Вaлек вошел в столовую и огляделся. Дизайнеры и архитекторы создавали сотни проектов мест общественного питания на исследовательских станциях, но самым популярным всегда оставалось такое вот огромное помещение с невысоким потолком и равномерно расставленными столиками, куда набивалось большое количество народа, и где всегда стоял невыносимый гвалт. Хотя каждый столик и оснащался устройством, генерирующим подавляющее звук поле, но ощущение толпы все равно оставалось. Везде сновали роботы-официанты, напоминающие пивные бочонки, у которых были повязаны белые фартуки, а под окулярами приделаны черные бабочки. Это также были устройства Нимаса, и Вaлек уже привык к этим вездесущим механизмам, каждый из которых их гениальный создатель сделал непохожим на другой и с изрядной долей юмора. Только вчера робот принес кофеварку к Каммaлу в охранку, произнес ровным электронным голосом: «Сэм — дурак» и резво ретировался. Каммaл вскочил со стула и запустил в робота ботинком, но уже издалека прозвучало: «Мазила!».

Вaлек искал глазами свободный столик, когда к нему подъехал робот-официант, поднял на него свои окуляры, произнес ехидным механическим голосом: «какая гадость эта ваша заливная рыба» и укатил куда-то в центр зала. Вaлек уже привык к тому, что роботы Нимаса везде его узнают и посылают в его адрес всякие остроты, но эти невинные шутки только оживляли атмосферу. Вдруг за столиком у стены он увидел профессора. Доктор Вертего сидел один, внимательно разглядывая какой-то диск в руках. Вaлек был удивлен увидеть здесь профессора, так как тот часто обедал в небольшой гостиной с другими руководителями или у себя в лаборатории. Вaлеку много приходилось иметь дело с учеными, но доктор Вертего никак не вписывался в сложившийся образ растрепанного, небрежно одетого человека с истеричными повадками, с пеной у рта доказывающего на конференциях гениальность своих теорий. От профессора исходила такая теплота и душевность, что он был похож скорее на доброго булочника из старого земного фильма, чем на высоколобого интеллигента. Вaлек не мог представить, чтобы профессор на кого-то повысил голос или накричал, хотя его доводы могли оспаривать далеко немногие. И уж тем более, Вaлек никогда бы не подумал, что доктор Вертего входит в десятку самых влиятельных археологов Земли.

— Прошу прощения, профессор, у вас свободно? — неуверенно спросил он.

Вертего улыбнулся, изогнув свои пышные усы, и пригласил юношу к столу:

— Конечно, Вaлек, присаживайся.

— А почему вы здесь обедаете? Я ни разу не видел вас в столовой.
— Да вот, сегодня никто не приглашает на обед, поэтому решил здесь посидеть, — сказал доктор, еще раз добродушно улыбнувшись, — все куда-то разлетелись. 
— А как там дела с нашей находкой? — спросил Вaлек, — когда будете ее изучать?
— Пока дело не особо движется, — произнес профессор, проведя рукой по панели устройства, приглушающего звук, — «стрелу» я отдал Ниму на растерзание. Он весь вчера аж извелся. Видимо, руки чешутся покопаться в технологиях предков, вот и завис у себя в лаборатории, как минимум, на неделю. 
— А когда пилота вскрывать будете? — спросил Вaлек, пробегая глазами по тексту электронного меню.
— С пилотом все намного сложнее. Кварианцы хотели его забрать вместе с истребителем, но я не отдал. Мог разгореться большой скандал, однако, во время вмешался советник Маллен. Он сумел убедить кварианцев, что находка всецело принадлежит людям, но они пришлют свою группу для изучения тела. 
— Но ведь и вы можете начать изучение самостоятельно, — произнес Вaлек, — вы ведь лучший специалист здесь. 
— К сожалению, пока у нас нет необходимого оборудования для изучения пилота. Наша экспедиция не приспособлена для работы с биологическими организмами, а твоя находка — большое везение. Мы не знаем насколько сильно тело подверглось воздействию среды, поэтому даже обычный сканер из медлаборатории может его повредить. Я уже заказал на главной станции археологический био-сканер, скоро должны привезти. К тому же, завтра мне необходимо ненадолго покинуть экспедицию. 
Прикатил официант с подносом, на котором стоял большой кофейник, две чашки и несколько бутербродов с красной рыбой и зеленью. Робот аккуратно поставил его на стол и впялился окулярами в молодого человека. Вaлек подумал, что механизм опять бросит в его сторону какую-нибудь шутку, но официант развернулся и укатил назад на кухню. 
Стандартное меню здесь не отличалось большим разнообразием, но за кредиты можно было приобрести и настоящую семгу, и элитный перуанский кофе, хотя стоили эти деликатесы очень дорого. Но доктор Вертего был одним из руководителей экспедиции, поэтому и меню у него было особое. Он разлил обжигающе горячий напиток по чашкам, и Вaлек сразу ощутил потрясающий аромат элитного кофе. 
— Бери чашку, Вaлек, вряд ли тебе еще скоро удастся попробовать такой же кофе, — произнес профессор, глядя на смущенного молодого человека, — и возьми бутерброд с рыбой. 
Вaлек придвинул к себе чашку и сделал глоток. Действительно, такого кофе он еще никогда не пробовал. 
— Спасибо, профессор, — смущенно произнес юноша, — не знаю, как вас благодарить.
— Не стоит, — мягко произнес доктор, расплывшись в улыбке, — ты у нас везунчик. Чувствую, скоро тебя заберут на Землю вместе с твоими находками, высшие военные чины Земли уже интересуются твоим кварианцем. 
— А зачем им мертвый пилот?
— Им незачем, но кварианцы проявляют глубокую заинтересованность, а нам кое-что нужно от них. Не бери в голову, это все игры политиков. 
Вaлек откусил бутерброд, смакуя каждый кусочек нежной рыбы:
— А куда, вы говорили, хотите уехать?
— Я не хочу, но начальство направляет. На Илосе раскопали какую-то новую пирамиду, меня приглашают в качестве консультанта, — доктор сделал небольшой глоток смолянисто-черной жидкости. 
— Не знал, что вы интересуетесь протеанами, — восхищенно воскликнул Вaлек.
— Это моя основная специализация, я сорок пять лет провел на протеанских раскопках. Вот, теперь снова направляют, — Вертего еще раз мягко улыбнулся из-под своих знаменитых усов. 
— Это, наверное, так здорово! — Вaлек мечтательно закатил глаза, — я всегда восхищался этой великой древней цивилизацией. Мы ведь до сих пор не можем дойти до их уровня технологий. Я слышал, нашли новую планету с протеанскими руинами. Это правда?
— Да, новые планеты находят каждые несколько лет, и мы, действительно, пока не можем представить истинных размеров их цивилизации. А вот насчет ее величия — это вопрос неоднозначный. 
— Что вы имеете в виду? — недоуменно спросил Вaлек.
— Мы многое уже узнали о протеанах, особенно после изучения останков пожинателей и инсектоидных мезоморфов... 
— Это которые коллекционеры? — перебил доктора Вaлек, дожевывая бутерброд.
— Да, их и так называют. Нам трудно понять психологию протеан, это, все же, совершенно иная цивилизация. Но уже сейчас мы знаем, что они были далеко не те могучие атланты, какими их любит изображать пресса. Те, кого принято называть словом «протеане» — это три или четыре господствующие расы, которые в пик своего могущества захватили уже всю нашу галактику. Но они не отличались кротким нравом и мирным характером. Протеане захватывали все новые планеты, перекраивая их под свои нужды, а местное население либо уничтожалось, либо забиралось в рабство. 
— Неужели, у них был рабовладельческий строй?
— И еще какой. Батарианцам такое и не снилось. Сотни рас, находящихся на более низких ступенях развития, превращались чуть ли не в скот. Представляешь, целые народы вырвались из своей истории и становились в лучшем случае прислугой, а в худшем — пушечным мясом для охоты и развлечений. 
— Неужели эти расы не бунтовали? — Вaлек был искренне поражен словами профессора.
— Как же не бунтовали? Всякая разумная жизнь стремится к свободе и самоопределению. Поэтому мы находим много планет, где целые археологические пласты составляют только останки уничтоженных более слабых рас. Человеку трудно представить тот масштаб и те зверства, с которыми осуществлялся геноцид десятков миллиардов разумных существ. Причем, часто уничтожение было показательным, видимо, в назидание другим. 
— Наверное, они применяли какое-то супер оружие?
— Весь ужас как раз в том, что никаких следов применения высоких технологий мы не обнаружили. Например, на одной планете мы нашли плато размером с бывшую Испанию, на которой как на огромной сковородке были живьем зажарены десятки миллионов разумных существ. Там же мы обнаружили огромные подземные комплексы, представляющие собой гигантские мясорубки, в которых тоже живьем перемалывались сотни тысяч несчастных угнетенных. Были еще десятки способов уничтожения жизни, от банального отравления до чудовищных генетических экспериментов над целыми разумными видами. 
— А-а, может, это были просто мясокомбинаты? Ну, там.. для разделки туш.. — Вaлек с трудом скрывал охвативший его ужас.
— Вaлек, мы же профессионалы, — доктор Вертего наставительно улыбнулся, — животные не носят одежду и украшения, а их было найдено очень много. 
— И-и вы думаете, что это протеане их зажаривали?! Но зачем?! — Вaлек даже боялся представить себе такую картину. 
— Мы в этом не сомневаемся, — профессор продолжал загадочно улыбаться, — нам трудно понять их мотивы, но, к сожалению, следы таких зверств мы находим очень часто наравне с величественными памятниками архитектуры и образцами действительно очень высокой культуры и искусства. 
— То есть, вы считаете, правильно их Пожинатели уничтожили? 
— Я не могу выносить суждения по таким вопросам. Протеане были кровожадны не только по отношению к угнетенным народам, но и друг к другу. Во все периоды их существования мы находим следы чудовищных междоусобных войн, а во время заката их цивилизация была сильно раздроблена. В галактике существовали сотни отдельных государств, которые постоянно воевали друг с другом. Порой, поля битв наших предков с Пожинателями производили не столь удручающее впечатление, как места сражений протеан друг с другом. Кстати, именно протеане первыми начали использовать хасков на поле боя. 
— У них тоже были хаски? — удивленно спросил Вaлек.
— Именно они их и изобрели. Только, в отличие от пожинателей, они использовали методы биологического воздействия. Их особенно много было в закатную эпоху их цивилизации. 
— И, как я понимаю, делали их из представителей покоренных рас?
— Именно так. Видимо, протеане решили, что, с одной стороны, опасно привлекать покоренные народы к своим внутренним войнам и давать им в руки оружие, с другой, истреблять их тоже неэкономично. Поэтому они решили превращать их в пушечное мясо. Вначале они делали обычных зомби, стирая личность и превращая раба в кровожадное существо, а потом научились связывать воду в организме жертвы и заменять углерод и кальций на силикаты. В результате чего, хаски становились очень живучи, могли находиться даже в открытом космосе. 
— Это так бесчеловечно. Неужели, толпа тупых зомби могла быть внушительной наступательной силой?
— Еще как могла. Представь себе, ты сидишь в засаде, а на тебя со всех ног несется несколько десятков исковерканных существ, махают руками, трясутся в агонии и страшно орут от невыносимой боли. Тут у любого нормального бойца крыша поедет. 
— Не знал, что хаски умеют кричать.
— Пожинатели и коллекционеры уже использовали молчаливых хасков, но протеане сильно стимулировали болевые центры жертв, в результате чего, их хаски всегда кричали и бились в агонии, это было сильным эффектом воздействия, к тому же, они, как бешеные звери, буквально рвали все на своем пути. 
— Неужели, протеанам не были свойственны такие понятия, как «жалость» или «великодушие»? Неужели они все были настолько беспощадны? — недоуменно спросил Вaлек, допивая кофе.
— Нам трудно судить их. Их психология и мотивация нам до сих пор непонятны. Даже их искусство говорит о том, что протеане совсем иначе воспринимали окружающий мир, чем мы. Сложно дать оценку их деяниям. 
— Но вы считаете, что Пожинатели стали возмездием для их цивилизации? 
— Может быть и так, Вaлек. Пожинатели появились, когда цивилизация протеан уже двигалась к своему закату, они просто ускорили ее неизбежное падение. У меня в одной экспедиции был знакомый католический священник. У них есть очень интересная теория на этот счет. 
— А откуда на протеанских раскопках католические священники? — удивленно спросил Вaлек, косясь на последний бутерброд на тарелке.
— Ватикан всегда интересовался древними цивилизациями. Он посылает теологические комиссии во все наши протеанские экспедиции, а иногда берет на себя финансирование некоторых из них. 
— А-а, понятно. А что за теория у католиков насчет протеан?
— Они называют это «Принцип Содома и Гоморры». Основная суть состоит в том, что Создатель посредством Пожинателей уничтожил погрязшую в ненависти и насилии цивилизацию так же, как в свое время уничтожил эти два развратившихся города. 
— И вы в это верите? — недоуменно спросил Вaлек, — по мне, это звучит как-то... 
— Бредово? — улыбнулся профессор. 
— Ну, я не совсем это хотел сказать, — начал оправдываться Вaлек.
— Знаешь, данная теория не лишена смысла и логики. Ты никогда не задумывался, почему столь огромная и развитая цивилизация была начисто стерта с лица галактики, хотя, наши предки, обладая более примитивными технологиями и малой численностью, не только устояли против этого же врага, но и смогли одержать победу? 
— Я не знаю, — ответил юноша, тупо уставившись в стол.
— Видишь ли, у любой цивилизации существуют сходные принципы становления и развития. Человечество развивалось по тому же пути, что и турианцы, азари, кварианцы, саларианцы, а также вся наша галактика целиком. В свое время молодая Римская империя была более приемлема, чем уже развратившийся Карфаген, где младенцев сотнями приносили в жертву кровавому богу, поэтому он проиграл в войне, хотя и был сильнее, а Рим продолжил существовать и развиваться. Но Римскую империю уже значительно позже постигла та же участь, когда «чаша гнева» была полна, и эта цивилизация перестала существовать. То же самое можно сказать про Майя и Ацтеков, которые ушли в небытие по тем же причинам. Но славяне хоть три сотни лет и находились под игом монголо-татаров, но смогли выстоять и сохранить целостность своей нации и культуры, хотя много нахватались от завоевателей. 
— Потому что они были едины? — задумчиво спросил Вaлек.
— Именно так! — радостно воскликнул профессор, — Война с Пожинателями была кровавой и беспощадной. До сих пор все цивилизации ощущают ее последствия, и даже наши правнуки не смогут избавиться от ее эха в своих мирах. Азари стали более религиозны, так как даже их девы помнят те лихие времена, а кроганы получили равноправие и избавились от генофага, даже батарианцы со всеми помирились. Тогда мы смогли понять, что, несмотря на внешние различия, мы — единая цивилизация, что все наши внутренние дрязги и разногласия гроша ломаного не стоят перед надвигающейся угрозой. Было много скорби и слез, но примеров отчаянной смелости и героизма тоже было немало. Эвакуация Иллиума, где наши дредноуты прикрывали отступление гражданских судов к Хестрому; турианцы, которые пришли на помощь Земле, даже взять здешнюю битву: мы знаем, что в «караване скорби» не было ни одного кварианского корабля, но это не помешало им отчаянно сражаться и отдавать свои жизни за чужих женщин и детей. 
— Я, кажется, понял вас, профессор, — медленно произнес Вaлек, переведя на собеседника задумчивый взгляд, — мы должны были пройти то же испытание, что и протеане, доказать, что наша цивилизация имеет право на жизнь. И мы получили второй шанс, чего им не удалось. И дело здесь не в технологиях и не в количестве освоенных миров... просто... 
Вaлек не смог закончить фразу, погрузившись в раздумья. 
— Ты правильно понял мысль, дружок, — произнес доктор Вертего, — законы развития цивилизации нельзя изменить. Мы можем жить в мире, полном насилия, лжи и угнетения, но именно закон высшей справедливости и двигает жизнь вперед.

Вaлек пришел домой, как всегда, поздно. Он очень устал. Хоть день и был суматошным, но слова профессора не выходили у него из головы. Вaлек включил кухонный аппарат и бросил рабочий халат на стул в углу. Тяжело присев на кровать, юноша уставился в окно. Там никогда ничего не менялось. Да и что могло измениться на мертвой планете? Цепь невысоких гор с одинокой силовой вышкой, поддерживающей купол, за которым неистовствовала песчаная буря. Прорывающийся между скал легкий ветерок гонял вихри песка вокруг рабочих и жилых блоков. Но мысли Вaлека витали где-то в далеком прошлом. Он думал о той неведомой силе, которая решает, какой расе дано выжить, а какой уйти в небытие. «Протеане были более могущественны, их корабли были быстрее, а оружие мощнее. Но почему они не смогли справиться с тем врагом, который был сокрушен более слабой цивилизацией? Неужели, дело не в силе и могуществе, а в таких эфемерных понятиях, как „мужество", „самопожертвование", „единство"? Неужели, именно это стало тем достижением, которое смогло убедить некую высшую силу дать нам второй шанс? Но как?» Мысли Вaлека разбегались, каждый возникающий в его голове образ утягивал на себя свой поток размышлений. «Кто такие Пожинатели? Инструмент кары неведомой силы или тоже цивилизация, за свою гордыню обреченная на забвение? Неужели, протеане были не невинными жертвами, а только получили по заслугам за свои злодеяния? Поработители сами стали рабами. Зверства, чинимые ими в отношении других живых существ, обернулись против них самих, они стали „коллекционерами" — чудовищной, исковерканной расой биологических полу-машин полу-зомби, издевательством, пародией на всю разумную жизнь».

Вaлек достал из-под подушки дата-пад и еще раз внимательно оглядел его. Возможно, этот предмет, бывший свидетелем ушедшей великой эпохи, сможет дать ему ответы. Он включил устройство и погрузился в чтение.