офис редакции журнала "Truth & Fib"

Сантон (США)

четверг,17 июня 1999 г.

За дверью с табличкой: «Christopher L. Willy (editor-in-chief)»,— был просторный кабинет, пропахший табачным дымом и типографской краской. За столом сидел Крис Уилли собственной персоной – такой, каким его и ожидала увидеть Элизабет: в сером измятом костюме, с сигаретой в зубах и кислой миной на лице. Было только одно, чего воображение не смогло предусмотреть: огромный гамбургер, обильно политый соусом и исходивший таким ароматом, что Элизабет хотелось повеситься. Уилли ухитрялся есть его в промежутках между затяжками.
–– Э...— начала Элизабет, но остановилась.
Папка со статьей была в ее сумке. Точнее, лежала где-то на дне сумки, беспощадно оттягивавшей плечо. И искать ее сейчас, в кабинете главного редактора, было смерти подобно. Она опоздала, теперь уже точно. «Вот что, Бернс,— говорил Уилли неделю назад.— В номере, что должен выйти на следующей неделе, есть четыре колонки. В следующем: две – максимум, на что вы можете рассчитывать. Думаю, вам понятно, что мне нужно и какой вариант для вас лучше?»
Некоторое время они сверлили друг друга глазами: Кристофер Уилли, с сигаретой и гамбургером, и Элизабет Бернс, с огромной сумкой на плече, в которой скрывалась законченная два часа назад статья. Элизабет могла бы начать оправдываться, в конце концов, две колонки – тоже неплохо. Могла бы просто положить папку на стол Уилли и смотаться по своим делам: две колонки, да столько у нее не было даже в первый раз, в статье про Сантонский парк развлечений! Но, черт возьми, с чего она взяла, что Уилли даст ей эти две колонки?
Эти размышления заняли у Элизабет одну секунду, после чего она развернулась и и стремительно распахнула дверь, — но раздался голос:
–– Вы что, с ума сошли, Бернс?
—

Запах от гамбургера стал еще сильнее, когда Элизабет заняла место напротив. Не замечая ее голодного взгляда, редактор ел не спеша, попутно просматривая извлеченную из сумки статью под названием «Путь в никуда» — интервью с наркоманом по имени Льюис МакГрегори – пациентом клиники для душевнобольных в пригороде Сантона. Чтобы получить его, Элизабет пришлось с великим трудом добиваться разрешения его чокнутой тетки из благотворительного общества «Дети Сантона». «Мальчик нестабилен, его так легко ранить»,— твердила она, добиваясь согласия выписать чек в фонд общества и приобрести пару брошюр.
— О’Кей,— кивнул Уилли.
Он сплюнул окурок в корзину для мусора и тут же достал еще одну сигарету. Потом извлек что-то из ящика стола. По звуку, с которым это что-то легло на стол – тяжелое.
— Взгляните на это, Бернс.
«Сантон-Ньюс», вроде бы вчерашняя. Элизабет коротко взглянула в сторону редактора: Я не собираюсь вам что-то объяснять Бернс, просто прочтите вот это. Пожалуй, что-то еще было в выражении его лица, но об этом она не успела подумать, так как внимание переключилось на сводку происшествий наверху страницы: несколько ячеек, заполненных текстом и отвратительного качества снимками, одна из которых была отмечена красными чернилами «NB»: «16 июня ознаменовалось новым происшествием на шоссе №_. Автомобиль, двигавшийся по направлению к городу, вылетел за пределы дорожного полотна и врезался в бетонное ограждение. Одна из предполагаемых причин аварии – превышение скорости...». Черно-белый снимок изображал то, что осталось от машины, но даже сейчас Элизабет без труда могла определить, кому она принадлежала.
— Пол Ретборн,— сказала Элизабет.
Ретборн был ведущим репортером «T&F» около двух лет, а до этого подвизался в качестве независимого корреспондента, написав немало действительно интересных статей. Можно сказать, знаменитость и гордость (или бельмо на глазу) местной прессы.
— На днях я заезжал к нему в больницу,— сказал Уилли.— Бедняга без сознания; врачи прогнозируют наступление амнезии. И немудрено: сотрясение четвертой степени.
Уилли выпустил очередное облако дыма; наполовину выкуренная сигарета перекочевала в противоположный уголок рта. Его расслабленность вдруг исчезла, он выпрямился в кресле и пристально посмотрел на Элизабет.
— Я долго думал,— продолжал Уилли,— как мне поступить… Вы ведь знаете, что Пол с прошлого года вел «призрачную» рубрику.
Ещё бы. Ретборн с его статьями о городах-призраках, можно сказать, помог журналу взлететь на уровень самых популярных изданий. И при этом – ни слова лжи в погоне за сенсацией. Кто в это может теперь поверить?
— Да,— сказала она.— Мы даже работали вместе одно время.
— Вот именно! Именно это мне и нравится больше всего.
— Нравится?
— Да. Я долго думал, и решил, что мне не сыскать лучшего кандидата, чем вы, Элизабет.
— Кандидата для чего?
Редактор вновь расслабленно откинулся на спинку кресла и, отпустив облаченную в густое облако дыма усмешку, сказал:
— Для того, чтобы возглавить сайлент-хилловский раздел. Если вы когда-то работали с Полом, то наверняка знаете его тематику довольно неплохо.
— Ну, не то что бы…
— На первых порах проблем с материалом у вас не будет: всё, что Пол хранит в редакции, в вашем распоряжении. Я не думаю, чтобы он был против. Это ваш шанс, Бернс! Вы же не хотите всю жизнь писать о ночлежках для бедных. Да и наркоманы,— он ткнул пальцем в ее статью,— тоже вам не золотая жила. Решайтесь.

—

В редакции у Пола Ретборна был небольшой закуток со стареньким компьютером и кучей всякого хлама. Преклонного возраста типографский принтер, несгораемый шкаф без дверки, четыре поставленных одна на другую пишущие машинки, припудренные серой пылью, приемник из прошлого десятилетия. Ретборн и в самом деле работал в этом чулане, разместив среди старья десятки увесистых папок с замысловатыми росчерками вместо названий. И, к слову сказать, почерк у прославленного Пола был еще тот – слова под его рукой превращались в скрученную проволоку, криво наложенную на поверхность бумаги. Для постороннего наблюдателя смысла в них было не больше, чем в инструкции к электронагревателю на китайском языке.
Но ни к чему драматизировать. Бегло просмотрев все бумажные богатства Ретборна, Элизабет пришла именно к такому выводу. Рукописные заметки и интервью он, по видимому, хранил дома, а в офисе держал только материалы в печатном виде – газетные вырезки, ксерокопии каких-то публикаций, журналы, подшивки «Сантон Хисторикал» и еще какое-то барахло вроде старых открыток с фотографиями Сайлент-Хилла. Среди всего этого Элизабет невольно начинала себя чувствовать воришкой у оставленного без присмотра прилавка. Хот-доги, пицца с сыром, булочки с вареной сгущенкой – бери что хочешь. Только не забудь вовремя унести ноги. И все же одно обстоятельство немного успокоило ее потревоженную совесть: все это наверняка уже отработано. Наверняка да; иначе не стал бы он держать все это здесь. Теперь сгодится разве что для общего развития нового ведущего рубрики «Города-призраки».
Ах да, что касается ведущего… Глубокое кожаное кресло весьма располагало к долгим философским размышлениям. Элизабет с удовольствием погрузилась в него и, рассеянно блуждая взглядом по комнате, принялась вспоминать.
1991 год. Год, в который умер дядя Николас, и тетя Ида переехала в квартиру на Долфин-стрит. Элизабет тогда только что закончила академию, и написала диплом по «Манхеттенскому обществу охотников за призраками». Конец юношеским мечтам и начинаниям; но все равно – славное время. Знаменательное, впрочем, вовсе не событиями жизни начинающего журналиста Элизабет Бернс, и, как она сама тогда думала, будущего автора умопомрачительных статей о самых загадочных местах этого мира. Знаменательное небольшим сообщением, появившемся во многих нью-йоркских газетах. В нем говорилось о пожаре в одном из старейших отелей Штатов, расположенном в никому тогда не известном городке Сайлент-Хилл. И неизвестно точно, много ли людей обратило внимание на эту по сути ничего не значащую для них информацию, но с этого времени и до 1995 года Сайлент-Хилл не сходил с первых полос популярнейших изданий. Новый город-призрак в США! Странные события в Сайлент-Хилле! Незаметно Сайлент-Хилл стал Меккой для экстремалов, вооруженных фотокамерами, маятниками, картами судьбы и хрустальными шарами.
Элизабет, мечтая о славе, и сама не прочь была посетить загадочный город, но встреча со Стивом Фоулером, закончившаяся свадебной церемонией, похоронила этот план в числе многих прочих. 1992-й, 1993-й, 1994-й… «Шайнинг», «Уоллантс Атлас» и «Дэвидс кэриэ пиджн» — во многих изданиях успела поработать Элизабет, так и не написав ни одной статьи, связанной с Сайлент-Хиллом, городами-призраками, или хотя бы с чем-то загадочным и необъяснимым.
В 1995 смутно начал проявляться запрет на сайлент-хилловскую тему. Сначала с экранов исчезли несколько передач, так или иначе обсуждавших тему городов-призраков. Потом пропали статьи в газетах. Потом Сайлент-Хилл стерли со всех карт, убрали изо всех справочников и обнесли железной сеткой. Еще пять лет назад Элизабет и представить не могла, что в такое может случиться в свободном государстве. Но ведь у всего этого было основания. Массовые исчезновения людей – это и в самом деле серьезно.
1996 год. Развод с Фоулером, Буффало, дешевая квартира, дешевая газета. Выпивка. Сайлент-Хилл – вызывающая тревогу пустота в средствах массовой информации. Пустота, которая жаждет быть заполненной.
1997-й, пособие по безработице. Выпивка. Все мечты давно полетели к чертям; ни славы, ни денег. «Общество разочарованных женщин», Стелла Андерсон. Женщина, чье призвание – быть чьей-то лучшей подругой. В Сайлент-Хилле затишье, но, по слухам, где-то даже поставили памятник всем сгинувшим в этом городе.
1998-й. Сантон, “T&F”. Возрождение к жизни. Проходные статейки о социальных проблемах: психушки, сиротские приюты, благотворительные общества, — всего не перечесть. Ничего интересного, но Элизабет Бернс, кажется, удалось зарекомендовать себя как талантливого журналиста. Превращать скучные темы в яркие зарисовки стало ее увлечением, а заодно и хлебом насущным. Сайлент-Хилл маячит на горизонте в виде специальной рубрики “T&F”, посвященной городам-призракам. Пол Ретборн – знаменитый журналист, заброшенный бог знает за какие грехи в Сантон. Возможно, все дело в “T&F” – вряд ли можно найти какое-то другое издание, официально провозглашающее, что часть опубликованного материала – правда, а другая – «невинная ложь». Впрочем, эта фишка особой популярности сначала не приносила – до тех пор, пока не пришел Ретборн и не стал размещать под этикеткой лжи свои феерические статьи. Так разговоры о Сайлент-Хилле были легализованы в Сантоне без всяких ненужных формальностей, а “T&F” стал едва ли не самым популярным журналом в городе.
Элизабет брала пару интервью по просьбе Ретборна, и тот в благодарность поставил ее имя в графе «автор» рядом со своим. Но не больше. К тексту статей Элизабет не прикасалась. Тема Сайлент-Хилла оставалась для нее такой же призрачной, как и сам Сайлент-Хилл; да она в общем-то оставила свои прежние фантазии прославиться в сфере необъяснимого.
Так все и было до июня 1999 года. Бернс уже смирилась с тем, что до конца жизни будет специализироваться на чужих нерешенных проблемах, когда Сайлент-Хилл оказался не где-нибудь, а под ее собственной рукой. Жалеть ли Пола Ретборна в его несчастье или радоваться подвернувшейся удаче – она еще не решила. Решила только, что не стоит упускать шанс.
Через полчаса размышлений Элизабет поднялась в кабинет к главному редактору, чтобы сказать:
— В общем, я готова.
Кристофер Уилли удовлетворенно кивнул поверх скрещенных подошв ботинок.

—

Как ни стыдно было в этом сознаваться, но сама Элизабет Бернс “T&F” почти не читала, и потому пришлось достать в редакции все номера за последние два года, где были опубликованы статьи Пола Ретборна. Она аккуратно разложила их на подоконнике своей временной резиденции, наметив брать домой и просматривать по двадцать штук каждый день. Около восьми вечера Элизабет покинула редакцию, неся в руках первую пачку журналов, и привычно окунулась в волны взбудораженной после рабочего дня толпы, обдумывая план своей работы на оставшуюся часть недели: завтра в десять интервью с членом городского общества филателистов Дениэлом Тэтчером, в одиннадцать сорок пять – блиц-опрос в городской публичной библиотеке, интервью в тринадцать пятнадцать можно попытаться повесить на Сьюзи Макколм, а на себя взять Фреда Миллера, кто бы он ни был. Вечером можно выкроить пару-тройку часов и набросать что-нибудь по Сайлент-Хиллу, но для начала…
В автобусе, чтобы не терять времени, Элизабет открыла одну из статей Пола Ретборна – первую в его сайлент-хилловском цикле. Так все и началось.