Несмотря на все, что происходило в этом городе, люди любили его. Заурядный, не предоставляющий никаких возможностей для тех, кто стремится достичь больших высот, город со стандартной историей – но, тем не менее, обладающий какой-то исключительной, почти мистической привлекательностью.

Они любили его набережную, где время текло медленнее, и хорошо было гулять между одиннадцатью и тринадцатью часами. Туристы исступленно фотографировали вековые сосны по берегам озера, где до полудня держалась туманная мгла, и приходили в экстаз от готических интерьеров церкви Марии-матери и саркофага с яко бы телом Алессы Гиллеспи. Их привлекала старая текстильная фабрика, где за каждым поворотом пряталось привидение, водонапорная башня на Ллейтс-стрит, бункер под Историческим обществом, особняк Клер Харгривс. Им нравилось даже кладбище — с надгробиями, украшенными стихами в духе пуританской морали.

Поистине, Сайлент-Хилл купался в симпатиях. Симпатиях довольно сильных, поскольку никто не собирался уезжать из него, пока события не приняли действительно угрожающий характер…
Всего за год до катастрофы город жил полноценной жизнью, и туристы щелкали фотоаппаратами со смотровой площадки. Пролистывая фотоальбом, выпущенный в 1986 в Нью-Йорке, я вижу тот самый Сайлент-Хилл, по которому и сейчас скучают его бывшие горожане, в который были влюблены туристы. Сайлент-Хилл из трех слов с приставкой "без": безмятежность, безыскусность, безвременье. И не беда, что такого города никогда не существовало в действительности, главное, что этот ностальгически-прекрасный Сайлент-Хилл прочно поселился в сердцах людей, и никогда не уступит своего места Сайлент-Хиллу историческому.