Ваниль звонко рассмеялась, и взъерошила его волосы, а потом прерывисто обняла. И тут же отпустила, чтобы добежать до улыбающейся Фанг и ловко поцеловать ее в щеку. Хоуп потихоньку вздохнул, в очередной раз смущаясь от таких «нежностей». Он совсем не хотел признавать симпатии этой рыжей девчонки. Слишком все было явно, открыто, так невинно-неправильно. Он же все-таки мальчик.

Додумать не получилось: Ваниль схватила его за руку и потащила по улице, ну чисто собачонку на поводке. Это опять смущало: что, он ведомый какой-то? Есть ли у него собственное мнение или нет? Фанг помахала им вслед. Эта женщина была хиппи и совершенно не могла держать свою приемную дочь в границах. Да и не хотела.

Браслеты на тонких запястьях Ваниль звенели. Их было штук десять на каждой руке, а почти все пальчики блестели от маленьких серебряных колечек. Разноцветные бусины были в ее волосах, на ее заколках, и вообще – везде-везде. Брелки, броши и еще много чего. Ее сумка была целым магазином безделушек. Хоуп не понимал такой страсти, и чувствовал явный перебор, но как всегда скромно молчал.

— Эй, Хоуп, тебе бы понравился пирсинг? – вдруг спросила девушка, когда они прошли квартал и завернули за угол.

Мальчик пораженно посмотрел на свою спутницу, потому что как раз он додумывал идею о безвкусице Ваниль.

— Я хочу сделать себе здесь – она показала на бровь, — Здесь, — на губу, — И здесь! – на живот. Хоупу сразу поплохело. Он окинул тоскливым взглядом синюю форму этой несносной девчонки, прикинул, докуда она растянет рубашку, чтобы демонстрировать каждому украшение в животе, и краска залила бледные щеки. Ваниль с невозмутимым любопытством взглянула на него, но продолжала идти дальше.

— Не хочу, — упрямо прошептал Хоуп, вырвал руку и остановился. Его подруга, почувствовав, как теплые пальцы отпустили ее ладонь, резко обернулась и летящей походкой вернулась назад. Мальчик склонил голову так, что длинная челка легла на глаза, а на подбородке появилась небольшая ямочка упрямца. Ваниль мягко опустила ему руки на плечи и попыталась взглянуть в эти печальные глаза:

— Ты чем-то расстроен? – нежно спросила она. Хоуп с ужасом ощутил, как краска заливает лицо. Иногда он совсем не мог ей отвечать, и даже неизвестно, почему.

— Скажи мне, ладно? – чуть воодушевленно, с легким кивком, попросила она.

— Тебе мало… на бедре? – чуть слышно, скомкано спросил Хоуп. При этом ему захотелось провалиться сквозь Землю и оказаться в какой-нибудь Америке.

— Ты про эту татуировку? – весело догадалась рыжая непоседа, и, не зная стыда, задрала краешек юбки. Пред всяким любопытным мелькнула бы атласная нежная кожа, краешек белоснежного белья и небольшая, похожая на пластырь, татушка, с рисунком из микросхем. Хоуп почувствовал, как из его ушей валит пар. Первой его мыслю было поскорее поправить одежду подруги, что он и сделал, отчего невольно прикоснулся к ее обнаженной ноге и чуть не хлопнулся в обморок от смущения.

— С тобой все в порядке? – влажно блестели зеленые глаза, а перламутровый блеск на губах пах чем-то сладким. Ее маленькие руки уже оплели шею, и светловолосый мальчишка чувствовал опьянение, как от ликерных конфет или скорости. Нужно было спасаться, иначе контроль полетит к черту. Хоуп дернулся, делая попытку сбежать:

— Прекрати меня трогать. Хватит. И пирсинг не надо – вся звенишь. Хватит, Ваниль, — забормотал скороговоркой мальчик, пряча взгляд.

— Тебе не нравиться? – удивленно переспросила она, да так, что непонятно: объятия или пирсинг – проблема.

— Не в этом дело, — испугавшись, поправил себя он, но тут встретился с хитрым взглядом девушки. Ресницы у нее трепетали, как бабочки, а губы растянулись в одну из обворожительных улыбок. У Хоупа перехватило дыхание. Она была так красива, что душа начинала биться, подобно птице, требуя выхода наружу.

Ваниль быстро наклонилась и легко коснулась его губ. Мальчишка вздрогнул, чувствуя, как ему тяжело дышать, как воздух густеет и становится натурально медом. Рыжеволосая отстранилась, коротко глянула на красные щеки любимого и подарила еще пару поцелуев, но уже скользящих, и не таких точных. Хоуп едва стоял на ногах от паники и счастья.

— Перестань, — попытался отмахнуться он от подруги, но она, как разойдется, так просто его не отпустит. Наконец зацелованный до потери способности соображать, Хоуп только кивнет на повторный вопрос Ваниль, соглашаясь хоть на боди-арт, только чтобы она так голову ему не кружила.

Не сказать, чтобы у них это было в первый раз, нет. Просто не готов до сих пор Хоуп, не вырос, чтобы его девушки любили. Точнее, Ваниль, потому что до других ему дела нет. Этот мальчик воспитывался в строгости, отец и мать его были учеными, да к тому же экспериментаторами, так что все нереализованные программы детского воспитания тестировали на Хоупе. Вырос ребенок умным и подвижным, высокой нравственности и с безукоризненной линией поведения. Да только без перспектив стать взрослым, подростком. Ни травки тебе покурить, ни выпить, ни с девчонкой погулять.

Родители Хоупа жили в элитном спальном районе города, аккурат там, где особенно тихо, а вереница чистеньких беленьких домов с непробиваемыми стеклами-стенами кое-где составляли весь колорит района. Здесь никогда не было беспорядков, мусора и огромного скопления народа. Большинство хозяев даже не жили здесь, только приезжали на выходные, предпочитая квартирки около работы. Или появлялись на ночь или на полчаса, чтобы поспать или переодеться. Утром здесь царила пустыня: казалось, все вымерли. Только иногда появлялся одинокий почтальон или человек из службы доставки, да и то спешил куда-то.

Хоупу не с кем было играть во дворе, хотя новенькая детская площадка имелась. Родителей не бывало дома, и уже с шести лет мальчик учился обходиться самостоятельно со своим маленьким бытом и с одиночеством. Потом он пошел в элитную школу, один, без эскорта нянек и водителя. Родители не беспокоились: здесь никогда ничего не случалось, к тому же они не находили нужным баловать ребенка или что-то ему запрещать. От этого их сын не испортился, не впал в лень и разгильдяйство. Он стал только задумчивее, более скрытным. Но всегда все успевал и оправдывал общие ожидания. Мальчик приносил табели с хорошими оценками, иногда – грамоты и благодарности. У него было пара кубков по экстремальному спорту: ролики и скейтборд. В начальной школе – по плаванию.

В средней школе он нашел пару приятелей, с которыми периодически куда-то ходил, прежде всего, гулять. Но закадычных друзей у Хоупа не было: слишком он был неразговорчивый, слишком скромный. Он только наблюдал за глупостями, только слушал дурацкие разговоры мальчишек, в которых бунтовали гормоны, но сам правил не нарушал, свои предпочтения не высказывал, душу не обнажал.

В прошлом году многое изменилось. В квартале от него поселилась одна крайне странная семья. Темноволосая женщина с вьющимися, не уложенными волосами, такими, что они напоминали перья хищной птицы. Многочисленные браслеты, фенечки и плетения на одежде, независимый вид, наглые речи. «Фанг», — коротко бросала она на все приветствия, одинаково вольно разговаривая и с мужчинами, и с женщинами. От нее пахло морской солью или ароматическим маслом, смотря когда. Поговаривали, что она – хиппи, но выиграла в лотерею миллион долларов, а потом еще какая-то дальняя родственница завещала ей парфюмерную компанию, обеспечив безбедную старость страннице.

На удивление, эта бродяга не прокутила наследство, а обосновалась в городке. С ней приехала дочь, говорили – приемная, так она была непохожа на Фанг. Если у этой женщины властность проявлялась в каждой черте лица, а жесткость была второй сутью, то Ваниль была с характером пушистого щенка трех месяцев. Наивная, яркая, шумная, искренняя. Позже Хоуп придумал ей сотню других достоинств, так потрясла его эта девчонка.

И эта самая Ваниль нашла его, когда он шел в школу. Девочка откровенно скучала, пока бродила по безлюдным улицам, пытаясь остановить то молочника, то почтальона, но безуспешно. Хоуп сначала удивился, но после подумал, что такая особа случайно забрела в их район. Мальчик сделал вид, что ему не интересно, и попытался пройти мимо.

Тут-то его и схватила Ваниль, и с тех пор не выпускала из своих тонких нежных пальчиков. Она заболтала его, причем он почти молчал, изредка отвечая ей на вопросы. Она спрашивала о других подростках, о погоде, о парках и цветах. Рассказала о том, что она поддерживает «зеленых», что животных убивать жестоко, что она хочет быть ветеринаром и много всего вдобавок. Хоуп растерялся, забыв о том, что опоздает. Время с ней летело на крыльях птицы, и мальчик действительно простоял около часа с этой странной девочкой.

Потом она уговорила его погулять с ней. Она говорила и говорила, восхищаясь то небом, то солнцем, то оживленностью центра, то парками. Делать нечего – учеба пропала. Они пошли в кино, и даже во время фильма Ваниль говорила, только премилым шепотом, строив комические рожицы. Хоуп был обескуражен: такое было с ним впервые.

Ваниль была такой тонкой, хрупкой, что за нее становилось страшно. Она обладала прекрасными волнистыми волосами рыжего цвета, которые собирала в смешные хвостики. Лицо у девушки было живое, и какая-то тихая нежность ребенка было в ее чертах. Говорящие глаза, смело выражающие все оттенки чувств, будто зеркало. Легкие движения рук, изящные ноги, подчеркнутые свободной одеждой весьма странного покроя: ассиметричная юбка и розовый топик, а на ногах – сандалии. Если бы Хоуп увлекался фэнтези, он бы сравнил ее с эльфом или какой-нибудь огненной феей.

Буквально на второй день их знакомства Ваниль обняла его, крепко прижалась всем телом, так что Хоуп впервые отчаянно покраснел. Она сделала это так просто, по-детски, что мальчику стало стыдно думать что-то не то.

Около месяца они гуляли, болтали, вернее, болтала Ваниль, и уже не могли расстаться. Школьные приятели заметили, что Хоуп все меньше времени проводит с ними и не поленились узнать, чем он занят. На другой день во время обеденного перерыва они посмеялись над его дружбой со странной девчонкой. Некоторые начали острить, посыпались пошлые намеки.

Хоуп побледнел, а потом совершил еще одну невероятную вещь: он подрался. Конечно же, трое мальчишек отлупили его, но и сами без синяков не остались. Бледный тихоня отчаянно и жестоко требовал забрать слова о Ваниль обратно.

С тех пор Хоуп остался совершенно один. Пока его подруга не захотела учиться вместе с ним. У Фанг было достаточно денег, чтобы обеспечить своей дочери такое образование, так что Ваниль и Хоуп больше не разлучались.

Прошло несколько месяцев, тяжелых и веселых одновременно. Обиженные приятели незаметно изменили все представление о таком правильном ученике, так что Хоупа теперь откровенно не любили. А некоторые – завидовали. Ваниль была красавицей, обладала исключительно приятным характером, но ее принадлежность к хиппи отталкивало богатых детишек. Так что кроме Хоупа у этой девочки не было никого.

Много ли надо для того, чтобы влюбиться? Свобода нравов и чувств самой свободной субкультуры не могли дать Ваниль другого воспитания, кроме откровения. Как только она осознала, что ей нравиться этот робкий беловолосый мальчишка с детскими чертами лица, она тут же призналась ему. Прямо на крыше школы, куда затащила друга, чтобы посмотреть на небо.

Хоуп покраснел, смутился и забормотал что-то вроде «ты тоже очень красивая и я хотел бы». Конец Ваниль не дослушала: она рассмеялась, бросилась в объятия пораженного мальчика и заполучила его первый поцелуй.

С тех пор поток нежностей от этой девчонки не иссякал. Хоуп стремился от них уклониться, чувствуя, что это рано, что они еще маленькие до подобных чувств. Он был ее ниже, он не был крутым и не мог защищать ее и обеспечивать. Но любовь Ваниль срывала все запреты, не требуя от него ни денег, ни крутости, ни положения в их маленьком школьном обществе.

Это был последний год, прежде чем они перейдут в старшую школу. Отчасти Хоуп понимал, что на таком уровне их отношения не продержаться, и нужно хотя бы дождаться, когда он станет старшеклассником. Ему нужно было вырасти за этот год, круто изменить свой характер. Правда была проблема: останется ли с ним Ваниль, если он измениться? Может, ее дурачества – всего лишь искаженные представления о любви, а на самом деле он ей как брат?

Они шли в школу и держались за руки. Ваниль как всегда что-то весело щебетала, одаривая мальчика своей ослепительной улыбкой. Глядя на нее, Хоуп не мог думать о чем-то серьезном.

— Это последний год, да, Хоуп? Давай постараемся вместе! — вдруг выдала она. Он же покраснел, осознавая всю двусмысленность и синхронность мыслей его подруги.