Once, as my heart remembers,
All the stars were falling embers…

Enya, "Fallen Embers”

Возможно, в истории Азерота когда-нибудь наступит такой момент, когда Битва за гору Хиджал станет обычной легендой – или даже мифом. Но только те, кто сражался там, до сих помнят и переживают в памяти те страшные моменты, когда понимали, что в любую секунду их жизнь может просто оборваться.

Но они выживали. Оставляя товарищей на бесчисленных полях…

-Легион на подходе!!! – заорали на сторожевой вышке.
И ордынский лагерь сразу же пришел в движение. И тролли, и орки, и даже огромные таурены побросали свои лежанки и насиженные места. Всеобщая суматоха, которую отдельные военачальники подкрепляли раздачей подзатыльников и пинков особо медлительным подчиненным, сыграла свою небольшую роль.
И там стоял и наш славный герой. Он не был юнцом – в конце концов, он немало времени воевал и сражался во славу Орды, и прознал немало в жизни, и, как и любой закоренелый вояка – тем более, что он всегда стоял на передовой, фактически был «заградительным куском мяса» — всегда верил и надеялся на то, что именно сейчас, именно эту битву он выдержит. Вернется, выпьет пивка с товарищами, отдохнет, помянет тех, кому не так повезло, как ему – а потом опять, ждать следующего назначения, и в бой, и в бой…
Но в этот страшный момент Газхора терзали сомнения. Опасные сомнения, которые пожирали его храбрость и чувство долга, чуть было не заставили его бежать сломя ноги отсюда.
Вот только… Вождь был позади. Нужно было держаться. Держаться настолько долго, насколько это возможно.
-Вы слышали это? — раздался нервный голос позади него.
-Они уже близко…
-А людишки-то долго не продержались, — раздался еще один.
-Хоть умерли достойно. Почти по нашему.
-Разговоры!! – вопль командира поставил их всех на места, — Нам сказано держаться – будем держаться! Прикрывайте клыкастых, и не позволяйте им сунуться дальше сторожевых вышек!
-Командир, можно вопрос?
-Давай, только быстро.
-Каким богам молиться, в случае, если ну…
Командир криво усмехнулся и поправил повязку на правом глазу.
-О да. Я сейчас бы поставил бочку с пивом, хоть бы знать – какие боги лучше…
Вдали всё заволокло черным, смрадным и невыносимым своей вонью дымом. До ушей орков донеслись поистине мерзкие звуки.
-Трупоеды, — поджав губы, сам себе сказал Газхор. Это не заставило его отступить. Твердыми, недрогнувшими руками он держал свой славный боевой топор, которым покрошил немало людских голов еще во Вторую Войну. И в бой он шел с тяжелым сердцем, зная, что лучший способ снять все тревоги и сомнения – убивать!
И обхватив покрепче секиру, он с тревогой и холодной решимостью смотрел, как голоса из тумана становились всё громче и страшнее…

-Это первая волна!

***

-Кошмары с тех времен мучили меня всю жизнь.
Газхор с тех самых времен не был на горе Хиджал. И возможно – или это была такая вот судьба, или на душе орка сыграла та почти старческая сентиментальность… и облачившись в свои славные боевые доспехи, взяв с собой всё тот же топор, с которым прошел немало войн он смотрел и выжидал, стоя у каких-то древних, давно заброшенных руин. В руках он нес маленькую охапку цветов – из того, что еще мог здесь нарвать в этой славной, полуночной темноте.
Возможно, проходящий друид неприязненно покосится на него. Хотя и не без удивления – ну откуда грязный неотесанный орк может знать, что возносит цветы к святилищу великого Голдринна?! И вообще, откуда он о нем может знать? И зачем орку возносить цветы именно ему?!

Да орк ничего и не знал об истинном назначении святилища. И на него ему было, что говорится, наплевать. Его интересовала лишь небольшая насыпь где-то тут, совсем близко…
Впрочем, её здесь и не было. Время замело то место, где некогда нашел упокоение славный шаман по имени Хасфур. Может, история и не сохранила его имени – но для Газхора оно значило гораздо больше, чем имя хозяина, чьим именем была названы развалины. Даже старый орк был вынужден только уповать на свою память, довольно слабую и помутневшую, как и его глаза.
-Возвращение довольно неприятно, да?.. Впрочем, я всегда говорил тебе – твои фокусы могут довести любого бойца до белого каления… Особенно, когда ты изжарил до черноты весь наш ужин. Тебе смешно, а мы остались без бараньих лопаток…
-В любом случае – про тебя не забыли, это точно. Ты уж прости, что не могли раньше… может, ты удивишься, но с фиолетовыми мы теперь воюем, да и проходы сюда были закрыты со всех сторон… Ракош четырежды пытался пролететь… его сбивали и возвращали. Здорово, правда?

Газхор про себя усмехнулся, и положил цветы на то место, где могла бы быть могила Хасфура.
-Твои любимые. Впрочем, если вылезешь их пожевать – пеняй на себя, — заметил орк.

-Надеюсь, что «там» — ну я же правда не знаю, куда попадают таурены после смерти – тебе хорошо. Потому что все твои… духи Огней, Воды… в общем, бушуют у нас. Я же тоже здесь не зря оказался – впервые как глянул, что на юге творится, чуть с Нордрассила не рухнул. Всё горело алым пламенем... Твои товарищи по разуму даже не понимают, почему и зачем вдруг какой-то огненный божок поднялся и начал крушить всё направо и налево.

Так что Рагнарос снова бушует… Так если бы только он! Пока я рвался к тебе, на меня уже раз десять нападали эти огромные волки. Безумие, правда? Самое смешное – но чтобы прорваться к тебе, мне пришлось перерезать немало этих ребят. Почему они взбесились, и что вообще они тут делают – понятия не имею… Наверное, они твою могилку сторожат, а я, дурак старый, не догадался…
И вообще, фиолетовокожим спасибо. В честь тебя такое сооружение отгрохать… Впрочем, не сомневаюсь, что ты его заслужил.
Прощай, старый друг. Спасибо, что вытащил меня из этой мерзкой зловонной ямы… и за всё спасибо.

Орк еще немного постоял, собираясь с мыслями. Окинув взглядом красиво разложенную кучку мертвых воргенов, из размозженной головы самого верхнего в этой кучке торчал ордынский двуручный топор.

***

-И где воргены?
Друиды заподозрили неладное еще с того момента, когда проход к святилищу оказался на удивление свободным и чистым. Можно было бы подумать, что это всё коварный план не менее коварных тварей, если бы не одно но!..

Два но. Много-много «но», лежащих животами вниз в огромной мохнатой куче. И орк, выдирающий боевой топор из этой самой кучи.
-Орк, — гневно заметил один из друидов, — Даон, ты знаешь ордынский?
-Я… попробую, — ответил другой друид и позвал орка.

Тот рассеянно на них посмотрел.
-Спроси у него, что он здесь делает.
Даон спросил. Орк ему что-то ответил.
-Он говорит, что пришел почтить память друга, — наморщив лоб, произнес Даон.
Друиды недоуменно посмотрели на орка.
-Издевается?
-Не думаю.
Друид всё еще слушал речь орка. Постепенно его глаза начали округляться от удивления.
-Еще он… извиняется за то, что перебил всех наших волков… а еще благодарит наших друидов за то, что поставили в честь его друга… эти развалины.

Орк взвалил свой топор на правое плечо. Поправил свою походную сумку, и, хлопнув по своему нагруднику правым кулаком (как раз на уровне его сердца), пошел себе дальше, твердой и нерушимой походкой – куда-то дальше, к враждебно настроенному югу…

Друиды проводили его ошеломленным взглядом. Все трое были изрядно удивлены.
-Даон, как думаешь, сколько ему лет?
Даон Черный коготь молчал, будучи погруженным в свои мысли.

В эту ночь Хиджальская гора была как всегда, спокойна и прекрасна. Нордрассил нерушимо и спокойно стоял, упираясь в мир своими огромными корнями. Юг запылал огнями со всех сторон, и нерушимый Шпиль Сульфурона жаждет вознести свое пламя еще выше, и выше…

Сможет ли?