Питтсбург, шт. Пенсильвания
Пайн-Грув-Роад 14
Марку Виннеру
12 сентября, 1999

Я не знаю, что ты там имел в виду в прошлый раз («пропало уже больше сотни человек, и нужно, наконец, положить конец этому кошмару», «Аду не место на земле» и все такое), но, так и быть, отвечаю. Что такое «кошмар» и что такое «Ад»? То, что противоположно «нормальному течению жизни» и «Раю», возможно. Но что такое «нормальное течение жизни» и что такое «Рай»? Какой-нибудь святой отец будет парить тебе мозги тем, как славно устроена Вселенная: есть Рай, и есть Ад, один – для праведников, другой – для грешников. Но на самом-то деле никто не может этого знать. Да ты и сам ведь не веришь в сказки, ты же ученый.

Недавно говорил с очередной жертвой. Мужчина, лет тридцати пяти, судя по всему, был в городе довольно давно (у него небольшие проблемы с датами, но я прикинул, с тех пор прошло около пяти лет). Город, похоже, погрузил его в какой-то психоделический сон. Он сказал мне: «Я должен был выбраться из лабиринта, найти какую-то дверь. Это очень напоминало мне подвал дома, где я жил в детстве, только потолок был намного выше». Традиционно, там бродили «чудовища», причём: «Один из них был самым главным, и я знал, что он хочет убить меня. Палач, Пирамида». Я попытался найти «Пирамиду» в его детстве – там же, откуда взялся подвал, но, похоже, этот образ принадлежит городу. Не стану тебе всего пересказывать (такое лучше обсуждать с глазу на глаз), но в общих чертах дело выглядит так: город загадывал ему загадки, он их решал. На кон была поставлена его жизнь.

И то же самое можно сказать об остальных — они отгадывали загадки или умирали (последнее чисто умозрительно).

А теперь небольшой исторический экскурс (прости, что лезу не в свое дело, но без этого не обойтись; отдаю себе отчет, что мало смыслю в твоей науке, потому буду предельно осторожен). Итак. До того, как европейцы простроили там город и назвали его Сайлент-Хилл, место чтилось индейцами как священное. Они называли его «Место притихших духов» (уж не знаю, как это будет на их языке). Но не жили там. Почему я так думаю, спросишь ты. О, я не пытаюсь ничего доказать, имей это в виду! Просто предполагаю: люди иногда ходят в церковь (до Рождества Христова ходили в свои языческие храмы, а до языческих храмов – поклонялись идолам), и эти священные места так или иначе были противопоставлены нам. Подсознательно мы всегда отделяли места, куда приходят боги (или нисходит Божественная Благодать, как угодно), от пространства, где протекает наша повседневная жизнь. Иначе они перестали бы быть священными. Я думаю, что с индейцами все было точно так же. Они иногда приходили туда, чтобы подзарядиться чудесной энергией (уже тогда там совершались чудеса, не так ли?), может быть, принести жертву или помолиться своим богам – но не жили там всегда, я даже думаю, что их деревня была довольно далеко от этого холма.

Ну как, согласен? Думаю, да, значит, можно продолжать.
Теперь о наших героях-европейцах. О нас, черт возьми. Не долго думая, эти ребята воздвигли свои хижины прямо на вышеупомянутом холме! Может, дело было в их желании перебраться повыше, где не так влажно и меньше москитов? Да еще и священная энергия, дававшая силы противостоять болезням и бороться с врагами, то есть, с индейцами, сделала место привлекательным. Можешь не спорить со мной, я ничего не возвожу в абсолют.

Причины могли быть и иными. Ты вряд ли не согласишься: в конечном итоге это место (а точнее, эта энергия) сыграло с людьми злую шутку, несколько раз давая им хорошую встряску (да-да, те самые эпидемии, по поводу которых вы яростно спорили с Клайнсом). Почему? Разве люди не могут построить парк аттракционов на месте храма, христианского или нет? Могут, конечно. И последствий в этом случае будет не намного больше, чем если бы они построили там больницу или жилой дом. Святыни ведь по большей части условны, и, меняя вывеску, мы тем самым меняем суть.

Но как быть с теми местами, «святость» которых не придумана нами, а замечена. Как быть с неизвестного происхождения энергией? Сайлент-Хилл был именно таким местом. Индейцы, должно быть, интуитивно понимали, что селиться там опасно, иначе когда-нибудь случится что-то очень страшное, что в конце концов и случилось. Знаешь, скажи мне кто-нибудь то, что я собираюсь сейчас сказать тебе, скажем, лет десять назад, я бы посмеялся над ним как над бездельником или счел сумасшедшим. Но сейчас передо мной факты (если, конечно, исповедь одиннадцати человек, прошедших через все это, может считаться для тебя фактами), и потому говорю смело: полагаю, что город разумен. Как это случилось, не знаю; чтобы ответить, надо быть ученым, желательно биологом и физиком одновременно. Я же могу только предполагать, что он стал таковым от слишком долгого существования рядом с людьми. Мы научили его этому, тем самым запустив процесс превращения его в «Ад».
Мы могли бы предположить, что Город (будем называть это существо так) ненавидит нас. Возможно, это не исключается, в конце концов, нас есть за что ненавидеть. Но от одной только ненависти не загадывают загадок, так что, я думаю, главное здесь все же в другом. Представь, что ты хочешь получше узнать человека. Что ты делаешь для этого? Может быть, устраиваешь вечеринку – неплохой способ познакомиться, однако, здесь он может притвориться не тем, что он есть. Любая «позитивная» ситуация, как правило, оставляет эту возможность. Другое дело – «негативная» ситуация, скажем, кораблекрушение. Шлюпок мало, а людей много, и если даже тебе повезет не оказаться за бортом, где гарантия, что тебя найдут спасатели, прежде чем сожрут океанские акулы? Да, именно в этом случае мы становимся теми, кто мы есть. Поэтому, хочешь узнать, с кем общаешься – устрой кораблекрушение.

Шутка, поехали дальше.
Принцип «людей проще раскусить, поставив их в стрессовую ситуацию», как я полагаю, прекрасно знаком Городу. Именно этот принцип он использует на протяжении двух веков, каждый раз узнавая о нас больше. Он начал довольно грубо – с эпидемий и вспышек безумия, который то и дело овладевали его жителями. Но эволюция налицо: он стал загадывать людям загадки, довольно изощренные – из всех жертв, с которыми я беседовал, относительно вменяем только тот парень, о котором я говорил выше. Иными словами, Город знает свое дело.

А теперь представь, каким образом может быть уничтожен чистый разум, без какого бы то ни было тела? Мы не можем с ним бороться так, как предлагает этот чокнутый Сандерленд. Ничего из того, что происходит, не нужно предавать огласке – как только это случится, вереница дураков потянется в Сайлент-Хилл, движимая одним им ведомыми мотивами. Город хочет именно этого, ему ведь нужен будет еще подопытный материал.

Это не значит, что у нас вообще нет шансов. Я перечитал твою книгу два раза и знаешь, что понял? Этот город напоминает мне больного, который погружен в кому, но иногда (на небольшие промежутки времени) приходит в себя. Десятилетия относительного спокойствия перемежаются с несколькими годами повышенной активности. И, если предположить, что как раз сейчас этот период активности подходит к концу (а это случится тем раньше, чем меньше людей будут разгуливать по городу и его окрестностям), Город скоро опять погрузится в сон.

Мы должны правильно распорядиться этим временем. Нужно понять, по каким причинам город пробуждался в предыдущих случаях и когда засыпал надолго. Это уже по твоей части. Я же продолжу беседовать с моим новым пациентом, насчет него у меня есть идея, изложу в следующий раз.

Пока что все.

С уважением, Джо.