Это действительно выглядело своеобразной баталией. Из принципа жаркой, беспощадной и бессмысленной. Пальцы порхали над клавиатурой, едва касаясь. Такую скорость развивает реактивный самолет и падающая звезда. На пределе возможностей человека, на грани разума.

— Я закончил, — первая рука взметнулась вверх. Монотонно-тонкий звук клавиш замер, качнулся в воздухе и исчез. Повисла пугающая тишина. Ее прервал скрип стула по деревянной поверхности. Один из учеников встал, чтобы выйти из класса. Какое-то время легкий шорох кед был единственным звуком. Когда дверь захлопнулась, волна рева опустилась на головы учащихся.

Этот гомон был подобен беседе легиона, адскому монологу огненной бездны, но никак не подходил нескольким десяткам юношески-ломких голосов. Класс информатики в этот момент казался когортой, которая потеряла командира и собирается за это отомстить всей локации, разорив пару деревень и городишко в придачу.

Ноктис чуть нахмурился, провел прищуренным взглядом по каждому студенту, замечая всеобщее недовольство. О, да, Игнис умел злить. Это его талант: унижать самых лучших, самых гордых и принципиально гениальных. Он умел раздражать самого Селума, хотя бы тем, что на почте был готов файл с подробным объяснением, как выполнял задание сам Игнис. Будто бы у Ноктиса мозгов не хватит, чтобы создать жалкую антивирусную программу для защиты локальных сетей.

Позади, тремя партами налево, Промпто видел третий сон. Он мирно сполз на клавиатуру, для устойчивости обнимая ножку компьютерного стола. В конце занятия, сто к одному, что на его щеке высветиться половина латинского алфавита. А на веках – клавиши функций на F. Промпто всю ночь бился с каким-то уродом, который таскал с собой здоровенный меч. У него были слишком убойные комбы, и хоть пришлось вытащить свой лучший арсенал, победа все равно досталась мечнику. Это взбесило Промпто и он просто запомнил мир и номер игрока, решив вычислить его по IP –адресу и набить морду. Можно поклясться: это какой-нибудь невзрачный паренек, тощий и четырехглазый, которого чуть напугаешь, а он уже уделается.

С этими успокоительными мыслями, парень сладко спал.

Гладиолус – единственный из кампании, кто не учился на программиста, был на тренировочном поле. Потом у него был бокс и вольная борьба. А дальше он должен был помочь девочкам из гуманитарного класса украсить актовый зал, то есть, поработать стремянкой и силой, чтобы вытаскивать старые гвозди из стены.

Некому вернуть Игниса – нет гарантий, что он не напорется на трудности.

Когда Ноктис только перешел в эту школу, он сразу почувствовал дух соперничества и зависти, повисший в аудитории. Здесь не любили новичков: они были прямыми конкурентами. Чем больше человек разбирается в компьютере и программах, тем меньше платят на рынке труда. Эта наука должна быть для избранных, для узкого кружка знающих друг друга людей. Тогда финансы попадают в одну кассу и нет причин искать конкуренции и бороться за место. Полная монополия – мечта программиста.

Сам Селум не был гением, хотя умел работать в этой сфере. Он увлекся программным обеспечением в средней школе и отдал этому делу немало времени и сил. Еще бы, ведь больше ничего не интересовало его, больше ничто не трогало. Собственно, эти бесконечные потоки цифр, коды и вводы различных функций – тоже не были любимым делом. Но все имеет значение при абсолютной пустоте.

В эту школу его отдали родители, которые были в некоторой степени обеспокоены судьбой наследника империи перевозок. Его следовало обучить моделям бизнеса, бухгалтерскому учету и менеджменту, чтобы сын мог контролировать действия компании, когда отец умрет. Только Ноктис холодно относился к собственному богатству, к возложенной на него миссии, и родители не были уверены, что он не развалит их бизнес принципиально, ради сомнительных идеалов, а вернее, просто из вредности. Поэтому юноше поставили условия: мы позволим тебе заниматься своим хобби дальше, выделим деньги на твою информатику, но будь любезен учиться еще и в экономическом классе. А потом университет по специализации, разумеется, все та же экономика.

Ноктис зевнул, мрачно взглянул на отца, чуть дольше остановился на лице матери, а потом коротко кивнул. Какая ему, в сущности, разница?

Первая неделя занятий прошла крайне неудачно. Всякий, буквально всегда, в любой мелочи стремился доказать Селуму, что ему здесь не место. Это невыполнимые контрольные, трехчасовые лекции, переходящие сразу в практику, тонны новой информации, которые почти невозможно выучить, бешенный график, бешенный ритм, бешенная догадливость и работоспособность тридцати фриков. Если бы Ноктис не страдал пофигизмом в конечной стадии, его бы мозги кипели, от стресса расшаталась бы нервная система, возникли бы комплексы и кошмары. А так он медленно разбирал какое-нибудь одно «простое» задание, вникал в новые детали, экспериментировал и не желал большего для себя.

В классе экономики он делал блестящие успехи, благодаря убийственной математике из курса информатики, а гуманитарные предметы давались ему легко.

Новичком заинтересовался Игнис – гений среди гениев, который славился не столько успехами на своем поприще, а сколько тонкой политикой и стратегией выводить из себя каждого, кому не посчастливилось попасться ему на глаза. По началу, этот игрок удивился, что новый студент не психует, не обращается за помощью, не стремиться успевать за всем классом. Он вообще ни к чему не стремиться. Этот феномен заинтересовал Игниса, который привык считать каждого вокруг ведомым ничтожеством, дергающимся от малейшего укола по самолюбию. Малейшая мотивация, дурацкое обещание, свод правил – и этот таракан бежит, выпучив глаза, навстречу собственному истощению и безумию.

Конечно, бывало, что Игниса за это открытие били, но он, следуя пути бесстрашного героя, которого в избытке описали в литературе XVIII-XIX века и сенен-манге, поднимался снова и снова, надеясь, что эти агнцы когда-нибудь станут львами.

Чтобы разговорить Селума, потребовалось четыре попытки. Причем если бы не Промпто, неизвестно, был бы пятая. Ноктис просто не отвечал на вопросы. Он, конечно, слушал Игниса, как-то странно смотрел на него, не то, чтобы заинтересованно, а пронизывающе, будто пытался разглядеть его печень или сердце, а иногда – мозг.

Промпто решил эту проблему классически. То есть, потащил Селума на крышу, обедать вместе. Он ловко похлопал новичка по плечу, выдал что-то вроде «не бзди», укрепил свои намерения плотным захватом, так что шея Ноктиса оказалась в опасных тисках локтя этого свойского парня. На полпути, пленника дружеских чувств освободила случайность в лице Гладиолуса. Он заметил проявление своеволия «младшего по званию» и с не меньшим дружелюбием намял шею Промпто. Тот, страдая, попытался отделаться шутками и улыбками, которые кисли от лап этакого бугая, и сколько бы парень не хлопал по руке старшего, призывая не организовывать в школе труп, Гладиолус был беспощаден в своей доброте.

Так и был втянут в кампанию ни в чем не свой и никому не нужный Ноктис Люциус Селум.



Доброта этих троих была обезоруживающе щедрой. Потому что каждый попал в школу благодаря своему гению, этакому ангелу-хранителю таланта. Промпто чуть ли не с младшей школы ради прикола взламывал защиту банков, когда ему надоедало играть в плохонькие компьютерные игры. Он никогда ничего не таскал, не пользовался своей всепроникаемостью, он просто любил доказывать себе, что для него нет ничего невозможного. Его искало ФБР, правительство Японии толковало два года о безобразиях одного хакера, все школьные товарищи не могли спрятать от него содержимое своего компьютера, а многие платные системы парнишка обходил в два счета. Неудивительно, что любой сайт, любая информация, любое видео было ему доступно. И потому он вырос быстро и не по годам. Когда Промпто пошили форму для средней школы, когда он впервые вступил на порог нового класса, он тут же принялся откалывать пошлые шутки, от которых задыхалась и бледнела его учительница, традиционная во всех отношениях японка.

Так Промпто начал быть плохим парнем, изгоем и чертовски привлекательной личностью.

Природа постаралась, создавая его. Или это дело в генах, потому что мать у него была актрисой, необычайно красивой, светловолосой женщиной. От нее, возможно, парень получил густые светлые волосы, голубые глаза и обворожительную улыбку. Черты лица его не были в полной мере европейскими – и это уже наследство от отца. Возможно, от него же Промпто получил фанатичную любовь ко всему огнестрельному оружию. Но в мафию парнишку не взяли, даже сначала хотели убить. Правда, все разрешилось жертвой отца и матери, а мальчика лет семи отправили в детский приют с государственным обеспечением, компьютерным классом, интернетом и перспективой быть кем-то кроме уборщиков улиц.

Ходили слухи, что он попал в эту школу не по приглашению, а из-за замены данных. В ситуации поступления нескольких сотен новых учеников, запомнить каждого в лицо было бы просто нереально, некоторые же вообще никогда не проходили собеседование, а были направлены по рекомендации.

Игнис был настолько обычным и нормальным ребенком, что только какое-то чудо могло пробудить в нем гения. Некоторое время поговаривали, что его похитили инопланетяне, вставили какой-то чип в голову, ставили эксперименты с магнитными волнами и тому подобный бред. В средней школе он обнаружил выдающиеся способности сразу в четырех направлениях: математика, информатика, физика и биология. Остальные предметы так же давались ему легко, но к ним он не проявлял интереса. Его дарования заметили, протестировали уровень IQ, психическую стабильность и отправили учиться в самую элитную школу страны по государственной программе.

Внешне Игнис был непримечателен, но каждый, кто видел его, неосознанно уважал этого парня. Высокий выпуклый лоб, несколько взъерошенная прядь волос над ним, не подчиняющаяся воздействиям воды и ветра, в отличие от аккуратно подстриженных прядей у виска и на затылке. Несмотря на такую проблему, смешно не было никому. Были даже случаи, когда кто-то пытался подражать такому естественному стилю.

Игнис обладал крайне пронзительным, даже цепким взглядом. Очки в тонкой оправе заостряли его, а блики постоянно напоминали, что этот человек закрыт, хотя все прекрасно видит. Черты лица были простыми, классическими, какие любят изображать в своих бюстах римляне: сочетание четкости и суровости – готового встретить ветра и пожары воина или политика. Правда, родители Игниса были ничем не примечательные европейцы, которых бог весть как потянуло на заработки в эту традиционную и негостеприимную страну. Отец постарел быстро, и был как-то мелок по сравнению со своим высоким, широкоплечим и, вдобавок, умным сыном. Мать была замучена исследованиями, и во всем ее облике была какая-то серость. Оба были учеными, оба работали в фирме, оба почти никогда не видели своего сына.

Ноктис никогда не интересовался семейными делами друга, но знал, что лучше этой болезненной темы не касаться.

Самым счастливым был, пожалуй, Гладиолус. Он был пятым сыном в семье, обычной, традиционной, но с отголосками былого величия. Все его родственники по мужской линии были широкоплечими и мощными, как некоторые монстры из эпохи Эдо. И все, как и было положено, связали свою жизнь с армией или полицией. Правда, был какой-то троюродный брат, который успешно занимался сумо. Сам парень был в своем роде особенным: из-за имени, прежде всего. Просто его мать очень любила эти странные цветы во время беременности и попросила отца выстроить теплицу для них. Выписывала луковицы, поливала и ухаживала сама вплоть до рождения пятого мальчика. Это было ее маленькой манией. Отец посмеялся в усы и спорить не стал.

Дома у Гладиолуса всегда царило гостеприимство и уют. Мать вместе с тетей создали идеальные условия для шестерых мужчин, которые после своих дел приходили неизменно усталые, голодные и замученные муштрой или проблемами. По выходным, преимущественно, в субботу был бейсбол – площадка находилась в двух кварталах. Каждое любование сакурой – вместе. Каждый день рождения – по особенному. В общем, Гладиолус был счастлив по жизни, чтобы ни происходило вокруг.

Наверное, по этой причине он был фамильярнее Промпто, и не упускал случая пригласить друзей на чай или на онигири. Искренне удивлялся, когда отказывался хоть кто-нибудь, и в конце концов, не обращая внимания, хватал того в охапку или дружески приобнимал и вел насильно, попутно хвастаясь, как круто готовит его мама и тетя.



Ноктис вздохнул, представив, что могло задержать его друга в коридоре, встал и, вопреки вопросу учителя, последовал за Игнисом. Хорошо бы обзавестись битой, конечно. Но кастет в кармане – тоже неплохо.