивился Тема.
- Так кто будет за вами следить? - спокойно сказала Никитишна. - Вы же столько "грязи" оттуда несете, страсть. Если бы мои женщины не отстирывали да и вас не проверяли, разве вы смогли бы?
- Это точно, - согласился Тема.
- Мы не прекращали работу, даже когда вокруг бежать начали, - рассказала Никитишна, - отмывали и стирали... А потом многие в глаза боялись посмотреть, но ничего - тех уж тут нет, сейчас ребята собрались хорошие, ласковые, слушаются... Ну, в общем, в добрый час! Буду ждать, не беспокойся - и душ теплый будет, и простыни свежие. А брюки отгладим, видно, к холостяцкой жизни не привык: без жен вы как без рук.
- Она приезжает.
- Это хорошо. Там, - Никитишна показала вверх, - думай о том, что у тебя есть жена и что она очень ждет.
- Обязательно буду помнить... Ну, помогай, Тема, этот скафандр тяжелый. Будто на Луну собираюсь...
- Так и есть, - заметил Тимофеев, - а может быть, и похуже.
Скафандр действительно был похож на лунный. Да и неудивительно - в основе его конструкции те же самые принципы, что и у скафандров, которыми пользуются космонавты при выходе за пределы орбитальной станции.