Было ли это той самой историей, ради которой стоило сбивать ноги в поисках правды? Или, например, обзванивать всех женщин по имени Элис Картер, проживающих в Сантоне? Точно неизвестно. На другом конце провода Элизабет Бернс ждали уставшие, раздраженные или безразличные голоса разного возраста и степени уверенности, но одинаковые в одном – они определенно не принадлежали той женщине, с которой Элизабет говорила в "Диких яблонях". Элизабет даже подумала: может, все было как в плохом анекдоте? Вместо настоящей директрисы с ней говорила, скажем, ее секретарша. И неважно, для чего. Люди часто делают глупости от нечего делать, не так ли? Всё так. В смысле, так могло быть. Только одно не давало ей покоя. Среди тех номеров, на которые она звонила, был один, где никто не подходил к телефону. Гудки утром, днем и вечером. Гудки всю субботу и воскресенье; в понедельник – то же самое. Быть может, очередной ложный номер. Быть может, тот самый. Вот это было хуже всего: одна неизвестная, которая теперь не давала ей покоя.
Конечно, искать можно было разными способами. Тем более, что письма продолжали приходить. Они все так же обращались к Лоре, вернее к ее совести, и были одно туманнее другого. Одним словом, забыть об этом деле было никак невозможно. Дальнейшее направление для поисков обозначилось само собой: забравшись прямо в ее почтовый ящик.
"Встреча с доктором М.Дж.Виннером. Сантонское историческое общество, 27 августа, 17:00". Элизабет прочитала приглашение дважды и, по думала о том, что совпадения все-таки случаются, хоть и очень редко.

—

Сантон, Историческое общество
27 августа 1999

Фотография на стенде изображала крупного румяного мужчину лет сорока, с зачесанными назад белыми волосами и в общем производившего впечатление русского. Внизу, белым по черному, шел текст:
"Виннер, Марк Джереми, историк, доктор философии. Писательскую карьеру открыл повестью «Заповеди д-ра Кейна» (1968). Автор исторических романов «Жизнь короля Артура» (1977), «Новое время» (1979) и др. Автор ряда научных публикаций, из которых наиболее известна работа, посвященная истории городов-призраков Америки «Сага о призраках» (1992)".
«Большинство из тех, кто жил до нас, были забыты, как и то, что они делали. Все, что я могу – это вернуть их имена людям и напомнить современному поколению, что и до них были те, кто пытался изменить мир».
Элизабет прочитала дважды, но смысл ускользал от нее. Жара и скопление людей, монотонный гул голосов – обычная рабочая обстановка, но сегодня чертовски трудно было сосредоточиться. Мало того, что сюда притащились корреспонденты из двух десятков местных газет (черт, можно подумать, приехал Президент Америки!) с официальными разрешениями, плюс «интеллектуальная аудитория» из университета, студенты, библиотекарши, учительницы, так еще какие-то бездельники из разряда «просто получивших приглашение», к которым относилась и она сама. Положительным было только то, что в этой толпе у нее не было знакомых кроме пары заноз из «Сантон дейли ньюс», но это было не важно.
Важно было, что Элизабет Бернс хочет взять небольшое неофициальное интервью у господина Виннера, и она понятия не имеет, как это сделать в такой толпе заинтересованных не имея официального разрешения.
В раздумьях она бродила по залу, разглядывая экспозиции каких-то старых документов (в которых она не понимала ни слова), фотографий Сантона 30-ти, 50-ти и даже 150-летней давности. Тогда это был, собственно, не город, а пара хижин на обочине вселенной, но эти историки во всем видят «предпосылки». Что из этого действительно показалось ей интересным, так это фотография церкви на Монк-стрит, на месте которой сейчас развалины. 70 лет назад это был монастырь (мощное приземистое здание) с часовней и колокольней. Именно ее надломленный шпиль сейчас можно было видеть, проезжая по Монк-стрит. Проведи она детство в этом городе, должно быть, излазила бы развалины вдоль и поперек, а сейчас...
–– Старая церковь вдохновила вас на очередной очерк?
Элизабет не нужно было оборачиваться: боковым зрением она видела черный костюм, белую рубашку и край неподвижного лица с вечным меланхолическим выражением. Сладкий прилизанный мальчик.
–– Моя фамилия Гут.
Торжественно-выпендрежная интонация.
–– Да,— кивнула она.— Я – Бернс.
–– Знаю, я читал все ваши статьи. Очень интересно. Рассылая приглашения, мы постарались сделать так, чтобы они попали к тем, кто действительно захочет прийти. Я не могу сказать этого обо всех присутствующих, но вы, похоже, серьезно заняты проблемой Сайлент-Хилла?
–– Я...
«никакой проблемы тут не вижу». Или «не так уж серьезно этим занята»? Или «просто получила парочку странных писем»?
–– Я не думала, что кто-то вспоминал мое имя, когда посылал мне этот маленький листочек. А насчет Сайлент-Хилла... Разве речь пойдет об этом?
Гут как-то неопределенно усмехнулся и вроде бы даже пожал плечами, но Элизабет не успела понять, что это значит, потому что в этот момент раздались аплодисменты. Гут кивнул ей: «Пойдем»,— и Элизабет последовала за ним, в пока еще не очень плотное скопление людей в дальнем конце зала. Так Элизабет Бернс оказалась даже ближе к писателю, чем репортеры с пластиковыми бейджами на майках и огромными блокнотами. Блокнот Элизабет был в сумке, но она не стала доставать его.
Я просто хочу поговорить с ним, а не записывать интервью. Все равно Уилли не станет это печатать.
Под бурные аплодисменты (которые все никак не прекращались) откуда-то из боковой двери вышел человек в белом костюме, с охапкой каких-то бумаг, поверх которых балансировало несколько книг. Элизабет подумала, что он, должно быть, менеджер Виннера, однако тот проследовал прямо к установленной на возвышении кафедре с микрофоном и, сложив там свои книги, приветственно кивнул собравшимся. Если это был тот самый Виннер, чья фотография красовалась на брошюре, то он очень изменился. По крайней мере, от румяного «русского» в нем ничего не было – нынешний Виннер был худощавым стариком с копной седых волос, с тяжелым взглядом, сочившимся из-под роговых очков, надвинутых на переносицу.
–– Приветствую вас, ребята,— сказал он, после чего резко оборвал аплодисменты взмахом руки.
В зале, до этого полном всяких звуков, вдруг наступила тишина. Жужжали вентилляторы, из-за жары включенные на полную катушку.
–– Когда я собирался к вам,— продолжал Виннер (Элизабет отметила, что у него на редкость спокойная интонация, какая иногда встречается у священников) многие предупреждали меня о кордонах полиции, с которыми мне придется столкнуться, если я собираюсь говорить здесь о Сайлент-Хилле... Но, кажется, не видно ни одного полицейского.
Кто-то засмеялся, а из последних рядов прозвучало:
–– Я полицейский.
Вполне безобидно.
–– А,— усмехнулся Виннер.— Ну, вы ведь не собираетесь меня сразу арестовывать, я надеюсь?
–– Сегодня у меня выходной,— ответил все тот же голос.— Но если возникнут проблемы, всегда можно позвать ребят из участка.
–– Я обещаю,— Виннер, улыбаясь, поднял правую руку, словно заверяя тем самым всех присутствующих в собственной правдивости,— все пройдет спокойно.
Итак, во-первых: «Сага» вновь переиздана, и он принес несколько экземпляров, чтобы вручить самым активным слушателям.
Во-вторых: он работает над созданием книги о Сайлент-Хилле, но все материалы с 1995 года засекречены. «Мы должны знать наверняка, что происходит в этом городе, что происходило там и что там будет происходить. Мне точно известно, что в Сайлент-Хилле никогда не размещались объекты государственного значения, потому засекречивать документы, позволяющие судить об истории города, не имеет смысла. И, поскольку мои личные просьбы к вышестоящим остались без ответа, я обращаюсь к общественному мнению. Прежде всего к мнению тех, кого я мог бы назвать интеллектуальной элитой».
Вот так вкратце можно было бы охарактеризовать смысл выступления Виннера, не вдаваясь в то, плохо это или хорошо: «Мне нужны материалы о Сайлент-Хилле, и поможет мне в этом общественное мнение». Вопрос о загадочных исчезновениях, произошедших в городе, как будто исчез.
Когда он закончил (а он говорил около часа), настала очередь слушателей. И, прежде всего, ребят с пластиковыми бейджами. «Почему вы начали заниматься городами-призраками?», «Почему, по-вашему, информация о Сайлент-Хилле засекречена, если...?», «Когда вы в последний раз были в Сайлент-Хилле?» и тому подобное. Догадались даже спросить насчет тех самых исчезновений, о которых молча думала Элизабет Бернс, но Виннер, похоже, не был смущен и спокойно ответил на вопрос, назвав точную цифру пропавших, а потом сравнив ее с аналогичными данными по другим городам... Словом, Виннер был как будто чист в своих стремлениях. И, что самое удивительное, Элизабет хотелось в это верить. Может быть этот человек, приближающийся в своем писательстве к служению богу, был прав – Сайлент-Хилл должен перестать быть мифом. Ведь засекреченность не отгородила его от людей – они по-прежнему едут туда и иногда не возвращаются.
И Элизабет даже не удивилась, что, когда встреча с писателем подошла к концу, несколько томов «Саги» с автографами стали собственностью «самых активных» и собравшиеся стали понемногу расходиться, Гут заявил:
–– Не хотите познакомиться с ним поближе?
Элизабет кивнула.
–– Мы сейчас устраиваем небольшой банкет на втором этаже. Присоединяйтесь.
«Там хотя бы прохладнее?»— собралась спросить она, но в этот момент Марк Джереми Виннер, подтверждая догадки Элизабет, подошел, чтобы пожать руку Роберту Гуту.
Похоже, совпадения и впрямь иногда случались.
–– Элизабет,— сказал Гут,— познакомься. Перед тобой парень, который знает все о Сайлент-Хилле.
–– Он преувеличивает,— отмахнулся Виннер, неожиданно напомнив дядю Николаса, когда тот, на самом деле жутко довольный похвалой в собственный адрес, махал рукой притворно-небрежно и говорил что-то про его тапочки.— Можно называть меня просто Марк.
Он протянул руку.
–– Будем знакомы.
Наверху действительно было прохладнее, то ли из-за более мощных вентиляторов, то ли из-за того, что комната располагалась на теневой стороне. Элизабет никогда раньше здесь не была. Обширный зал, перетянутый с двух сторон поясом окон, завешанных старыми, кое-где разломанными жалюзи, был чем-то вроде музея со стеклянными стендами. Всё здесь было завалено каким-то историческим хламом вроде портсигара некого Томаса Клауда, жителя Сантона (тех самых хижин), служившего в федеральных войсках во время Гражданской войны.
Кроме нее и Гута собралось еще двенадцать человек. Один, предположительно, был из университета. Предположительно, Элизабет видела его там пару месяцев назад, когда пыталась запечатлеть главные ворота с бронзовой вывеской, изрешеченной длинной надписью по-латыни – снимок для очередного сюжета. По крайней мере, именно с этим местом ассоциировалось его вытянутое бледное лицо, на треть скрытое под очками с толстыми стеклами. Относительно остальных предположений не было.
–– Тот парень в очках – Клайнс; говорит о чем-нибудь?— тихо спросил Гут.
–– Нет,— ответила она.
–– Он в свое время проводил раскопки на сайлент-хилловском кладбище.
Значит, я была права – он из университета. Историк; черт, сколько же их тут?
–– До этого господствовало мнение, что за восемнадцатый-девятнадцатый века город несколько раз выкашивали эпидемии. Он был первым, кто решился это проверить.
–– Ну и как, проверил?
Гут энергично закивал.
–– Как думаете, что он нашел?
Элизабет пожала плечами. Гут продолжал:
–– Оказалось, ничто не указывает на массовую смертность в те или иные годы. Все, кто похоронен там, умерли естественной смертью.
–– Но их ведь могли хоронить в другом месте. Могли сжечь.
–– В поисках этого «могли» он обшарил городские окраины вдоль и поперек. Но ничего не нашел. Кстати... если собираетесь иметь с ним дело, я вам не завидую.
Элизабет, в третий раз обводившая комнату взглядом в поисках признаков «банкета», наконец, обнаружила столик, заставленный банками с колой и минеральной водой.
–– Почему?
–– Он ненавидит дилетантов.
–– Я тоже их не очень люблю,— ответила она.— Пойду, возьму воды.

—

–– Можно звать меня просто Марк.
–– О’Кей. Элизабет.
Явно, Гут кое-что перепутал. А именно: «банкет» с «поминками» (вечером памяти, если угодно). Не считая столика с шипучими напитками, греющимися на солнышке, был только скотч, разлитый в четырнадцать бумажных стаканчиков. Виннер произнес длинную речь, где говорилось о людях, чье исчезновение (или смерть) так или иначе связано с Сайлент-Хиллом. Элизабет слушала без особого внимания (тем более что никаких имен Виннер не называл); ей вспоминалась заметка, напечатанная в одном из номеров «Сантон-Ньюс»:
«Белинда Гарбин, шестидесятипятилетняя жительница Сантона, заявила в полицию об исчезновении ее соседа, мистера Нормана Беркли. По ее словам, а также по утверждению некоторых очевидцев, в последний раз он был дома 5 июня. Она также утверждала, что чувствует запах разложения поблизости от дома. После получения соответствующего разрешения дом был вскрыт. Внутри обнаружена мертвая собака и записка: «Я отправляюсь в Сайлент-Хилл». «Даже представить не могу, что Норману понадобилось в этом городе... Он никогда об этом не говорил. И зачем ему было убивать пса?».

Что-то в этом духе. В этой истории не хватало только сатанистов со своими пентаграммами.
Проговорив минут пятнадцать (в течение которых все без исключения стояли в скорбном молчании), Виннер осушил свой стакан до дна, после чего растворился среди фигур в серых костюмах, одна из которых носила очки в роговой оправе. Комната постепенно наполнилась монотонным жужжанием, стаканчик со скотчем опустел, солнце клонилось к закату, подогревая банки с газированной минералкой и золотя стеклянные витрины, и Элизабет оставалось только изображать интерес к черно-белым снимкам, выставленным ближе всего к компании, где Виннер, как ей казалось, прочно увяз.
В мысли опять прокралась Мэг, язвившая с особенным пристрастием по поводу ее бессилия, и это только отвлекало. Нужно было найти способ как-то выудить его оттуда и задать, наконец, интересующие ее вопросы – в конце концов, профессионал она или нет? Однако чем больше она думала о том, что должна сделать это, тем меньшими казались ей шансы. Ко всему прочему, с ее места она не могла расслышать, о чем беседовали эти умные ребята.
«Наседать на них и лезть напролом – отличная тактика, если имеешь дело с честолюбивыми кретинами или бесхребетными слюнтяями. Может, даже сгодится для первой полосы; может быть, я даже заплачу тебе за это. Но послушай меня, девочка: если ты хочешь настоящее интервью – а ты хочешь, потому что хочешь получать деньги за свою писанину,— работай аккуратнее, не действуй на нервы».
Так говорил Уилли после того... Впрочем, не время об этом думать.
Вы ответите на мои вопросы, Виннер,— пообещала Элизабет.
И выполнила обещание спустя полчаса, когда Марк Виннер, закончив беседовать с Клайнсом и компанией, наконец, отделился от них и направился было в противоположную от Элизабет сторону, однако был остановлен.
–– Простите,— сказала она и представилась еще раз.— Вы не могли бы уделить мне десять минут?
Виннер рассеянно кивнул и жестом указал в глубину комнаты — на запертую дверь, за которой, как затем оказалось, размещался небольшой кабинет – должно быть, директора Общества.
Неплохо ориентируется для заезжего писателя,— подумала она.
–– Присаживайтесь,— бросил он через плечо, попутно приоткрывая форточку и включая вентилятор.
Виннер опустился в большое кожаное кресло, которое Элизабет сочла директорским, откинувшись на спинку и закидывая одну ногу на другую точь-в-точь как Уилли, когда собирался принять у нее готовую работу – не хватало только сигареты и небрежно протянутой руки. Элизабет заняла кресло для посетителя.
–– Мистер Виннер,— начала она, но писатель тут же перебил ее.
–– Можно звать меня просто Марк.
–– О’Кей. Элизабет.
Виннер кивнул.
–– Знаю, знаю,— сказал он.— Боб мне рассказывал о вас. Вы из «Truth & fib» — кстати, передавайте привет Крису.
–– Обязательно передам.
–– Значит, делаете статьи о городе-призраке? Помнится, до вас этим занимался Ретборн, хотел даже написать книгу... Кстати, мой бывший студент. Славный парень.
–– Так он историк?
(Да, Ретборн, с тобой не соскучишься).
–– Да. Кстати, как он себя чувствует?
–– Честно говоря, неважно.
Оказалось, что Виннер со вчерашнего дня пытался попасть к нему в больницу, однако наткнулся на непреодолимые кордоны. Виннер сокрушался о случившемся, словно Пол Ретборн был его близким родственником (или, по крайней мере, связь между этими людьми была глубже, чем просто «преподаватель-студент»), и так увлекся этим, что Элизабет стала обдумывать способ вернуть разговор в нужную колею.
Минут через пять, однако, Виннер сам перешел к делу.
–– Итак, слушаю вас. Вам нужно интервью?
–– Не совсем так,— ответила она.— Я пришла к вам с неофициальным визитом. Как к человеку, который «знает всё о Сайлент-Хилле». Ну или, по крайней мере, больше, чем другие.
Виннер никак не среагировал на цитату из болтовни Гута, только кивнул, словно прося ее продолжать.
–– Собственно, у меня только один вопрос.
Она выудила из сумки листок бумаги и протянула Виннеру.
–– Посмотрите, пожалуйста. Эти имена вам не знакомы?
Виннер взял листок, опустил глаза в текст – шесть строчек, выведенные ее рукой.

М. Сандерленд
Дж.Сандерленд
Э.Ороско
Э.Домбровски
Л.Шепард
К.М. Айлин

—

–– Сандерленд,— сказал, наконец, Виннер.— Джеймс и Мэри Сандерленд.
–– Очередные жертвы?
–– Да. Муж и жена. Предположительно, отправились в Сайлент-Хилл осенью 1995 года, после чего их больше не видели... Вас интересует эта история?
–– Было бы просто замечательно, если бы вы согласились мне ее рассказать.
Виннер вздохнул и бросил на Элизабет короткий взгляд.
–– Имена, о которых вы спрашиваете, мне довольно случайно попались пару лет назад. Я тогда много времени проводил в архиве Сауф-Эшфилда, – городка недалеко от Сайлент-Хилла – пролистывая старые газеты, — он приостановился, словно вспоминая что-то.— Впрочем, это не важно. История, которую вы хотите услышать, очень запутана, но в кратком изложении выглядит так. Джеймс и Мэри поженились в 1989 году, жили в Детройте, с июня 1992 фактически разведены. Он остался в Детройте, работал на фабрике «Марсон и Джосс». Где именно жила Мэри, точно не известно, но большую часть времени она проводила в больницах, поскольку страдала какой-то нетипичной формой... Впрочем, поставленные ей диагнозы оспаривают один другой. В июле 1995, во время очередного курса лечения, она была отпущена из больницы на выходные, однако спустя положенное время не вернулась. С этого времени считается пропавшей без вести. Что касается Джеймса, то он приблизительно в то же самое время перестал появляться на работе. Как выяснилось позже, он был избит и ограблен, вследствие чего попал в больницу с диагнозом перелом ребер и частичная амнезия, где находился до 14 октября 1995 года. Несколько дней спустя Джеймс Сандерленд покинул Детройт. Дальнейшее местопребывание неизвестно. Как вы, наверное, уже догадались – следы обоих ведут в Сайлент-Хилл. Больше мне, вероятнее всего, нечего добавить.
–– Не думаю. Взгляните на список – они могут быть как-то связаны с Сандерлендами?
Виннер взял из рук Элизабет листок со списком, быстро просмотрел его.
–– Ороско – эта фамилия выбита на одном из надгробий сайлент-хилловского кладбища. Никакой связи с Сандерлендами я не вижу. Остальные мне не знакомы,— он еще раз проглядел список, после чего вернул его Элизабет.
–– Даже Лора?
Виннер махнул рукой.
–– Что «Лора»?
–– Лора Шепард, воспитанница приюта "Дикие яблони". Похоже, она лежала в той же больнице, что и Мэри, и сбежала оттуда в июле 1995. Как по-вашему: у нее могла возникнуть идея отправиться в Сайлент-Хилл?
–– Да вы, черт возьми, знаете все лучше меня!— рассмеялся Виннер.— К сожалению, продолжение этой истории мне неизвестно. Я ведь занимался историей городов-призраков в целом, а такие подробности – вопрос, скорее, биографический, чем исторический. Кстати, у меня есть подозрения, что ваш источник – Пол Ретборн. Я прав?
— Правильно.
–– Вечно Пол обсуждает свои дела с подругами…
–– Я не его подруга.
Виннер кивнул рассеянно.
–– Значит, вас притягивает сенсация?
–– Не совсем. Я интересуюсь Сайлент-Хиллом не только из потребностей журнала…
–– Да ладно вам!— Виннер вдруг резко встал и отошел к окну. Элизабет отметила, что он как-то странно дернул щекой.— Какой-нибудь запретный к обсуждению город-призрак – то, что надо, чтобы рейтинг заштатного журнала взлетел до небес. А когда один парень отказывается писать всю эту галиматью…— Он приостановился, обернулся на Элизабет, потом опять повернулся к окну.— А потом еще и эта история с аварией.
Да он нервничает. Что не так, доктор Виннер? Что произошло после того, как «один парень» отказался писать на сайлент-хилловскую тему?
Элизабет промолчала.
–– Может, вы и обо мне что-нибудь напишете? Например «Откровения доктора Виннера: журналистам не место в Сайлент-Хилле»! Или «Новые обстоятельства катастрофы Пола Ретборна:…», я не знаю, что вы там придумаете. А может быть…
Он вновь махнул рукой, но на этот раз словно стараясь ударить кого-то, и замолчал. Элизабет представилось, что пространство между ней и Виннером вдруг оказалось под каким-то невидимым колпаком, о поверхность которого разбивались звуки вентиляторов и голосов из-за двери. Внутри же этого колпака наступила тишина, в которой она слышала собственный пульс.
Помолчали еще пару минут. Наконец Элизабет решила, что пора заканчивать.
–– Что ж, спасибо вам,— сказала она, поднимаясь.— Вы мне очень помогли. Для вашего сведения: писать что-то о вас я не планирую.
–– И что это значит?
–– Это значит, что дело не в «сенсациях».
Виннер опять обернулся к ней, и Элизабет ожидала вопроса: «В чем тогда?» или что-то в этом роде, однако Виннер долго молчал, а потом сказал:
–– Подождите минуту.
Он вернулся к столу, достал из внутреннего кармана визитку и что-то написал на оборотной стороне.
–– Вот,— сказал он.— Думаю, вам это пригодится. Здесь имя человека, от которого вы можете узнать больше, чем от меня. Держите.
Две строчки.

Фрэнк Сандерленд
Сауф-Эшфилд, Мэйн-стрит 23,105

–– Кто это?— спросила Элизабет.
–– Отец пропавшего. Если сумеете попасть к нему, считайте, что у вас готова отличная статья – после того, как этот парень потерял сына, Сайлент-Хилл для него – не просто точка на карте.
–– Он что, был в городе?
–– Я не спрашивал его об этом, но вы можете попробовать. Только не рассчитывайте, что он будет отвечать.
–– Не любит дилетантов?— усмехнулась Элизабет.
–– Можно и так сказать.
Через десять минут Элизабет Бернс покинула здание сантонского Исторического Общества с новеньким томом «Саги о призраках». Для визита к Сандерленду она наметила конец следующей недели.