12. В плену.

Я очнулся. Перед глазами все плыло, слышались невнятные звуки. Кто-то плеснул мне воды в лицо. Вокруг мелькали какие-то фигуры, которые постепенно обретали очертания. Придя в себя, я попробовал пошевелиться, но безуспешно. Мои руки и ноги были скованы, а я сам, как выяснилось, находился в сидячем положении. Передо мной возникла рожа. Это был Бериев. Он врезал мне пару пощечин, и мой разум сразу прояснился.

– Кажись, очнулся, – сказал он.

Я находился в небольшой серой комнате и был пристегнут к железному стулу, наглухо прибитому к каменному полу. Кроме меня здесь были два бугая и Бериев, который по росту не уступал им, но был очень толстым. «И как с таким пузом на нем еще брюки держатся?» – почему-то подумал я.

Увидев, что я полностью пришел в себя, он приблизился и сурово произнес:

– Ты провалил секретную операцию, солдат. Знаешь, что за такое бывает?

– Да пошел ты! – процедил я.

Он с размаху ударил меня по лицу, сгреб за волосы и запрокинул мою голову назад.

– Как ты разговариваешь со старшим по званию, щенок?! – его лицо налилось краской, а глаза выпучились. – За такое тебе трибунал светит.

И он отвесил мне такой подзатыльник, что мой подбородок ударился о грудь. Я рассмеялся.

– Трибунал? У тебя яйца не настолько крепкие, чтобы отдать меня под трибунал флота. Я все о тебе знаю.

Он снова заехал мне по лицу, на этот раз кулаком. Но продолжил уже более мягким тоном:

– С твоим досье ты мог бы сделать шикарную карьеру, капитан. А вместо этого ты болтаешься по космосу и ловишь всякую мразь. Мы вложили в тебя такие средства, а ты не окупил и десятую их часть.

– Работать на «Цербер»?! – я сплюнул кровью. – Покупать рабов у батарианцев, чтобы потом препарировать их в ваших секретных лабораториях? А если поймают, то сбрасывать «груз» с орбиты, чтобы, не дай Бог, кто-то что-то узнал? Вы кричите, что защищаете человечество, но эта самая человеческая жизнь у вас и гроша ломаного не стоит.

Бериев снова покраснел от гнева, но не сказал ни слова. Что-то прошептав одному из громил, он вышел из комнаты. Мне сделали укол в шею, и я отключился.

Очнулся я уже на кушетке. Голова по-прежнему гудела, а все тело ныло от побоев. Тяжело поднявшись, я растер затекшие руки. Только сейчас я заметил, что нахожусь уже в другой комнате, посреди которой стоял стол, а за ним сидел Гленн и курил.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Да уж похуже, чем обычно, – огрызнулся я, – дай чего-нибудь хлебнуть? Горло пересохло.

Он вытащил из-под стола бутылку воды и налил в стакан. Я медленно поднялся и, проковыляв к столу, бухнулся на стул напротив Гленна. Пил я долго и жадно, будто двое суток провел в пустыне. Тяжело отдышавшись, я поставил стакан на стол.

– Ну как, уже лучше? – заботливо спросил мой бывший друг.

– А ты как думаешь? Ты нехило меня отделал, да и Бериев еще постарался. Но это все ничто по сравнению с осознанием того, что ты предал меня.

На лице Гленна не дрогнул ни один мускул. Он затушил сигарету и бросил окурок в пепельницу.

– Ты знаешь о нас очень мало, Сел. Да и вообще, в мире есть только один человек, который все знает о «Цербере», и то неизвестно, один ли это человек, и человек ли он. Его называют Призрак, и это все, что о нем известно.

Гленн смотрел на меня. В его глазах не было ни злобы, ни ненависти, ни обиды, только холод и легкая грусть. Он продолжал.

– Ты думаешь, что «Цербер» — террористическая организация, но это не так. Мы не прячемся по пещерам и не нападаем исподтишка. Ты представить себе не можешь ее размер и влияние. У нас сотни заводов, исследовательских институтов, собственная армия и флот. Неужели ты думаешь, такое можно скрыть от правительства?

– Ты хочешь сказать, кто-то в верхушке вас покрывает? Я давно это знал, – я смотрел на него в упор, не отводя взгляд.

– Более того, – продолжал Гленн, – «Цербер» существует с молчаливого согласия правительства Альянса. Это острие копья человечества. Мы прорубаем себе путь в галактике, так как нам никто ничего не даст просто так. Каждая раса думает только о себе, своих территориях и своих гражданах, а мы должны расти огромными темпами, чтобы людей не постигла участь ворча или кроганов. За годы нам надо осваивать такие технологии, которые другие расы создавали столетиями, и здесь не обойтись без жертв. Такова цена нашего будущего, Сел. Это понимают все в правительстве. Мы не можем действовать открыто, иначе у нас будут большие проблемы с другими расами, но все понимают, что по-другому никак.

В помещении повисла долгая пауза, которую прервал я.

– Я много раз сталкивался со следами работы «Цербера». Мое руководство всегда заминало эти дела, но я иногда ночами не мог уснуть от того, что я видел в ваших разрушенных лабораториях, захваченных судах или оставленных базах. Ты  сидишь здесь и рассуждаешь о судьбах всего человечества, но ты не видел того, что видел я, не разгребал трупы невинных существ, пусть это и были инопланетяне, своими глазами не лицезрел последствия жутких экспериментов твоей организации. Мы хотели служить человечеству, Гленн, но не такими методами. Ты пьешь редкие вина, куришь дорогие сигареты и раздаешь приказы, не видя, что происходит на самом деле. Какое будущее мы можем построить, если изначально отрицаем все человеческое, что есть в нас? Должен быть другой путь, Гленн. Нельзя строить будущее на костях невинных людей.

Гленн закурил новую сигарету. Около минуты он не сводил с меня своих холодных глаз. Я тоже молчал.

– Присоединяйся к нам, Сел, – наконец, произнес он, – у тебя нет другого выбора. С той информацией, которой ты владеешь, у тебя больше не может быть прежней жизни. Возможно, когда ты узнаешь о нас больше, ты изменишь свое мнение. Просто дай себе шанс.

– Знаешь, Гленн, у меня есть капрал. Он верующий человек, хотя все и смеются над его верой. Но сейчас я понимаю все, что он говорил. В этом мире многое от нас не зависит. Случаются такие события, которые перечеркивают все, что мы создавали раньше. Мы знаем и видим не больше, тем те котята, которые только что родились. Человек слишком ничтожен, чтобы брать на себя судьбы галактики. Я летал по периферии, отлавливал контрабандистов и работорговцев. Я знал, что наказываю негодяев, и моя совесть чиста. Когда я спасал людей или алиенов с терпящих бедствие кораблей, я тоже знал, что спасаю реальных, живых существ. Надеюсь, когда окажусь там и предстану пред творцом, я смогу смело сказать ему, что хоть я и совершил много грехов, но я горжусь прожитой жизнью, и мне нечего стыдиться.

Гленн медленно опустил окурок в пепельницу.

– Тогда я уже ничем не могу помочь тебе, Сел, – тихо произнес он. – У тебя еще будет время подумать, но я считаю, не за чем так просто губить свою жизнь. Сейчас она висит на волоске. Прими мое предложение, и со временем мы сможем найти решение.

– Гленн, ты же знаешь, я всегда был упертым, как баран. Я ничего не смогу доказать тебе словами. Возможно, моя смерть заставит тебя задуматься. И тогда она точно будет не напрасной. Я не цепляюсь за эту жизнь, в этом мире я многое повидал. Единственное, о чем прошу, чтобы меня похоронили как солдата Альянса.

Я тепло улыбнулся, но Гленн был мрачнее тучи. Он нажал кнопку коммуникатора и произнес: «охрана, уведите задержанного в камеру».

13. Конец.

Гленн уже два часа сидел в своем кабинете и смотрел в пустоту перед собой. Его разум блуждал где-то в далеком прошлом, в тех временах, которые сейчас казались такими радужными. Он вспоминал свое детство, их с другом охоту на роботов, посиделки в местной столовке после очередного успешного рейда. Он вспоминал, как они, босоногие, носились с самодельными пушками по улицам трущоб, залезали в старые вентиляционные трубы, отстреливали живущих там крыс и падальщиков. Они всегда были вместе, всегда делили поровну и добычу, и последнюю краюху хлеба. Гленн перевел тяжелый взгляд на повисшую в воздухе руку с сигаретой. Она тряслась. Он кинул окурок на пол и, раздавив его каблуком, вышел из кабинета.

Я не знаю, сколько времени я провел в камере, может, день, может больше. Ко мне никто не заходил, только раз в несколько часов в стене открывалась крышка, и оттуда вываливался пакет с белковой смесью и бутылка воды. И вот за дверью послышались шаги. Она отъехала в сторону, и в камеру вошли трое охранников. Двое встали по бокам от входа.

– Руки вперед, – сказал третий.

Я послушно вытянул руки, на которых тут же защелкнулись наручники. Я знал, что мог бы легко расправиться со всеми тремя, но даже если бы мне это удалось, вряд ли меня выпустили со станции. Но даже если бы я смог бежать, «Цербер» не забудет обо мне. Гленн прав, с тем, что знаю я, мне уже не было места в мире. Агенты «Цербера» достали бы меня хоть в аду, а жить в бегах я не хотел. Пусть все случится сейчас, чем меня как труса замочат в каком-нибудь сортире.

Меня вели по длинным коридорам. Изредка попадались сотрудники, провожающие нас любопытными взглядами. Но вот на нашем пути возник Гленн.

– Охрана, я забираю заключенного, – стальным голосом произнес он.

– Простите, сэр, но у нас четкий приказ полковника доставить задержанного в комнату 101, – произнес охранник справа, – мы не…

Договорить он не успел. Молниеносным движением рук Гленн накинул ему удавку на шею и резко затянул. Левого охранника Гленн тут же уложил боковым ударом ноги в челюсть. Тот рядовой, что был позади меня, успел вытащить из кобуры «Палач», но против капитана Миллера у него не было ни малейшего шанса. Гленн быстрым, отточенным движением заломил его руку с пистолетом и с силой толкнул, бедняга ударился головой о стену и отключился. Очухавшегося левого охранника он добил ударом ботинка по голове.

– Гленн, что ты делаешь? – ошарашено спросил я.

– Не время болтать, Сел, – он открыл дверь в боковой стене. – Давай, помоги мне затащить их сюда.

Мы затащили тела в какую-то лабораторию. Здесь было темно и пусто, а приборы накрыты прозрачными колпаками. Гленн закрыл дверь, подошел к панели компьютера и включил ее, вставив свою карточку в привод. В лаборатории зажегся тусклый свет, а над панелью появился светящийся оранжевый экран. Он указал на стол, на котором лежал комплект снаряжения пехотинца «Цербера» — легкая броня серого цвета с желтыми полосками и фирменным знаком на груди.

– Переодевайся, – сказал он, – и поживее.

Я понял, что все это Гленн спланировал заранее.

– Ты хочешь вытащить меня отсюда? Но как? – недоуменно спросил я.

Гленн продолжал бегать пальцами по клавиатуре.

– Все под контролем, Сел, – сказал он, – твое дело еще не успели передать в архив. Все данные о тебе находятся, а точнее, находились на серверах этой станции. Теперь их нет. Сейчас я направляю энергетические потоки назад в реактор.

– Ты спятил! – воскликнул я. – Ты хочешь перегрузить реактор?!

– Я знаю, что я делаю, – ответил Гленн, – у нас будет двадцать минут, чтобы покинуть станцию. Это куча времени.

Тут же на потолке замигала красная лампочка, и компьютерный голос начал объявлять тревогу.

Мы бежали по коридорам станции. Везде мигали красные лампы, а голос повторял во всех динамиках: «Тревога! тревога! перегрузка реактора. Всему персоналу покинуть объект». В панике бегали люди в черных костюмах, рабочие, мелкие служащие. Группы пехотинцев «Цербера» пытались организовать эвакуацию. На нас никто не обращал внимание. Один из рядовых обратился к Гленну:

– Сэр, перегрузка реактора. Вам следует пройти в зону эвакуации.

– Я знаю, рядовой, – отрезал он, – я направляюсь к своему скиммеру, а вы выводите людей в доки. Срочная эвакуация всей станции!

Мы побежали дальше.

– Неужели надо взрывать целую станцию, чтобы меня вытащить? – спросил я.

– Я все продумал, – ответил Гленн, – нам надо замести следы. Тебе мало просто сбежать, нужно сделать так, чтобы «Цербер» забыл о тебе навсегда. По-другому этого не сделать. Сейчас вся информация с серверов станции перекачивается в архив, тебя там уже нет. Как только станция взлетит на воздух, ты снова обретешь и свое имя, и свое звание, и свою прежнюю жизнь. 

– А как же Бериев? Неужели он так просто забудет обо мне?

– Не волнуйся, Сел, – усмехнулся Гленн, – жирный ублюдок уже неплохо прожарился на силовых кабелях. Есть свидетели, которые видели, что он всю ночь бухал со шлюхами, а потом упал в колодец энергоснабжения. Сам виноват.

Мы подбежали к входу в частный ангар. Тонкий луч пробежал по лицу Гленна, и дверь мягко отъехала в сторону. Мы вошли внутрь.

– Здесь «Кадьяк» профсоюза фермеров. Я обещал вернуть в целости, так что не поцарапай. Там внутри лежат твои обноски, в которых тебя доставили сюда. По пути переоденься и утопи броню в каком-нибудь водоеме. Не мне тебя учить.

– Мы все еще на Иден Прайм?

– Да, только в другом полушарии. Я забил координаты раскопок в маршрутизатор, так что не заблудишься.

Я повернулся и посмотрел на друга.

– Поехали со мной, Гленн, – сказал я.

– Я не могу, Сел. Я все еще служу «Церберу». И даже если бы я мог уйти, я не сделал бы этого. Наши с тобой пути разошлись, но ты до сих пор мой самый близкий и единственный друг. И я не хочу, чтобы твоя кровь была на моих руках.

– А у тебя не будет неприятностей в связи с моим побегом?

Гленн улыбнулся.

– Я десять лет в разведке, Сел, и столько же работаю на «Цербер». Я умею заметать следы. А ты один из немногих, кто достоин жить. Я не хочу, чтобы ты считал меня предателем. Мы поклялись служить человечеству, и мы оба служим ему, но у нас разные методы. Иди по своей дороге, Сел, ты на верном пути.

Мы крепко обнялись, и Гленн ушел.

14. Эпилог.