1. Тяжелый вечер.

 Дверь мягко отъехала в сторону, и Валек, на секунду уставившись в пустоту дверного  проема, шагнул внутрь. Тут же автоматически зажглись боковые светильники, озарив тесную комнатушку тусклым рембрантовским светом. Он на ходу отстегнул тяжелый пояс с кобурой и забросил его в темный угол. Присев  на кровать, Валек, наконец, смог облегченно выдохнуть. Все тело ломило от усталости, а кости трещали от долгого пребывания в неподвижном состоянии. Он поднял тяжелый взгляд и посмотрел в широкое окно. Там все также висел черный диск Чарума с желто-розовым свечением по окружности планеты. Исследовательская станция избегала выходов под прямое излучение агонизирующей звезды, поэтому всегда находилась в тени газового гиганта. Валек взглянул на черный прямоугольник внизу окна, и ставни закрылись, оставив молодого человека наедине со своими мыслями. Он скинул ботинки и тяжело опустился на кровать, надев на лоб тонкий металлический обруч. Тут же помещение перед ним преобразилось в просторный кабинет, залитый лучами земного солнца, льющегося мощными потоками из просторных окон. «Текстовый режим», – устало пролепетал Валек. Кабинет исчез, и перед глазами поплыли колонки букв, фотографии, сбоку были открыты несколько чатов в текстовом виде, в которые он иногда заглядывал, а в самом низу мельтешили пестрыми картинками рекламные баннеры. «Открой почту», появилось еще несколько окон, но надпись внизу гласила, что новых сообщений нет. Валек снял обруч и положил на тумбочку рядом. В дверь начали тяжело тарабанить кулаком.

 – Заходи, открыто! – он снова принял вертикальное положение на кровати, «что за манера долбить кулачищем в дверь?! Есть же звонок».

На пороге появился невысокий, крепко сбитый парень со смуглой кожей и короткими кучерявыми волосами.

 – Ты где шлялся три часа? – парень вошел в комнату и бухнулся в кресло, – я тебя обыскался.

 – Конференция затянулась. В этот раз было чертовски много докладчиков, – Валек зевнул и нащупал ногами под кроватью мягкие шлепанцы, – я там чуть не сдох, шесть часов на ногах, как истукан, с одним перерывом.

 – А что, пересмены не было? Должны были сделать хотя бы одну, – человек развалился в кресле, не сводя с Валека пронзительный взгляд.

 – Никто не ожидал, что все будет так долго. По плану должно было закончиться в три, но эти чертовы «солнечные» конференции никогда не завершаются во время. Теперь все закончилось, надеюсь, навсегда. Хвала Создателю.

 – Только не говори, что тебя взяли к себе археологи, – парень улыбнулся, вертя в руках какой-то металлический шарик.   

 – Да, мою заявку приняли. Теперь я буду помощником младшего лаборанта. Зарплата в два раза меньше, чем в охране, но Старик сказал, что если к концу года дослужусь до старшего лаба, меня возьмут в институт только с тремя доп. экзаменами. А это, как ты понимаешь, почти стопроцентное поступление. Хочешь кофе? – Валек поднялся с кровати и взглядом включил кухонный аппарат – массивный ящик с кучей функций, как раз для таких маленьких комнатушек.  

 – Давай, – парень встал с кресла, снял форменную куртку охранного ведомства и закинул ее в тот же темный угол.

 Теперь настало время познакомиться с нашими героями поближе. Гостя Валека зовут Каммал, и они лучшие друзья с самого детства. Казалось бы, трудно найти двух более непохожих друг на друга людей, даже внешне. Каммал – невысокий смуглый юноша с сильно развитой мускулатурой и грубыми чертами лица. Внешне он далеко не красавец: большой рот, пухлые губы, выдающаяся вперед челюсть, мясистый нос, который от переносицы вниз идет почти параллельно лицу и едва не касается кончиком верхней губы. Глаза, как и волосы, угольно черные с едва заметной миндалевидностью. Во внешности Валека, наоборот, присутствует легкая изящность. Он выше, стройнее, с классическими славянскими чертами лица, большими зелеными глазами и копной золотисто-рыжих волос на голове. Характеры друзей отличаются почти так же, как и внешность: замкнутый, слегка романтичный Валек с многочисленными талантами и способностями, и грубый, солдафонистый Каммал, уже имеющий несколько выговоров за драки и пьяные дебоши. Но такая непохожесть никак не повлияла на их дружбу. Они оба закончили одну школу, потом военное училище, можно сказать, сидели за одной партой. Но Валеку жизнь солдата пришлась не по душе, в отличие от его приятеля. Вот уже три года он безуспешно пытается поступить в Московский исследовательский институт на Земле, а Каммал в течение такого же времени шлет бесконечные запросы в министерство обороны о переводе его из охраны исследовательской станции в батальон планетарной пехоты на Марсе.

 – А может, передумаешь? – Каммал достал пару новомодных чашек, где напиток удерживался не стенками из стекла или керамики, а силовым полем. – Полетим на Марс, с твоим дипломом тебя легко возьмут в академию генштаба, выпустишься уже лейтенантом. 

 – Нет, не передумаю, – сказал Валек, устремив взор на цветную голограмму азари в плоском прямоугольном кристалле в рамочке на столе, – надо менять жизнь, пока не поздно. 

Каммал проследил за взглядом друга:

 – А-а! Это все твоя муза. До сих пор пытаешься доказать ей, что ты не лох? По мне, так погоны лейтенанта сделают это быстрее. Телки клюют на военных, как мухи на мед, это ж ты мне поверь! 

 – Диана не такая. Петушиться перед ней бесполезно, она любого человека насквозь видит. – Валек продолжал рассматривать голограмму с азари, которая чем-то была похожа на принцессу из древнего диснеевского мультика. Такие же большие и раскосые глаза, светлая кожа и пронзительный взгляд.

 Диана могла похвастаться тем, что принадлежала к первому поколению азари, у которых отец – человек. Почему похвастаться? Ученые уже доказали, что потомки людей и азари обладают выдающимися биотическими и интеллектуальными способностями, а вероятность появления в их потомстве Ардат-Якши почти равна нулю. К тому же, генетики доподлинно установили, что азари не заимствует генетическую информацию у человека, а происходит ее обмен. Таким образом, усложняется и генотип партнера. Эти открытия еще сильнее сблизили две расы, так как они могли многое предложить друг другу, а в кругах ученых-биологов Земли уже пошли тревожные шепотки о скором вырождении человечества, если оно будет оставаться в генетической изоляции.

 – Такая, не такая. По мне, так стоит избегать телки, которая старше твоей прабабки. Ничего хорошего из этого не выйдет, – Каммал отхлебнул горячий напиток и поморщился, – кофе – дрянь! Где ты такой откопал? 

Валек пропустил последнее изречение друга мимо ушей:

 – Ее возраст меня не интересует. У Дианы красивая и чистая душа, к тому же, она отличный ученый. Приятно ведь, что твоя девушка никогда не стареет, – Валек спрятал кристалл с голограммой в стол, – а ты еще сам на Марс улети, а потом и мне предлагай. 

 – Я все равно покину эту дыру, можешь не сомневаться. Я закидаю бюрократов министерства таким количеством запросов, что ни сами меня переведут, лишь бы отвязался. Авось, и на Арктур возьмут, – Каммал мечтательно закатил глаза.

 – Ага, мечтай! Когда кончишь изображать из себя громилу с трубой, тогда, может, и возьмут, – сказал Валек и бросился на кровать, закинув в рот горстку орешков, – завтра у меня первый полет на Хестром. Высадка новой партии археологов на местную станцию. Полетели со мной?

 – Что я там забыл? К тому же, с самого утра мне еще тащиться на сборище каких-то задротов из исторической экспедиции. Осточертела мне уже эта дыра с кучей яйцеголовых импотентов! – Каммал залил в себя остатки кофе.

 – Вот поэтому тебе и следует лететь. Там количество яйцеголовых в разы меньше, к тому же, не придется слушать их бубнеж. Будешь сидеть в охранке и пялиться в телек.

 – Думаешь, до завтра удастся оформить перевод? – Каммал заинтересованно уставился на друга.

 – Поменяйся с Цапой. Он все ноет, что задолбался таскаться среди руин, вот пусть постоит на лекциях. – Валек закинул в рот еще орешков. – Это минутное дело. Затаскиваешь Цапу в админку, и оформляете перевод. Руководству накласть, кто там у них будет стоять на лекциях, а кто таскаться по планетам. Главное, чтобы количество человеко-единиц в реале не расходилось с отчетным. Только надо поспешить, а то админка закроется.

 – Ладно, убедил. Все равно охота развеяться. – Каммал встал с кресла. – А во сколько завтра отправка и откуда?

 – Цапа тебя проинструктирует. Если что, надавай по ушам, и напомни, что он, сволочь, мне пятьдесят кредитов должен. А у меня, как всегда, аврал с финансами, – Валек встал, чтобы проводить друга.

 2. Умирающее солнце.

 Средний исследовательский факельщик покинул громаду научной станции на орбите Чарума и взял курс на маленький оранжевый шарик мертвой планеты. Корабль класса «С-вояджер» напоминал огромного шмеля, только без крыльев, как и почти все суда гетской разработки. Оружие и звездолеты гетов до сих пор считались лучшими в галактике, хотя и выпускались уже преимущественно на турианских и земных верфях по их технологиям, а в системе взбесившегося солнца их щиты были вне конкуренции. Факельщик медленно выходил из тени красной планеты, все иллюминаторы на корабле автоматически затемнились фильтрами, отсекающими смертоносное излучение. Долен уже выглянул из-за диска Чарума, осветив тысячами огоньков обломки на орбите газового гиганта. Вся система представляла собой огромный могильник, где в мертвой пустоте летали миллионы остатков кораблей всех рас, которые более двухсот лет назад столкнулись здесь с врагом в Великой войне за свое выживание. 

 Уже по внешнему виду звезды любой физик средней руки скажет, что она умирает. Даже сквозь поляризационный светофильтр Долен представлял собой огромное раздувшееся пятно, медленно растекающееся по черноте космоса. Он перестал быть шаром с тех пор, как был причислен к классу красных гигантов и стремительно начал терять атмосферу. Более ста пятидесяти лет назад кто-то пошутил, что звезда больна прогерией. Сейчас термин «звездная прогерия» стал научным, хотя и применяется только по отношению к одной звезде, аналогов которой астрономы пока не обнаружили нигде во вселенной. После Великой войны геты навсегда покинули эту систему, в результате чего, сюда нахлынули лучшие ученые галактики. Более двухсот лет в сторону Долена направлено внимание величайших умов всех биологических рас, но причина такого фантастически быстрого старения звезды так и не была найдена. Высказывались сотни предположений, создавались десятки теорий, выписывались километры математических выкладок, но все без толку. Ученым удалось согласиться только в одном: причина «звездной прогерии» Долена носит явно искусственный характер. По одним предположениям, виноваты геты, по другим – пожинатели, но все согласны, что виновник этого безобразия существует, его только надо отыскать.

А пока лучшие умы вынуждены довольствоваться печальными фактами: за двести пятьдесят лет Долен стал красным гигантом и, раздувшись до невероятных размеров, поглотил Готу – ближайшую к звезде планету. Валек помнил лекции известного ученого Лéона Брагге, единственного физика, которого ему было интересно слушать. Он говорил, что водород Долена почти весь выгорел, а вырожденный газ при каждой вспышке выбрасывается в космос, сдирая верхние слои атмосферы Хестрома, которая уже стала в два раза тоньше, чем двести пятьдесят лет назад. Но главное, в ядре красного гиганта начало активно образовываться железо, которое является предвестником неминуемой гибели звезды. По прогнозам Лéона Брагге, при таких процессах Долен проживет еще три-четыре сотни лет. Валек вспомнил, как на одной лекции из зала раздался вопрос: «а если звезда взорвется прямо сейчас?», на что физик с улыбкой ответил: «вам нечего бояться, ибо испугаться вы просто не успеете». В настоящее время десятки спутников ежесекундно отслеживают количество тяжелых элементов в недрах звезды. Когда эта масса станет критической, возникнет гравитационный коллапс: ядро мгновенно схлопнется, и произойдет взрыв сверхновой. В результате чего, на месте Долена образуется пульсар, а все звезды и планеты в соседних системах перестанут существовать. Затем, возможно, на месте пульсара возникнет черная дыра, которая будет уже серьезной угрозой жизни всей галактики. Именно поэтому все развитые расы тратят колоссальные средства на изучение феномена умирающего Долена и открывают все больше научных станций по наблюдению за угасающим красным гигантом.

  – О чем задумался? – спросил Каммал, глядя на «прилипшего» к иллюминатору Валека.

 – Да так, ни о чем, – грустно ответил юноша, продолжая лицезреть смертоносную красоту угасающего солнца, – когда-то там была еще одна планета. Кварианцы даже добывали на ней алмазы. А потом пришли геты, и, вроде, тоже что-то начали добывать. Диана рассказывала, что буквально за двадцать лет до гибели Готы, на нее спустилась последняя экспедиция, организованная то ли телекомпанией, то ли крупным издательством. Авантюрная была операция и чудовищно дорогостоящая. За несколько месяцев с планеты вывезли все, что успели захватить с кварианских рудников и заброшенных станций гетов. Там даже художник был. Ездил на своем броневичке по планете и писал местные пейзажи. Успел намалевать пару десятков картин и погиб, свалившись в огненный каньон. После гибели планеты цены на добытые артефакты подскочили в сотни раз, а на картины художника в десятки тысяч. Сейчас несколько его полотен хранится в музеях на Земле, остальные осели в лучших частных коллекциях.

 – И к чему ты это рассказал? – Каммал тоже уставился в иллюминатор, пытаясь что-то там разглядеть.

 – К тому, что многое обретает ценность только после смерти. Мы уже подлетаем. – Валек встал с кресла и направился к шлюзу.

 3. Желтая планета.  

 Станция представляла собой большую мобильную платформу, расположенную в горах на дне гигантской чаши, окруженной цепью безжизненных скал. К ней стыковались десятки маленьких блоков, образовав вокруг станции целый лабиринт коридоров и переходов. По периметру чаши располагались силовые башни, которые поддерживали купол мощного энергетического поля, оберегавшего исследователей от губительного излучения солнца. Однако, даже внутри защитного купола нельзя было находиться без скафандра, так как сама земля источала радиацию в дозах, не совместимых с жизнью.

Факельщик мягко приземлился на посадочную платформу и отключил двигатели. К нему тут же подъехали два армейских скиммера, чтобы доставить прибывшую группу ученых на базу. Каммал и Валек расстались почти сразу, так как первому нужно было отметиться в местном охранном отделении, а другому найти доктора Владислава Вертего, его нового научного руководителя.

Доктор Вертего был невысоким слегка полноватым человеком, которому едва перевалило за девяносто. На голове у него блестела лысина, по бокам росли короткие седые волосы, красиво остриженные и уложенные, пышные усы такого же цвета и добрые глаза, в которых еще бегали озорные огоньки. Валеку профессор понравился с первого взгляда. Его зарплата позволяла пользоваться всем спектром современных омолаживающих технологий и выглядеть как минимум на сорок лет, но доктор Вертего принадлежал к тому редкому типу людей, которые ценят свой возраст, опыт прожитых лет и не пытаются изображать из себя юнцов, какими внутри уже давно не являются. Валек очень уважал таких людей и был несказанно рад, что его новый руководитель принадлежит к их числу.    

 – Простите, Вы доктор Владислав Вертего? – Валек робко ступил в небольшую лабораторию, где профессор склонился над каким-то экспонатом.

Он оторвался от работы и снял с головы громоздкий прибор.

 – Да, это я, – произнес он мягким голосом, – а ты, наверное, Валек? Проходи, не стесняйся. 

 – Меня направили к Вам… – юноша слегка замялся, пытаясь грамотно оформить свою мысль.

 – Да, я знаю, – доктор разрядил неловкую ситуацию, – мне уже сказали, что ты только абитуриент без опыта работы. Но не переживай, твой босс говорил, что ты весьма сообразительный и терпеливый мальчик, а в нашем деле эти качества самые важные. Поживешь здесь с месяцок, пообвыкнешься, там и в артефактах разбираться начнешь. А будешь проявлять усидчивость, дам я тебе в конце года рекомендацию, а с ней в институт возьмут без проблем.

 – Спасибо, профессор, – лицо Валека зарделось и озарилось счастливой улыбкой. Настроение катастрофически улучшалось.

 – А теперь беги в жилое крыло и обустраивайся. Завтра в восемь часов собрание ученых в конференц-зале, не опаздывай, – доктор снова надел на голову прибор и вернулся к работе.

 Две недели пронеслись, как один день. Валеку здесь нравилось абсолютно все: и то, что на лекциях можно было сидеть, сконцентрировавшись на теме, и то, что теория разбавлялась большим количеством практических занятий, так как новые артефакты поступали почти каждый день. Его приписали к группе молодых аспирантов, приехавших на практику. Хотя Валек и чувствовал себя «не в своей тарелке», но быстро учился и впитывал все, как губка. Он впервые почувствовал, как интересна может быть работа, а каждая новая находка вызывала священный трепет, так как принадлежала к той великой эпохе, которая уже безвозвратно канула в лету.

Каммал тоже не бедствовал. Он чувствовал себя как на курорте, хотя без моря и пальм, но безумно скучал. Днем он торчал в спортзале или наворачивал круги по станции в тяжелом исследовательском скафандре, а вечером дежурил в одном из двух питейных заведений, где высокие умы не всегда проявляли интеллигентность и терпимость друг к другу. Но Каммал привык иметь дело с явными отморозками, поэтому горстка нетрезвых ботанов не представляла для него никакой опасности, даже когда они после второй бутылки виски выражали несогласие с оппонентом по какой-либо теории и затевали пьяную драку.

 Валек вошел в жилище друга без стука. Дверь была приоткрыта, значит, Каммал был один. Он лежал на кровати с металлическим обручем на лбу и жевал сладкую кукурузу.

 – Сэм, алло, я уже здесь, – Валек включил кухонный аппарат и достал из сумки серебристую пачку. – Харé на голых девок пялиться. Смотри, я достал настоящий кофе, прямо с Земли!

У друзей уже была привычка хозяйничать в жилище другого, как в своем собственном. Каммал снял обруч и тяжело поднялся с кровати, потянувшись и протирая красные глаза.

 – Неужели за две недели ты так и не соблазнил какую-нибудь лаборантку? Стареешь, Сэм, стареешь, – Валек уже разливал в чашки густую ароматную жидкость.

 – Да ну этих  лаборанток. Все они тут какие-то… – Каммал пытался дать какое-нибудь приличное определение «качеству» местного женского населения, но так и не смог подобрать слово. Он взял чашку и сделал глоток обжигающего напитка. – Вот это уже много лучше того пойла. Где достал?

 – Профессор подарил. На той неделе прибыла группа азари. Присмотрись к ним, там есть и ничего девчонки.

 – Ты же знаешь, как трепетно я отношусь к возрасту девушки. Когда она рассказывает, как зажигала с твоим прадедом, чувствуешь себя каким-то… – Каммал снова не смог подобрать слово.

 – Сэм, ты чего? – Валек вопросительно уставился на друга, – с каких это пор тебя волнует способность девушки к устной речи? Ты иногда ее имя узнаешь через неделю после знакомства.

– Да ну тебя, – Каммал поднялся с кровати и одел ботинки.

– Что-то ты какой-то подозрительно тихий последнее время. У тебя все хорошо?

– А что тут делать? С ботанами драться? Такой ляжет после первого удара. Да и пить не с кем. К тому же, мне скоро отправлять новый запрос в министерство. В этом году у меня ни одного выговора. Может, хоть сейчас прислушаются и сделают перевод, – Каммал поставил на стол пустую чашку.

Валек отсыпал ему в банку пол пачки кофе, остальное спрятал в сумку.

 – Послезавтра у меня первая вылазка на планету. Я тебя уже записал в группу высадки, – он вопросительно уставился на друга.

 – А мне там что делать? От кого вас охранять?

 – Сэм, что с тобой? – Валек растерянно уставился на приятеля, - мы же недавно сдавали кодекс безопасности. Глава четвертая, пункт шестой: «При высадке исследовательской группы на необитаемую планету, имеющую желтый код опасности, обязательно наличие в группе одного агента охраны на двух ученых». Мало ли, что может случиться, зонд застрянет в трех соснах или кто-нибудь в расщелину свалится. Я не могу быть охранником, так как я уже типа ученый, поэтому я хочу взять тебя. Поехали, развеешься.

 – Ладно, уломал. К тому же, ты все равно меня уже внес в список. Покатил я в бар, работа. Может, хоть сегодня кто-нибудь нажрется и устроит драку, а то что-то скучно.