Капрал медленно поднялся с камня и подошел ко мне сзади.

— Что делать будем, капитан? — спросил он тихим голосом.
— Что-то странное происходит, — ответил я, внимательно разглядывая место падения груза, — работорговцы перевозят товар в зерновых контейнерах, видимо, не желая привлекать внимание. Потом сбрасывают груз и взрывают себя. Где логика?
— Сэр, скорее всего, что-то есть в этих контейнерах. Иначе, зачем им их сбрасывать и взрывать корабль?
— Хорошо, капрал, бери свою группу и пусть здесь все обследуют. Вторая пусть разделится и контролирует въезды на плато.
— Есть, сэр.

Пятеро пехотинцев начали обследовать ближайший контейнер. Я тоже взобрался по куче тел внутрь, внимательно освещая фонариком каждый угол. Но ничего необычного замечено не было.

— Капитан, вы можете подняться сюда? — спросил Джонс уже более бодрым голосом.
— Что там, капрал?

Джонс стоял на верхней крышке, внимательно рассматривая наледь на ней.

— Взгляните на это.

Я взобрался наверх и внимательно осмотрел уже припорошенный обледенелый след.

— Вот черти! — выругался я, — как же я раньше не додумался!

На крыше контейнера виднелся четкий след от шин, видимо, такого же «Мако», только более старой модели.

— По рисунку протектора можно определить двадцатую или тридцатую серию «Мако», — сказал Джонс, расчищая перчаткой четкий ледяной рельеф от снега, — Видимо, негодяи поняли, что им не уйти от погони, вот и слиняли под прикрытием сброшенного груза.

— Это надо же так додуматься привязать вездеход к контейнеру. Молодец, капрал.
— А что, неплохая идея, — сказал Джонс, — старые модели «Мако» оснащались более сильными двигателями приземления. Тогда еще не додумались использовать десантные платформы. Только вот в такой метели мы уже не найдем следов.
— Ничего, капрал, — ободряюще воскликнул я, — негодяи не уйдут от возмездия. Собирай группу, скоро мы выдвигаемся.
— Есть, сэр, — сказал Джонс и спрыгнул вниз.
— Штурман Дайега, — сказал я в микрофон.
— Я вас слушаю, капитан.
— Есть результаты с места взрыва грузовика?
— Нет, капитан. Здесь все чисто. Никаких капсул или шлюпок не обнаружено.
— У тебя остались данные разведки места падения контейнеров?
— Да, сэр, конечно. Они обычно вносятся в отчет, вы же знаете.
— Заходи в атмосферу планеты и сделай новую разведку квадрата. Потом сопоставь данные телеметрии в разное время. Надо засечь следы одного или нескольких «Мако», находившихся в квадрате до нашего приземления. «Двадцатки» и «тридцатки» работают на атомном генераторе, поэтому можно будет вычислить радиоактивный след. Задание понятно?
— Так точно, капитан. Если они там были, я их найду.
— Такой ответ меня устраивает, штурман, до связи.

Более детальный осмотр контейнеров не дал каких-либо новых результатов. Следы были обнаружены только на одном из них, а значит, есть предположение, что вездеход был только один.

— Капитан, а что с трупами делать? — спросил Джонс.
— Ничего, капрал. Скорее всего, будет более детальное расследование. Эти работорговцы очень странные, думаю, ими займутся ребята из госбезопасности.
— Сэр, вы мне не разрешите отлучиться на пять минут?
— Что-то важное, капрал?
— Вы же знаете, я перед службой закончил духовную семинарию, у меня даже есть сан военного священника. Я хотел бы помолиться за невинно убиенных. Это не займет много времени.
— Хорошо, капрал, только далеко не отлучайтесь.

Время тянулось так медленно, что казалось, будто оно превратилось в желе. Снежная буря стихла, оставляя лишь небольшой снегопад, но видимость значительно улучшилась. Вокруг скальной гряды тянулась обледенелая холмистая равнина, на горизонте виднелись кривые зубья далеких гор, вершины которых утопали в низких свинцовых облаках. Ураганный фронт сместился далеко на север, к тем самым горам, и теперь терзал их скудную фауну. Пехотинцы сновали вокруг контейнеров, изучая замерзшие останки. В них не было ничего необычного: рабы, подбираемые в колониях и на захваченных гражданских судах. Однако я обратил внимание, что народ здесь был очень разношерстный, были даже дреллы и ворча, хотя последние были связаны по рукам и ногам. Обычно работорговцы сортируют «товар» по расовому признаку, но и не додумываются перевозить их в зерновых контейнерах, к тому же, даже батарианцы понимают, что заходить на подконтрольные Альянсу территории — самоубийство.

Наконец, в динамике раздался долгожданный голос штурмана:

— Капитан, я как раз над вами. Получил данные сканирования.

— Ну, наконец-то. Есть что-нибудь стоящее?

— Да, сэр. Я нашел их, — сказал штурман бравым голосом, — их «Мако» был поврежден при посадке, поэтому двигатель дымил, как старый паровоз. Я уже выслал вам координаты и направление их следа, они в тридцати пяти милях от вас, не движутся.

— Прекрасная работа, штурман. Оставайтесь на месте и держите нас в курсе событий, мы выдвигаемся к цели.

Два вездехода, преодолев крутые возвышения, выехали на широкую равнину. Нанесенный на карту след движения вражеской машины обрывался как раз в ее конце, у подножия скального массива. Вдруг датчик обнаружения тревожно запищал. В это самое время в динамике раздался голос капрала Джонса:

— Капитан, в нашу сторону движутся три управляемые ракеты!

Вдруг в паре десятков метров сбоку «расцвел» огненный шар, обдав вездеход Джонса брызгами расплавленного металла и камня, большая часть которых поглотилась энергией щита. «Мако» дернулся, едва удержавшись на колесах. В динамиках раздался тот же встревоженный голос:

— Черт возьми, они стреляют напалмовыми снарядами.

— Джонс, начать маневр уклонения, щиты на максимум! — прокричал я в микрофон.

Рядовой Вилькс, сидевший у руля моей машины понял все без лишних слов. Две машины разделились и начали двигаться к цели длинными синусоидами. А вокруг продолжали «расцветать» огненные шары. Управляемые ракеты не долетали до нас пары метров и уклонялись в стороны, врезаясь в землю за вездеходами, но нам от этого было не легче. От последнего напалмового заряда загорелась обшивка нашего «Мако», и едкий дым начал проникать в салон, а датчики истерично пищали, предупреждая нас о воспламенении обшивки и угрозе отравления дымом. Один из пехотинцев высунулся из люка, пытаясь сбить пламя струей из огнетушителя, что у него получалось с большим трудом. Но обе машины продолжали стремительно двигаться к цели. Вездеход Джонса вырвался вперед, космопехи даже умудряясь стрелять из пулеметов, хотя результативность такого огня была минимальной.

— Дайега, прием, ты слышишь?! — кричал я в микрофон.

— Я вижу вас, капитан. Огонь ведется из трех автоматических зенитных турелей у основания скального массива.

— Уничтожь их, черт возьми! Нам долго не продержаться!

В это самое время рядом с нашим «Мако» взорвался еще один напалмовый снаряд. Сзади послышался дикий крик: рядовой, пытавшийся сбить пламя, был сам в огне. Он извивался в агонии и махал руками, продолжая истошно кричать от боли. Остальные космопехи за несколько секунд погасили пламя, но его скафандр уже был прожжен насквозь. Два бойца навалились на извивающегося в диких муках десантника и вкололи ему две порции обезболивающего, третий уже распаковывал пакет с ампулами панацелина, чтобы максимально быстро обработать открытые ожоги.

А в это время снаружи было не менее горячо. Машина Джонса уже ушла далеко вперед, хотя и ей изрядно досталось. Вдруг высоко над полем боя появилась светящаяся точка, за которой тянулся узкий дымовой хвост. Прочертив на небе белый след, она разделилась на пять таких же светящихся точек, которые тут же резко упали вертикально вниз, создав череду одновременных мощных взрывов.

— Прямое попадание, сэр! Цель уничтожена! — радостно воскликнул Дайега.

В это же время в динамике раздался такой же восхищенный возглас Джонса.

— Штурман, у нас раненый, — сказал я, сохраняя серьезность, — высылайте скиммер медпомощи. Мы уже на месте.

— Так точно, сэр.

Два вездехода затормозили у подножия отвесной скалы. На площадке перед ней образовалась горелая плешь, а три зенитные установки пылали, как факелы, наполняя воздух вокруг черным дымом. Пехотинцы высыпали из двух «Мако» почти одновременно и рассредоточились на проплешине, выискивая цели через оптические визоры винтовок.

— Вилькс, остаешься с раненым и ожидаешь мед. скиммер. Мы идем вперед, — сказал я и достал из-за спины винтовку М-8.

— Так точно, сэр! — Вилькс козырнул и забрался назад в вездеход.

Обследование пятачка не принесло никаких результатов, кроме трех зенитных вышек здесь ничего не было. Однако, в скале был найден широкий боковой проход, который невозможно было увидеть с равнины. Мы все направились туда.

Десять хорошо вооруженных бойцов двигались вперед двумя группами, перебегая от одного камня к другому, держа под наблюдением окрестные скалы и валуны. На датчиках не было никакого движения или наличия живых существ, только ветер гудел в трещинах. Проход был небольшим и сразу вывел нас на небольшую полянку среди скал. Здесь стоял уже весьма закоптившийся «Мако» двадцатой модели, а перед ним были врата в подземный комплекс, проделанные в почти отвесной скале.

— Ничего себе, — воскликнул удивленный Джонс, — нехило наши пираты здесь обосновались.

— Не похоже на гнездо работорговцев, — сказал я, — такое невозможно соорудить на реестровой планете и не привлечь внимание властей. Что-то здесь нечисто.

Пехотинцы заняли позиции вокруг входа в комплекс, высматривая в скалах возможных снайперов, но вокруг все было тихо. Инженер без проблем расправился замком, и дверь тихо отъехала в сторону.

Комплекс представлял собой стандартное подземное сооружение, какие в больших количествах строятся как на периферийных планетах, так и на так называемых реестровых, то есть, находящихся под особым контролем. К реестровым относились все освоенные планеты в центре подвластной людям зоны влияния, а также в стратегически важных системах. Если заброшенные шахты и исследовательские станции на границе могли легко быть заняты пиратами и контрабандистами, то на реестровых планетах каждая подобная постройка находилась под особым контролем. Либо она использовалась по прямому назначению, либо просто взрывалась. А строительство подобных сооружений для пиратов и работорговцев было очень затратным, поэтому они, как правило, ничего подобного не создавали, к тому же, на планете без категории опасности.

За десятиметровой шахтой находилось просторное помещение, все уставленное ящиками и контейнерами, некоторые были распакованы.

— Тут какое-то медицинское оборудование, — сказал Джонс, осматривая содержимое одного из них, — а также мебель и припасы.

— Видимо, надолго они тут собрались остаться, — сказал я.

Несколько пехотинцев медленно продвинулись вперед к единственному входу в следующий зал. Инженер тут же взялся за открытие замка, но тот не поддавался.

— Какие-то трудности, Симмонс? — спросил я.

— Похоже, они заклинили дверь изнутри, капитан, — ответил он, — замок бесполезен, надо взрывать.

— Хорошо, приступай.

Пехотинцы заняли позиции за ящиками и приготовились. Направленный взрыв вышиб дверь, и та отлетела внутрь, как помятая жестяная крышка. Тут же в проем полетели несколько светошумовых гранат, озаривших огромную залу невыносимо ярким светом. Но в ту же секунду внутри помещения застрочили несколько винтовок, как минимум, с трех позиций, концентрируя плотный огонь в дверном проеме. Ящики позади пехотинцев прошивались снарядами, как картонные коробки, послышался звон разбитой посуды и скрежет деформируемого металла. Ответный огонь не заставил себя долго ждать, завязалась ожесточенная перестрелка. Я включил микрофон на полную громкость и отчетливо произнес:

— Вам лучше сдаться, периметр оцеплен, отсюда нет выхода!

Но вместо ответа послышались тяжелые долбящие звуки, как при работе отбойного молотка: в ход пошли «Мотыги».

— Что делать будем, капитан? — послышался тихий голос Джонса.

Он прятался за ящиком прямо позади меня.

— Я знаю расположение всех огневых точек, надо пробраться в помещение за вон ту хреновину, — я указал на массивный медицинский аппарат, стоявший у стены в нескольких метрах от входа, — кидай осколочную. Комаров, Джанго, мы выдвигаемся.

— Поняли, капитан.

Небольшой диск пролетел через всю залу и прилип к противоположной стене. Громкий пульсирующий писк превратился в сплошную трель, и прогремел взрыв.

Я с двумя пехотинцами ринулся в проем и спрятался за мед. аппаратом. За нами послышалась автоматная трель, разбавляемая долбящими звуками «Мотыги».

— Капитан, — в динамике послышался голос Джонса, — я вижу одного боевика, но мне нужно две секунды, чтобы снять его.

— Понял, капрал, берем огонь на себя.

Мы высунулись одновременно, взяв под обстрел все три точки. После использования термозаряда снова скрылись за непробиваемым титановым корпусом аппарата. Настала очередь боевиков вести огонь. Но через секунду после начала обстрела послышался тяжелый выстрел из «Богомола», из-за дальних ящиков вывалилось тело и грохнулось на пол. Хедшот был проведен блестяще. Видимо, это образумило боевиков.

— Не стреляйте. Это силы Альянса? — послышался грубый человеческий голос из-за ящиков.

— Десятая группа, капитан Рино́л, — сказал я, — вам лучше сдаться. Сопротивление бессмысленно.

— Как вы нас обнаружили? — сказал тот же грубый голос.

— Это не имеет значения. Комплекс окружен, у вас нет выхода.

— Капитан, вы влезаете в дела, о которых у вас нет ни малейшего представления. Я, если честно, был удивлен вашим появлением здесь.

— Вы перевозили рабов на подконтрольной Альянсу территории, к тому же, сбросили их на планету. Вы будете отвечать не только за работорговлю, но и за массовое убийство, а это смертная казнь, — я старался сохранять хладнокровие.

Из-за ящиков послышался тяжелый смех.

— Капитан, я еще раз повторяю, ты влезаешь в дела, о которых ничего не знаешь. Видимо, твое начальство не в курсе.

— Тогда сдавайтесь. Будете сами с ними разбираться.

На минуту воцарилась тишина.

— Хорошо, капитан. Мы выходим.

— Бросьте оружие на землю и медленно выходите в центр зала. Держите руки так, чтобы я их видел, малейшее неверное движение, и мы открываем огонь на поражение.

Из-за ящиков показались четыре человека. Да, именно человека. Я бы многое отдал, чтобы это оказался кто угодно: турианцы, батарианцы, даже азари, но только не люди. Однако, пришлось смириться с мыслью, что и среди соплеменников встречаются отъявленные отморозки. А эти были именно такими. Грубые лица со шрамами, руки в татуировках. Типичные мародеры. Такой ножом вырежет глазные импланты у живого человека и не поморщится. Я заметил, как Джонс весь исходится от ярости, но я встал между ним и ближайшим боевиком.

Остальные пехотинцы уже обследовали помещение на предмет взрывных устройств и заняли позиции у дверей.

— Руки вперед, — сказал я.

— На вашем месте я бы поосторожнее обращался с нами. Боюсь, ваше начальство будет расстроено, если с нами что-то случится, капитан, — небрежно бросил наемник, делая акцент на последнем слове.

— Ты, сволочь! — не удержался Джонс, — Тебя расстреляют или засунут в такую дыру, откуда ты всю жизнь не вылезешь, понял?!

— Капитан, на вашем месте я бы заткнул щенка, — пренебрежительно воскликнул наемник, — а то бы как чего не вышло.

Но в этот момент мародер получил железным кулаком в челюсть, от чего согнулся пополам. Изо рта у него пошла кровь.

— Капрал, назад! — крикнул я, схватив его за руку, — не забывай, ты при исполнении.

— Простите, сэр, — сказал Джонс, — больше такого не повторится.

— Собирайте все, — сказал я, — мы уходим. Хватит с меня этой планеты.

В этой истории многое для меня так и осталось под покровом тайны. Пленников мы доставили на «Эскалибур», откуда их потом забрал специальный патрульный крейсер, а у меня началась переоценка ценностей. Тогда я еще ничего не знал об организации «Цербер» и о том, насколько глубоко она пустила корни в высшее командование Альянса. Я предполагал, что военные проводят секретные эксперименты над представителями других рас, но в этой теории было много неувязок. Среди рабов было много людей, и неясно, почему тому грузовику не выдали легальный паспорт, тогда ничего такого не произошло бы. Да и молотильщик, уничтоженный крейсером, наводил на мысль, что кто-то собирался обосноваться там всерьез и надолго. Меня вызвал на допрос адмирал Гаррет и посоветовал забыть о данной операции, а свой рапорт я в базе данных так и не нашел. Командор Адамович тоже не смог дать мне ответы, так как в результате оказалось, что нас и не должно было быть в этой системе в это самое время. Много загадок утонуло во тьме, многие вопросы так и остались без ответов, но после этого события изменился я сам. Я по-прежнему был всем сердцем предан Альянсу, но понимал, что мне одному не изменить этот прогнивший мир. Надо только жить так, чтобы потом было что вспомнить и чем гордиться. И я решил всецело посвятить свою жизнь борьбе за то лучшее, что еще осталось у нас.

* * *

Валек закончил чтение, когда на станции уже была глухая ночь. Он долго ворочался в постели, пытаясь уснуть, но мысли продолжали одолевать его разум. Он много думал над словами профессора, пытаясь увязать их в одну стройную теорию, но не смог. «Капитан жил в неспокойную эпоху, во время всеобщего недоверия и взаимной нетерпимости. Но так ли далеко мы ушли от них? Человечество ничуть не изменилось, до сих пор космос бороздят пиратские корабли, а на отдаленных мирах процветает рабство. Хотя все расы и живут в мире, но явления ксенофобии все сильнее проявляются в разных уголках галактики. Неужели нам постоянно нужна угроза пожинателей, чтобы мы не забывали, кто мы и откуда пришли? Так ли мы лучше протеан в их жестокости и нетерпимости к тем, кто не похож на нас? Но если мы получили еще один шанс, значит, у нас еще не все безнадежно». С этой мыслью Валек уснул.