Rosewater Park, Сайлент-Хилл
16 октября 1995, 12:15
Мария

Правильно ли она поступила, послушавшись Эрнеста? Хотя, «послушавшись» здесь было не уместно. Он не пытался ни в чем убедить ее, а лишь напомнил, что существует альтернатива: уйти или остаться,— при этом не пытаясь склонить ее в пользу чего-то из предложенного.

Это был мой выбор,— подумала Кэтрин Мария Айлин, стоя в парке Rosewater.– Впрочем, не скажи Эрнест о ком-то, кого я должна ждать в этом парке, всё, скорее всего, было бы иначе.

Она уже ловила бы попутку, держа курс в какое-нибудь безопасное место, где можно будет пересидеть месяц-другой, сменить документы, уничтожив, наконец, Марию – разве не этого они хотели? А потом она бы нашла себе вполне безобидную работу, сняла бы квартиру в тихом районе города (какого – она не успела еще решить) и...

Впрочем, всё это было неправдой. В глубине души Кэтрин чувствовала это. Мария была не просто надоевшей маской или хитрым инструментом для открывания замков; она была частью игры, правил которой сама не понимала и вполовину. И в этой игре были замешаны другие люди, и все они были частью одной сети. Запутаны в ней без права вырваться.
Мария была частью Кэтрин, и уничтожить их можно было только вместе.

К этому выводу Кэтрин еще не пришла сейчас, ей это только предстояло. Как предстояло проанализировать всё, что с ней случится в этом городе, пытаясь вспомнить всё до мелочей. Разговор с Эрнестом и встреча, последовавшая за долгим ожиданием в Rosewater Park, и всё то, что случилось после – всё должно было в будущем сложиться в странную картину, представлявшую собой ребус, решать который ей предстояло долгие годы после возвращения из этого города. Ее цель станет похожей на дверь со сложным замком, к которому нужно подобрать ключ.

А пока что она просто подумала еще раз: это был мой выбор.
За время ожидания, растянувшееся на целый час, она думала о многом, стараясь, по совету Эрнеста, не возвращаться мыслями к ее страху. Но эта мысль оказалась завершающей.
–– Мэри!?
«Я Кэтрин!»— готово было сорваться с языка, ибо она точно знала, что мужчина, появившийся так внезапно у нее за спиной, обращался к ней. Но тут она вспомнила, зачем пришла сюда. И опять стала Марией.

Это и есть та встреча, о которой говорил Эрнест?
Она медленно повернулась, словно демонстрируя свой облик, входивший в контраст с бледным туманным городом, и улыбнулась мужчине, назвавшему ее Мэри, но он вдруг отшатнулся, и в его глазах Мария прочла недоумение.
–– Нет,— заключил он, и недоумение сменилось усталостью.
–– Я похожа на твою девушку?
Она продолжала улыбаться и говорить так непринужденно, словно ничего необычного не происходило, но незнакомец этого совсем не замечал. Мария не интересовала его.
–– Нет,— ответил он.— На мою покойную жену.
Очень хорошо,— подумала она с досадой – мужчина начинал ей нравиться.
–– Я не могу поверить... – продолжал он.— Ты могла бы быть ее сестрой-близнецом! Твое лицо, твой голос...
Мария оставила свое место и медленно зашагала вдоль железного ограждения набережной Rosewater Park, выходившей на озеро Толука, сейчас затянутого густым туманом. Незнакомец шел за ней, не переставая говорить о поразительном сходстве ее с его женой. Ей не нравилось, что ее сравнивают с другой женщиной, тем более что это было неправдоподобно.

У меня никогда не было сестры. И никаких родственниц, похожих на меня.
И, чтобы закрыть надоевшую тему, она обернулась и сказала сквозь свою ослепительную улыбку.
–– Меня зовут Мария. Разве я похожа на призрака?

Незнакомца звали Джеймс. Он приехал сюда, потому что получил «странное письмо»: его жена писала с того света, что хочет видеть его и ждет в «особом месте». Звучало как бред, но Джеймс, похоже, сам это понимал.
По крайней мере, он не сумасшедший.

Они шли рядом, вдоль набережной, по направлению к Натан-авеню, пока Джеймс рассказывал ей о письме. Впрочем, «рассказывал» как-то не шло к его манере говорить – отдельными фразами, содержащими в себе мало информации. Казалось, он говорил с собой, а Мария была случайным слушателем, необязательным компонентом окружающего ландшафта. Сперва это раздражало ее, но что-то в голосе Джеймса заглушило это чувство.
Просто ему не до меня. Он кажется несчастным. И этот город – с ним он играет так же, как и со мной.
«Особое место» — возможно, этот парк, где они проводили когда-то очень много времени? Но, может быть, у них было и другое «особое место»? Может быть... отель?

—

Rosewater Park , Сайлент-Хилл
16 октября 1995, 12:15
Джеймс

“В моих беспокойных снах я вижу этот город. Сайлент-Хилл. Ты обещал, что возьмешь меня туда когда-нибудь еще. Но ты не сделал этого. Теперь я одна там... В нашем «особом месте». Жду тебя”.
Эти слова были написаны на каком-то клочке бумаги и вложены в небольшой белый конверт, на котором были только его имя и адрес в Детройте. Брошенное в почтовый ящик, письмо пролежало там два месяца, прежде чем он вновь вернулся домой. В тот день многое было как обычно. Он словно бы и не уходил никуда, не валялся в больнице всю осень, а просто выходил на несколько минут, а теперь вернулся. Он даже нашел у себя на столе тот журнал, который читал перед тем, как уйти. А в кухне – недопитый кофе.

Он перебирал в памяти различные имена, номера телефонов, дела, которые не успел сделать перед уходом, и это было легко. Совсем не то, что в тот день, когда он очнулся в больнице, не в состоянии вспомнить даже своего имени. Единственное, что, как он думал, так и останется провалом в его памяти – это причина, по которой он попал в больницу. Если верить доктору, он пришел сам в 5 часов утра, 2 сентября. Пешком. Без цента в кармане. Осталась только визитка в куртке, которая и позволила выяснить его имя и снять со счета деньги на лечение. Как выяснилось впоследствии, у него украли машину и бумажник, в котором было, кажется, около ста долларов. А вот что случилось потом?

Впрочем, остальное легко было додумать: лицо в синяках и сломанное ребро говорили сами за себя.
Итак, он вернулся домой утром 14 октября. Он многое вспомнил, даже номер телефона своего отца, с которым был в ссоре вот уже около полугода. Следовало позвонить ему. Но вместо этого он достал из кармана письмо без обратного адреса, быстро вскрыл, не раздумывая, чтобы сделать неожиданное открытие: он вспомнил не всё. И одного имени было достаточно, чтобы оживить эти воспоминания.

Мэри – его жена, умерла три года назад.
Сайлент-Хилл – город, где они провели медовый месяц. Три года назад.
Впрочем, в датах он не был уверен, что побудило его перерыть всю квартиру в поисках хоть каких-то свидетельств существования Мэри и его свадьбы с ней. Однако ничего не нашел, за исключением ее фотографии, подписанной: «Сайлент-Хилл, 1989». И эта странность – отсутствие в квартире каких-либо вещей Мэри (а ведь он жил в этом городе более трех лет, так что они должны были быть) – поглотила его мысли на весь вечер. Он пытался не думать об этом, но упрямая мысль всё равно лезла в голову, заставляя его придумывать различные объяснения. А объяснений и впрямь было много: они могли поссориться, и она забрала все свои вещи. Он сам мог куда-то увезти их после ее смерти... А может, они просто жили тогда не здесь.

А вечером, когда хаос в голове начал понемногу упорядочиваться, складываясь в более или менее ясную картину, он подумал, наконец, о том, о чем должен был подумать, как только прочитал письмо, если бы не был сбит с толку информацией о его женатости:
Но если она умерла – кто написал это письмо?

И эта мысль была похожа на глухой удар.
Он мог бы решить, что письмо – шутка или ошибка, если бы имя Мэри Сандерленд было для него пустым звуком. Но это было не так. Помимо имени он вспомнил ее лицо. А главное, он вспомнил Сайлент-Хилл. Неясно, как помнят вещи, произошедшие давно, но достаточно подробно, чтобы решить, что это не был сон. Он помнил, что познакомился с Мэри невероятно давно, задолго до их предполагаемой свадьбы, но не помнил, как это случилось. Была ли это случайная встреча или, быть может, они были друзьями детства? Были ли у Мэри родители? Где они жили после свадьбы? И как она умерла (если умерла)?
Казалось, всё, что было связано с Мэри, выпало из памяти.

Мэри умерла три года назад,— повторял он про себя. Несмотря на то, что письмо говорило о другом.
Он смог заснуть только под утро, но даже во сне продолжал думать о Мэри, и, проснувшись, принял решение. Нет, он не собирался сидеть здесь и ждать, когда память вернется сама.
Я поеду в Сайлент-Хилл. Возможно, это поможет мне вспомнить...

Джеймс раньше слышал о городах-призраках, но всё это были только рассказы, а сам он не бывал ни в одном из них. Конечно, нет ничего особенно страшного в пустых городах. Там даже тараканов нет, если на то пошло, потому что они бы передохли там с голоду. Впрочем, Джеймс не знал, что Сайлент-Хилл стал призраком. Для него он оставался тихим маленьким городком, который Мэри когда-то очень полюбила.

Однако Сайлент-Хилл преподнес ему сюрприз, встретив туманом, тишиной и железной решеткой, перегородившей Натан-авеню. И, как часто с ним бывало, он не сразу подумал о том, о чем должен был подумать еще когда оставил машину у въезда в город и, захватив оттуда лишь карту, спустился к тропе, идущей вдоль озера: Сайлент-Хилл стал городом-призраком. Идя по тропе, в окружении сосен, между которыми сгустился туман, похожий на взбитые сливки, он всё еще удивлялся странной тишине, в которой он мог слышать только ветер где-то высоко над головой. А может быть, это шумел туман.

А иногда, то справа, то слева, до него доносились совсем уж странные звуки, которые его сознание упорно игнорировало. Если бы Джеймс позволил себе обратить на это внимание, он бы решил, что какие-то животные – возможно, просто бродячие псы – бродят в окрестностях.

И возможно, он оставался бы в блаженном неведении вплоть до самой Сандерс-стрит, если бы на маленьком кладбище, через которое шла тропа, не встретил Энжелу Ороско – девушку в сером свитере и джинсах, которые можно было бы назвать красными в другом мире, но туман заглушал все цвета.
Именно она сказала ему то, что должно было в конце концов привести его к выводу о том, что Сайлент-Хилл изменился с тех пор, как он видел его в последний раз.
Тебе лучше не ходить туда.
Это опасно?
Я не знаю... Этот странный туман в городе...

Она говорила о тумане и пустых улицах, о том, что искала здесь свою мать и, кажется, брата. Но не нашла – в городе вообще никого не было.
На самом деле мне всё равно, опасно там или нет. Я должен пойти туда. Чтобы найти одного важного для меня человека.

Города не умирают за два месяца. И даже если Мэри написала ему так давно, она звала его именно в этот пустой и туманный город. Потому что не могла не знать, что с ним стало. Но ждет ли она еще?

С точки зрения здравого смысла, Мэри не могло быть в этом городе. Приехать сюда на несколько часов она могла, но, конечно же, не одна и, конечно же, не в это время года. Но задержаться на большее время было просто невозможно – холод и влажный воздух были против нее. Джеймс должен был подумать об этих очевидных вещах с самого начала, но снова этого не произошло. Он не осознавал сам, что Мэри в его представлении являлась чем-то средним между умершей и живой женщиной. Она, возможно, и не умерла три года назад (ведь «мертвым не дано писать писем»), но в то же время ее больше не мучают болезни и она способна жить в пустом холодном городе в ожидании его сколько угодно... Таков был образ Мэри в его голове. И он не осознавал, что это не может быть правдой. Вместо этого он действовал, идя к той цели, которая была поставлена.

Rosewater Park – первое «особое место» пришедшее ему на ум, оказался, по странному стечению обстоятельств, в другой части города – отделенной многочисленными повреждениями дорог или решетками, подобной той, что перегородила Натан-авеню. И во всем этом Джеймс нашел только одну странность – монстров, наводнивших город. Он не угадал игры в том, что оказался заперт в одной части города и вынужден искать тайный путь в другую, не угадал ее и в том, что ему было прямо указано на этот «тайный путь». И лишь в слепых тенях, шатающихся по городу, со скрипом переставляя ноги, он почувствовал угрозу.

Это были совсем не те тени, которые танцевали перед окном Марии в «Хевенз Найт» — не бесплотные призраки, действующие на нервы, но никак не способные повредить. Тени Джеймса Сандерленда были из плоти и так же опасны, как бродячие псы, о которых он подумал, идя по тропинке вдоль озера. И они могли умереть, в чем он лично убедился, убив одну такую тварь в переулке, куда его привели ее кровавые следы.

У этих чудовищ была кровь, как у животных, как у людей... Кто они, откуда взялись здесь? И почему никто не знает об этом? Как может город, наводненный такими созданиями, которые, к тому же, еще и опасны, оставаться вне поля зрения властей? И, черт подери, Мэри! Она же в опасности...

Чья-то воля провела Джеймса в другую часть города через апартаменты на Кац-стрит – мир темноты, освещенный редкими лампочками в коридорах. Монстры пробрались и сюда и со скрипом бродили взад-вперед по пустым коридорам и комнатам, хлюпая по скопившимся на полу лужам и издавая противные гортанные звуки, очень похожие на жалобный стон. Сказать, что Джеймс не боялся их, было бы неправдой. Неведомые создания на улицах современного города сами по себе нагоняли страх, а если прибавить к этому то, что они еще и покушались на его жизнь... Впрочем, он мог уйти. Плюнуть на письмо, на воображаемую Мэри, на всю эту чертовщину, и вернуться в Детройт. А может быть, просто поехать к отцу, поговорить с ним – уж он-то наверняка мог помочь с прояснением обстоятельств его предполагаемой женитьбы.

Но на улице еще был день, а парк был так близко, нужно было всего лишь пробраться в нужную часть дома. И в этом состояла главная сложность. Город заставил его задержаться в этих домах, где одни двери были заперты, а другие вели в пустые квартиры, заполненные в основном хламом, но иногда за ними обнаруживалось нечто вроде загадок. А еще эти комнаты были словно повязаны друг с другом какой-то общей идеей. В одной находился ключ от другой, а в другой – от третьей. Были и записки, дневники, какие-то каракули на стенах. Иногда он прочитывал их, так, чтобы отвлечься, но тут же забывал. В этих записках не было ничего, что привело бы его к Мэри.

Нет смысла рассказывать всё то, через что прошел Джеймс в двух домах на Кац-стрит, попавший в них по воле города, наметившего именно здесь путь в свою западную часть. Хотя бы потому, что о многом он потом забыл, а многое повстречал по чистой случайности. Но кое-что всё же было важно и повлияло на произошедшее с ним после.

Помимо новой встречи с Энжелой Ороско (в ходе корой он и узнал, что она Энжела Ороско), убедившей его в том, что девушка не совсем здорова (что, впрочем, было взаимно после его упоминания о письме от своей мертвой жены), и Эдди Домбровски, забившегося в туалет одной из квартир на первом этаже и бессвязно лопотавшего что-то, из которого Джеймс понял только «не убивал» и «не я», но в принципе, производившего не самое неприятное впечатление, было еще две, более важных. Одна из них произошла наверху, около решетки, перегородившей коридор.

В этом городе, должно быть, особая любовь к решеткам, – подумал он не без иронии.
Но вдруг заметил нечто по другую ее сторону, оказавшееся ключом. Он протянул руку и...
Чей-то смешок, удар ногой по руке, а затем ключ отлетает куда-то в темноту.
Подожди!— закричал Джеймс вслед ребенку – девочке лет семи-восьми в полосатой майке и сером сарафане. Девочка напомнила ему кого-то, но так смутно и так некстати, что этой мысли не суждено было выжить.

Так произошла встреча Джеймса Сандерленда и Лоры. И, хоть оба они имели общую цель, Лору это вовсе не радовало, а Джеймс об этом не подозревал. Одураченный, он остался стоять у проклятой решетки, мешавшей ему быстро догнать чертовку и выяснить, что здесь происходит. Почему-то он уверился, что девчонка должна это знать. С другой стороны, она была ребенком... И Джеймса сбил с толку обычный для всех взрослых, сталкивавшихся с Лорой, вопрос – что ребенок делает здесь?

Вторая же встреча открыла ему глаза на разнообразие демонов, населяющих город. А также на то, что эти демоны могут ненавидеть друг друга. Найдя, наконец, путь туда, где он видел загадочную девчонку, Джеймс забрел в одну из комнат, на поверку оказавшуюся забитой какими-то странными монстрами-манекенами. Возможно, их было трое, а может, больше – число их было не особо важно, так как все они были мертвы. За исключением одного, попавшего в руки...

О, черт!— подумал Джеймс, едва успев запрыгнуть в стенной шкаф, забитый старыми шмотками и еще каким-то хламом, сваленным на пол, прежде чем мог быть замечен.
Несмотря на то, что Лоре Джеймс казался «ходячим тормозом» и «безмозглой обезьяной», он всё же сумел среагировать на увиденное быстрее, чем успел это осознать. Более того – быстрее, чем успел испугаться.

Посреди комнаты, заваленной трупами «манекенов», поломанной мебелью и газетами, стоял кто-то, очень подходивший на роль Короля Демонов этого города. По крайней мере, именно это первым пришло в голову Джеймса, когда он, упав на дно платяного шкафа, принялся лихорадочно искать что-нибудь, способное спасти его. Более простое – Пирамида (из-за формы того, что полностью покрывало его голову и плечи, острием спускаясь до груди) – пришло намного позже. И этот Король, похоже, решил наказать некоторых своих подданных.

Схватив последнего живого «манекена» за ноги (что, впрочем, могло являться и «руками») он несколькими растянутыми движениями надорвал его, вслушиваясь в хлюпающий звук, получавшийся при этом, словно это была лучшая музыка для ушей Короля, спрятанных под «пирамидой».

Почему они не кричат?— подумал Джеймс.
Он не заметил сам, как зрелище приковало его взгляд, и он оказался у створок шкафа, выходивших в гостиную, плотно прижавшись к ним лицом. Он забыл о том, что собирался как-то спасти себя.

Почему они не кричат?!— повторил он про себя, взывая к какому-то голосу внутри, так настойчиво, как будто не было сейчас вопроса важней. И ответ вдруг пришел из ниоткуда. Они кричат – беззвучно.

Пирамида, на миг застывший, словно переводя дух, отпустил несчастного «манекена», и тот мягко, словно мешок с ватой, ударился об пол. Пирамида казался удовлетворенным. Закончив с «манекеном», он расправил мощные плечи и, отведя руку в сторону, сделал жест, заставивший Джеймса подумать: Он видит меня. Хирургическая перчатка описала в воздухе широкую дугу, как будто продолжая чуть изогнутую грань «пирамиды», а большой и указательный пальцы соединились, словно соскользнув по заостренному предмету. И в этот момент город снова вышел на сцену, чтобы позволить Джеймсу Сандерленду спастись. Что-то тряхнуло его, отбросило от дверок к стене и заставило продолжить рыться в барахле.Ведь пистолет должен был быть там. Иначе игра была бы окончена.

Там Джеймс и нашел его – в кармане старого, проеденного молью пальто. А дальше кто-то снова подсказал ему, что надо делать и, прицелившись куда-то в область сердца Пирамиды, он начал стрелять – сквозь дверцы шкафа, так что тонкие пластинки жалюзи разлетались в щепки, жаля его руки и лицо...
В конце концов Пирамида ушел, а Джеймс остался сидеть в шкафу, тупо разглядывая пробитые им бреши в дверках. Когда стрелять больше не было необходимости, мысли свалились на него, оглушив, словно упавший на голову мешок с песком. Но, как ни пытался Джеймс сделать хоть какой-то вывод из произошедшего, он не мог создать в своей голове картину, где героями были бы Сайлент-Хилл (в настоящий момент, с туманом и монстрами), Мэри и он сам.

Нужно найти Мэри во что бы то ни стало.
И спустя двадцать минут ему показалось уже, что его желание осуществилось.
Будь на его месте Лора, ей бы ни на минуту не пришло в голову, что Мария может хоть чем-то походить на Мэри. Но Джеймсу Мария показалась как две капли воды похожей на его жену. Ее яркая одежда ничуть не смутила его – тем более что он совершенно не помнил, во что одевалась Мэри, когда они еще были вместе.

Это означало конец бессмысленным блужданиям, загадкам и угрозе столкнуться с кем-то покруче Пирамиды (он был сильно понижен в ранге после того, как ушел, испугавшись выстрелов, не причинивших ему никакого вреда). Это означало, что он, наконец, узнает правду и вспомнит то, что забыл.
Однако...

Меня зовут Мария,— сказала она.
Впрочем, Джеймс понял, что ошибся, стоило этой женщине повернуться к нему лицом.
Нет,— подумал он.— Она не может быть Мэри.

—

Натан-авеню, Сайлент-Хилл
16 октября 1995, 12:30 – 13:10

Джеймс прикоснулся к телу монстра носком ботинка – плоть цвета ржавого металла, покрытая липкой слизью,— никакой реакции.
–– Похоже, мертв,— заключил он.— Ты говорила, у тебя есть револьвер?
–– Да,— ответила она. Ответ получился неуверенный.
–– Сколько там патронов?
Мария стреляла только один раз, в доме Болдуинов. Следовательно, оставалось еще пять.
–– Пять. А у тебя?
–– Один или два.
Мария подошла поближе и вгляделась в мертвое чудовище. До этого она не видела ни одного. Но она слышала их голоса ночью, а это значило, что ей просто повезло не наткнуться на такого, когда она одна бродила по городу. А она-то испугалась каких-то призраков, когда рядом бродят монстры из плоти и крови.
А может быть, их просто не было вчера.

Как бы там ни было, она не могла теперь остаться одна. Не зная о монстрах, она, быть может, и преодолела бы свой неоформленный ни во что страх и, быть может, благополучно ушла бы из города. Но теперь... Теперь всё было иначе. Теперь лучше было держаться Джеймса – он, в конце концов, был сильнее.
–– Если хочешь, возьми его,— Мария потянулась в карман за револьвером.— Я плохо стреляю.
–– Нет. Все равно нам следует экономить патроны.
Оставив монстра, они двинулись дальше по Натан-авеню. Туман полностью скрывал ее противоположную сторону и всё, что находилось дальше десяти метров от них. Слева тянулась нескончаемая железная решетка, справа – желтая разделительная полоса.
–– Что ты решил?— спросила она, наконец, чтобы прервать молчание, тяготившее ее хуже присутствия монстров.
–– Отель,— ответил он.— Мне нужно идти туда.
–– Тогда мы идем в верном направлении.
–– Ты... со мной?
–– Да!— воскликнула она.— Или ты думаешь, что я останусь здесь одна, среди этих монстров?

Мария сильно повысила голос, а Джеймс неосознанно поднял руки в примирительном жесте. Сегодня ему приходилось успокаивать всех, с кем он встречался, уверяя их, что он «не хотел ничего плохого». Мария, конечно, отличалась от всех тех, кого он повстречал до нее, но Джеймс слишком мало думал о ней, чтобы понять это.

Ты не будешь относиться ко мне, как к пустому месту, Джеймс!— думала Мария; и старалась хоть как-то привлечь его внимание.
Сейчас ей снова это удалось. И Джеймс начал оправдываться.
–– Я просто не хочу, чтобы ты подвергалась опасности вместе со мной. Будет лучше, если ты уедешь отсюда.
–– Уеду? Джеймс, о чем ты говоришь?!
–– Если ты будешь все время идти по этой дороге, то выйдешь к шоссе, где поймаешь попутку и уедешь домой. А я сверну на Санфорд-стрит.
–– Ты предлагаешь мне идти одной?! До шоссе отсюда несколько миль, и на протяжении их всех – ни одной живой души! Я в состоянии дойти с тобой до отеля.
Он не ответил. Снова воцарилось молчание.

Они перебросились еще парой слов на Тексонской заправочной станции, где тщетно пытались найти машину (вместо этого им попалась переломанная пополам ржавая труба, которую они разделили на случай, если придется защищаться от монстров), а потом замолчали снова. Мария терпела это пять минут, после чего уже хотела спросить, что попало, лишь бы Джеймс говорил с ней, но тот опередил ее:
–– Почему ты приехала в Сайлент-Хилл?
Вот так просто я тебе и сказала,— подумала она.
–– Навестить кое-кого.
–– Кого-то... из близких?
–– Не думаю. А почему ты спросил?
–– Просто я думал... те люди... почему они здесь?
–– Ты говоришь о Лоре?
–– Лора?

Марии пришлось рассказать ему о том, где она впервые повстречала Лору. Или, вернее сказать, Лора повстречала ее, поскольку Мария ни разу не видела девочку. В этом рассказе неизбежно оказался замешан и Эрнест, о котором ей пришлось все-таки упомянуть, умолчав лишь об их последнем разговоре: в конце концов, это было не важно. Джеймс же припомнил случай с ключом, в свою очередь, старательно обходя эпизод с Пирамидой: Марии не следовало знать этого, по крайней мере, пока. Затем он говорил об Энжеле и Эдди – опять же, только половину правды, отсеивая некоторые подробности уже неизвестно зачем.
Мария догадывалась, что ей говорят не всё, но не придавала этому значения.

Ей было не важно, о чем говорит Джеймс, лишь бы он говорил. Так она хотя бы могла отвлечься от страха и еще какого-то тягостного чувства, шедшего, видимо, в приложении к нему. Именно этот момент будет не раз вспоминаться ей в будущем: они с Джеймсом, идущие по пустынному, затопленному туманом шоссе. И голос Джеймса.

Разговор готов был вновь вернуться к Лоре, когда шоссе перед ними оборвалось. Мост, по которому оно перекидывалось на другой берег небольшой речки, впадавшей в озеро Толука, обрушился, и можно было наблюдать на его месте заполненную туманом пустоту в обрамлении торчащих из асфальта кусков арматуры.
–– Что это?!— Мария не могла найти нужных слов.— Я проезжала здесь вчера, в это же время! Не мог же мост обвалиться за одну ночь!
Джеймс присел на корточки на краю и чуть наклонился вперед, изучая, похоже, туман под мостом.
–– Что ты делаешь?— спросила Мария, понизив голос до полушепота.
Ей вдруг показалось, что Джеймс вот-вот покачнется и упадет вниз, и она подошла как можно ближе, чтобы в случае чего схватить его за руку.
–– Что с тобой?
–– Я не знаю,— отозвался он.
Голос прозвучал глухо и неуверенно, что отозвалось в Марии новым приступом страха. Она потрясла головой, словно кошка, стряхивающая воду – немного помогло.
–– Говори яснее.
–– Это похоже на игру... Город играет со мной.
Мария грустно усмехнулась, вдруг поняв значение случившегося.
–– С нами,— поправила она.— Теперь-то ведь ты не отправишь меня домой одну?
Спорить было трудно: путь, который он сам предлагал ей, был отрезан. Нужно было искать другой. Он повернулся к Марии: та смотрела на него, как всегда, с искрой лукавства в глазах, но в тоже время он прочитал в них поддержку. И в первый раз за все время по-настоящему ощутил, что он не один. И это было хорошо.
–– Есть какие-нибудь идеи?— спросил он.
–– Одна. Пойти посидеть куда-нибудь и обдумать план дальнейших действий.
Джеймс задумался.
–– Что-то мне не хочется заходить ни в один из этих домов.
–– Мне тоже,— согласилась Мария.— У меня предложение поинтереснее.
–– Это далеко?
–– Нет, совсем близко. Нужно вернуться немного назад.
Джеймс не стал спорить. И, хоть он опять замолчал, Марию согрела мысль о месте, к которому она давно подобрала ключи, а значит, хорошо знала его. Там было страшно, когда она была одна. Но теперь рядом был Джеймс, и она больше не боялась.
Итак, она вела его в «Хевенз Найт» — пустой клуб, где она ночевала и откуда начала свой сегодняшний путь. Однако им пришлось немного задержаться. Рядом с боулинг-клубом, находящемся точно на их пути, Джеймс остановился, услышав что-то. А вскоре и до Марии долетел чей-то веселый голос. И оба они вспомнили, кому он принадлежит.
–– Мне нужно поговорить с ней,— сказал Джеймс, имея в виду Лору.
–– Кажется, она не одна,— заметила Мария: из клуба доносился еще и мужской голос.
Джеймс пропустил это замечание мимо ушей, чем вызвал вспышку негодования у Марии, но она оставила это при себе: не та ситуация.
–– Было бы хорошо, если бы ты осталась снаружи. Боюсь, она может опять убежать,— он повернулся к ней спиной и зашагал к клубу. Однако, не дойдя до двери, снова остановился и сказал, не поворачиваясь:
–– Если тебе страшно, можешь пойти со мной.
–– Не надо,— ответила она.— Иди, только быстрее.
Джеймс кивнул и исчез за дверью.

—

Сайлент-Хилл
16 октября 1995, 12:10-13:00
Лора

Было еще кое-что, о чем Джеймс не говорил Марии. А именно, еще одна встреча с Лорой, произошедшая, когда он вышел из апартаментов «Голубой ручей» в узкий переулок, расположенный под прямым углом к Натан-авеню. После блужданий по лабиринтам пустых домов, после загадок, плавивших его мозг, и оглушительной для сознания встречи с Пирамидой он устал и потому не сразу заметил девочку, сидящую на высокой стене, окружавшей двор «Голубого ручья»...
А Лора не заметила его. Устроившись на широкой кирпичной ограде, она читала письмо, извлеченное из нагрудного кармана ее серого платья. Это письмо так поглотило ее, что ей было совершенно наплевать на то, что происходит внизу. И, уверенная в своем одиночестве, она негромко напевала что-то, параллельно ухитряясь читать. Это ее и выдало.
–– Эй!— крикнул Джеймс.— Что ты здесь делаешь?!

Лора глянула вниз.
Он уже здесь?— мелькнуло у нее, вызвав сильное удивление: она была уверена, что Джеймс со своими странными заморочками вроде заглядывания в каждую дверь продержится в этих домах, по крайней мере, до вечера.
–– А, это опять ты,— протянула она.

Джеймс хотел расспросить насчет того случая на третьем этаже, но его внимание быстро переключилось: девчонка читала письмо. И, хоть он прекрасно понимал, что оно может никак к нему не относиться, письмо в руках девочки дернуло по каким-то струнам в его голове. Он должен был знать, что это за письмо.
–– Что у тебя за письмо?— спросил он.
–– Не твое дело.
Всё, эта «обезьяна» ей окончательно надоела. Она поднялась, чтобы уйти.
–– Я просто спросил!
–– Отвали! Ты всё равно не любил Мэри!

Эта фраза, вырвавшаяся так некстати, оглушила их обоих, и несколько секунд они просто смотрели друг на друга, а потом Лора, опомнившись, спрыгнула вниз, во двор. Опасаясь, что Джеймс будет преследовать ее, она припустила, что было сил и, легко перемахнув через забор в другом месте, так, словно он был самым низким в мире, принялась плутать по закоулкам.
Стой! Что ты знаешь про Мэри?

Но становилась она, лишь пробежав пару кварталов: преследования не было, Джеймс, похоже, ушел по своим делам. Письмо опять было надежно спрятано в ее нагрудный карман – только там оно действительно было в безопасности.
Я найду тебя, Мэри,— подумала она.

—

Боулинг-клуб Пита, Сайлент-Хилл
16 октября 1995, 13:05 – 13:10
Лора

–– А, Лора!— обрадовано воскликнул Эдди, тем не менее, не отрываясь от своего занятия – поедания пиццы, которую он, должно быть, притащил из машины.
Лора стояла, скрестив руки на груди и широко расставив ноги, и исподлобья разглядывала Эдди.
–– Так-так,— протянула она, заставив Эдди поежиться.— А я-то думала, ты будешь рад меня видеть больше, чем родную мамочку!
–– Так и есть, потому что у меня нет никакой мамочки!
Лора подошла поближе и, усевшись на стол, за которым сидел Эдди, отломила себе кусок пиццы. Эдди неодобрительно зыркнул на нее, но ничего не сказал.
–– Как ты можешь сидеть здесь и тупо жрать пиццу?— спросила она.— Ты разве ничего не заметил?
Лора имела в виду, что в пустых домах провизии хватит, чтобы продержаться хоть целый месяц, но Эдди, кажется, понял всё совсем по-другому.
–– Конечно, заметил! Кто может не заметить всех этих монстров?
–– Монстры? О чем это ты?
–– Как, о чем? Ты разве не видела ни одного?
–– Ты просто разыгрываешь меня, большой парень! Думаешь, что я глупый ребенок!
И она, схватив картонную крышку от коробки с пиццей, с размаху ударила ей Эдди по голове.
–– Эй, прекрати! Я буду есть то, что мне нравится и когда мне нравится!— заорал он.— И мне насрать на монстров!
–– Будешь рассказывать про монстров своему новому дружку Джеймсу,— отрезала она.
–– Джеймс?— Эдди крепко задумался.— Ты о том белобрысом парне?
Лора согласно кивнула.
–– Этот чувак тоже видел монстров,— сказал он.— Он сам мне сказал об этом: «Будь осторожен, Эдди, город небезопасен». Я даже обзавелся пистолетом, видишь?
Он указал рукой на огромный кольт, лежащий на стуле слева от Эдди.
–– Это револьвер, болван!— бросила Лора.— Ты просто тупица, даже я это знаю!
–– Револьвер, пистолет – какая разница? Главное, что он стреляет!
И, находя это чрезвычайно смешным, Эдди разразился оглушительным гоготом, заставившим трястись его огромный живот. Зрелище было настолько отвратительным, что Лора не удержалась и съязвила:
–– Наверное, поэтому копы и ищут тебя?
Это подействовало: Эдди тут же перестал смеяться, и его взгляд приобрел что-то хищное.
–– Я уже сказал тебе, что не бегу ни от каких копов,— ответил он как можно непринужденнее.— Я просто... испугался.
«И чего же, интересно?»— приготовилась спросить Лора, когда услышала, как хлопнула входная дверь. Она тут же соскочила со стола и отошла к стене. Эдди тем временем продолжал что-то болтать, заглатывая пиццу в промежутках между словами.

Кажется, ничто не способно отвлечь его от поедания этой чертовой пиццы! Только бы это был не Джеймс! Только не Джеймс, только не Джеймс, только...
Только это был именно Джеймс – в своей зеленой куртке, которую Лора находила бы смешной, сиди она где-нибудь на безопасном расстоянии, а сейчас – просто идиотской. Под стать хозяину.
Постояв немного на пороге зала, Джеймс окликнул Эдди и двинулся к нему.

Ну вот,— подумала Лора.— Теперь этот тупица меня сдаст...
Стараясь не шуметь, она направилась к двери, из которой появился Джеймс, оставляя за спиной голоса Эдди и Джеймса. Если даже Эдди и сдаст ее (а в том, что это случится, она была уверена), то лишь бы это случилось не сейчас.

С кем ты разговаривал только что?
Это та девочка, Лора...
Лора?! Она была здесь?
Да она и сейчас...
Лора распахнула дверь и пулей вылетела в небольшой коридорчик, из которого должна была попасть прямо на улицу. Джеймс уже бежал следом.

–– Подожди!— крикнул он.— Мне нужно с тобой поговорить!
Дверь на улицу, женщина в красном, поворот направо, за угол...
Она пробежала здесь!— впаривал Джеймс уже Марии.— Где она?!

Пролетев какой-то пустырь позади клуба, Лора юркнула в узкую щель между домами, оставив Джеймса и его подружку далеко позади себя. В конце концов, ни один из них не мог последовать за ней тем же путем. Это придало ей уверенности, и она, улыбаясь своей обычной улыбкой, сбавила скорость. Перед ней лежала Кэрролл-стрит.