Джек Милдред был журналистом газеты «НЕВЕРОЯТНО!», самой тупой, по его мнению, газеты в мире. Невозможно было придумать название тупее, невозможно было придумать темы статей тупее, но Джек ведь должен зарабатывать на жизнь? Пусть даже таким способом, как написание статей в газету, рассказывающую тупицам о том, что, мол, НЛО приземлилось в деревне Не Пошел Бы Ты в штате Техас, а также инопланетяне забрали целую семью для изучения состава человеческих выделений. Люди были готовы поверить во что угодно, а искать(пардон, иногда - выдумывать самому) это самое «что угодно» и писать о «чем угодно» - работа Джека, вот так-то.
И сейчас он нашел очередного сумасшедшего, решившего поведать миру о странной истории, якобы случившейся с ним и его женой.
Джек Милдред и сумасшедший (которого, кстати, звали Питер Кэмпбелл) сидели в небольшом ресторанчике и ели бифштексы, запивая их «Спрайтом». Почему-то все, кто соглашались поведать Джеку свои «невероятные истории», любили «Спрайт». Все сумасшедшие, впрочем, одинаковы.
Питер курил «Мальборо», хитровато прищурив глаза, глядя на Джека сквозь пелену сигаретного дыма. Есть и курить одновременно, вот уж действительно шизанутый, подумалось Милдреду. Тем не менее он старался никак не выражать свое отношение к собеседнику, постаравшись придать лицу как можно более приятное и дружелюбное выражение. « Твой собеседник должен понять одну ужасную ложь: ты его друг», - наставлял как-то Джека главный редактор газеты.
- Я включу диктофон, вы не возражаете? - осведомился Милдред, уже доставая из кармана небольшую черненькую коробочку с целой чистой кассетой внутри.
- Валяйте, - ответил Питер. Валяйте, так он сказал Розе, когда та предложила ему съездить в Риверсайд. Кэмпбелл улыбнулся. - Я как раз хотел начать. Я полагаю, вы будете задавать вопросы, мистер Милдред, или мне самому все рассказывать?
Джека вдруг охватило какое-то непонятное чувство доверия к этому человеку, чувство настолько сильное, что он был вполне готов поверить всему, что скажет Питер. Милдред старался стряхнуть с себя это ощущение, но оно захватывало его. Правда. Все, что он скажет - правда, будь он хоть трижды чокнутый.
- Рассказывайте вы, - проговорил Джек, положив включенный диктофон на стол, рядом с тарелкой с лежащим в ней недоеденным бифштексом, и откинулся на спинку стула, приготовившись к истории, может быть, неинтересной, зато правдивой и необычной. - Расскажите историю своей жизни, - с этими словами он всегда обращался к собеседнику перед тем, как тот начинал повествование.
- История моей жизни? Согласитесь, это нудно и скучно, - начал Пит, мечтательно вглядываясь в… пустоту. - Я родился там-то там-то, мой отец работал там-то там-то, моя мама была той-то той-то, мы жили счастливо, я поступил в такую-то такую-то школу, так ее перетак к такой-то матери. В таком-то году я закончил школу, поступив в такой-то колледж. Отлично, вот и все, они жили долго и счастливо и умерли в один день. Оно вам надо? Нет, вам, мистер Милдред, нужна далеко не история моей жизни, вам нужна Роза, и я вам о ней расскажу.
Мы познакомились с ней в Нью-Йорке. Как сейчас помню, был пасмурный день, все шло к тому, что начнется дождь. Как и на улице, на душе у меня было тоскливо, я медленно ехал по Сорок пятой авеню, когда в буквальном смысле наткнулся на нее. Вы, должно быть знаете, что миллионы людей знакомятся таким образом: она попадает под колеса его машины, порой умышленно (есть и такие девушки-камикадзе, страстно желающие познакомиться), а чаще - случайно, он сажает ее в машину со словами: «Вы в порядке?» и тому подобными, она изображает, что ей плохо (или ей действительно плохо), он отвозит ее домой, а дальше пошло-поехало. Не сторонник я таких экстремальных способов завязать отношения, но все именно так и вышло.
Оказалось, что мы с ней родились в одном городе - Риверсайде. Роза предложила мне съездить туда, и я, понятное дело, согласился.
- Извините, я вас перебью, - вдруг сказал Милдред. - Она была красивой?
- Была? Вы уже догадались, что ее нет в живых… Однако, этого и следовало ожидать, раз я даю интервью для газеты «ДА НЕУЖЕЛИ!» или как там вы называетесь. Людям, думается мне, не интересно читать про живых жен. Красивой? Да. Она была красивой. Чертовски сексуальной, если вам хочется. Это странно, но я уже почти не помню ее внешности.
Итак, я согласился съездить с ней в Риверсайд. Великолепный городок. Маленький, красивый, уединенный… Там нет широких шоссе, где вечно гудят автомобили. Там нет огромных заводов, от которых воздух подозрительно напоминает смог над самой большой в мире помойкой. Тем не менее, там вы найдете все, что вам действительно нужно: парк, музей, ресторан, супермаркет, даже стрип-бар, если уж совсем невтерпеж…
Питер ухмыльнулся и продолжал:
- Мы с Розой приехали в Риверсайд и остановились в отеле «Ривервью». Мы планировали остаться здесь на неделю, но все вышло совсем иначе: мы влюбились. И не в кого-то, а друг в друга. Вы не поверите, но уже на пятый день нашего пребывания в Риверсайде, мы поженились. Быстро? Я бы сказал - молниеносно. Мы не вернулись в Нью-Йорк, а остались жить в этом городишке; купили там дом, я устроился на работу сначала в магазин, а затем - в музей. Роза сидела дома, сначала беременная, а затем с Джеральдом, нашим сыном. Мы прожили в Риверсайде три года. Я мог бы рассказать о них, но это опять же нудно: дни текли однообразно, однако, счастливо. Мы завели знакомство с соседями, по уик-эндам брали Джеральда и устраивали пикники - все как у всех.
А через три года случилась ББ.
- ББ? - спросил Джек. - Что такое ББ?
- Большая Бяка, мистер Милдред. Я стараюсь относиться к этому с иронией, потому что иначе я превращусь в ходячую стоналку, только и знающую, что твердить: бедный я несчастный потерял всю семью, так, мол, и так, пожалейте меня, вот я такой-растакой, щас прям сдохну от жалости к себе самому. Я не осуждаю таких людей, просто у них слабая воля. Тяготы жизни нужно переносить с поднятой головой, а не опущенным носом, и либо не вспоминать о них, либо вспоминать с иронией. А иначе вы всех достанете, пусть они и будут делать вид, что сочувствуют вам. Извините за лирическое отступление, но я просто должен был высказать свое мнение, а то вы могли меня неправильно понять.
Так вот, Большая Бяка, - умер Джеральд. Бедняга. Мы тогда выплакали все слезы, да еще лет на двадцать вперед, так что сейчас глаза остаются сухими, когда я вспоминаю, что произошло. Он упал. В ванной. Ударился головой о плитку. Как бы я хотел думать, что он умер сразу, что он не мучался. Господи, ему было всего два года! За что, скажите мне, мистер Милдред? За что Господь, великий и милосердный, убил моего сына? А?
Роза потом сошла с ума. Представляете, прожить три года с человеком, а потом видеть, как он сидит на стуле в пустой комнате и безуспешно пытается хлопать в ладоши? Ее упекли в психушку. Да, в Риверсайде была еще и психушка, точнее - Клиника Святого Патрика. Я хотел уехать из города, потому что в нем было чересчур много воспоминаний, но не успел. Через два дня после того, как я отвез ее в больницу, я решил навестить ее. Пришел в Клинику, а там пусто. Нет никого, только на третьем этаже в коридоре она сидит. На кресле.
Смотрит на меня вроде бы разумными глазами, говорит мне что-то. Я не слушаю. Подхожу к ней. То есть еще пока иду, и вдруг какой-то парень с ножом подбегает. К ней, не ко мне. Лица его не помню. Как во сне все было тогда, словно и не я в том коридоре оказался. Тот парень ее убил. Я потом сознание потерял, очнулся на третьем этаже, там же, где и вырубился. Только уже все нормально было: врачи ходили, говорили о чем-то. Меня словно никто и не замечает. Кто бы мне объяснил, что тогда произошло.
Мне потом ее врач сказал, что она куда-то исчезла. Просто была в палате и куда-то пропала. Не растворилась в воздухе или что-то типа этого. Просто никто не заметил, что она куда-то ушла.
Да.
Так все и было. Но это еще не конец. Самое интересное впереди, мистер Милдред.
Питер взял новую сигарету:
- Я сначала решил, что свихнулся. Да любой бы подумал то же самое. Но потом я начал забывать то, что случилось в коридоре Клиники Святого Патрика, как будто я это видел не наяву, а… в каком-то фильме, что ли. Я бы, наверное, окончательно обо всем забыл года через полтора, смирился бы, если б не пережил это снова. То есть, не совсем это, но я снова, как бы сказать получше, «выпал». Да, «выпал». Я помню, что выходил из дома: хотел навестить соседей, по-моему. Открываю входную дверь: улица не та. Во-первых, ночь, хотя на часах у меня почти полдень. Во-вторых, все дома на улице какие-то странные, кажется, дунь - развалятся, такими старыми они выглядели, мистер Милдред. И ни одного человека на улице не было, понимаете. Где вы видели городок, в котором в полдень в воскресенье на улице нет ни одного человека? Да такого не бывает.
Скажете, бред? Я и сам так думал. Я же не верил во всякие там явления, хотя знал, что у нас в музее (я работал в музее, помните?) есть книги типа «Аномалии в жизни» и «Таинственные явления». В них я решил найти ответ на вопрос: что происходит? И нашел.
Знаете, каким он был?

- ПА-А-А-П! ПА-А-А-А-А-П! - голос Шерил внизу. Взволнованный. Напуганный.
Господи, что случилось?
Гарри, пальцы которого инстинктивно продолжали печатать, встал с кресла и бегом направился к двери. Он ощущал себя лунатиком, которого разбудили, когда он забирался на перила балкона.
- Что стряслось, дочка?! Что такое?
С лестницы он взглянул вниз и увидел, что Шерил стоит в дверях гостиной, еще в пижаме, и заплаканными глазами смотрит на него.
- Что такое? - Мейсон быстро спустился и подошел к дочке, решив, что ей приснился кошмар или что-то такое.
- Что с мамой?!!! ПА-А-А-П! - Шерил теперь рыдала во весь голос. - Что с МА-А-А-МОЙ?
- А что с мамой? - с тревогой спросил Гарри. Он совершенно забыл о том, что Алисы нет рядом с плачущей дочерью и даже не слышно ее голоса. Вдруг его взгляд случайно упал на пол гостиной. О, Боже!
Алиса, с рукописью «Розы» в руках, лежала на паркете, закрыв глаза и неестественно широко раскинув руки. Она была бледнее обычного и походила теперь не на вампира, а на жертву вампира. Воды, скорее воды!
- Воды! Неси воды, Шерил! Знаешь, у нас на кухне на столе в графине стоит?
Шерил, кивнув, побежала на кухню. Гарри же, аккуратно подняв Алису на руки, бережно положил ее на диван. Затем взял подушку и положил ей под голову. Она упала в обморок. Почему? Она была в полном порядке. Так? Так.
Алиса открыла глаза. Взгляд, слегка затуманенный, медленно переместился с потолка на Мейсона. Его жена смотрела на него так, словно видела впервые. Он даже ожидал вопроса «Кто вы?».
- Что со мной? - Алиса попыталась приподняться на локтях, но безуспешно. - Я потеряла сознание? - она посмотрела на что-то за спиной Мейсона. Он, обернувшись, увидел, что Шерил принесла стакан воды. Гарри взял его из рук дочери и протянул Алисе.
- На, попей.
Алиса сделала насколько и глотков и протянула стакан обратно.
- Голова кружится, - слабым голосом сказала она. - Что-то плохо себя чувствую.
- Мам, ты что? - беспокойным, но без слез голосом спросила Шерил.
- Не знаю, дочка. Устала, наверное.
- Может, я позвоню Брайану? - предложил Мейсон. Брайан Лесли был их семейным врачом. Добрый, простодушный старик, всегда готовый помочь, к тому же отличный доктор, знающий свое дело. - Он приедет, осмотрит тебя, - но Алиса замотала головой. - Нет? Не хочешь?
- Не беспокойся так, дорогой. Я за эти дни устала, еще давление к тому же. Ничего страшного.
- Ты уверена? - Мейсон пристально посмотрел в глаза Алисе, и увидел, что она говорит серьезно. Если она сама утверждала, что здорова, то Гарри готов был согласиться с этим.
- Абсолютно, - она утвердительно кивнула головой и улыбнулась Шерил, все еще с тревогой поглядывающей на мать. - Принеси мне чего-нибудь перекусить, - попросила она.
- Конечно, сейчас, - Гарри быстро встал и направился к двери. Шерил подошла к Алисе и села рядом с ней.
- Дорогой, - позвала его Алиса, когда он был уже в дверях. Он обернулся и вопросительно посмотрел на нее. - Не беспокойся за меня.
Он вернулся к ней и поцеловал ее. А затем еще раз пристально взглянул в глаза, но не увидел там той неколебимости, что заметил раньше. Теперь это были глаза человека, который узнал, что в поезде, в котором он едет, не работают тормоза.
В этих глазах был страх.

Ральф приехал ровно в час.
Алиса все утро лежала на диване, сказав, что ей тяжело вставать. Гарри пытался уговорить ее поспать, но она отвечала, что вполне выспалась. Она просила его посидеть с ней и поговорить. Она говорила, что ей не по себе одной. Она говорила, что ей скучно одной. Она не хотела признаваться ни себе, ни ему, что на самом деле ей страшно одной.
- Помнишь, - слабым, капельку дрожащим голосом произнесла она, когда Гарри сел рядом с ней на диван и мягко положил руку ей на плечи, - как мы заблудились в лесу? Мы вдвоем. Мы тогда устроили пикник, а потом забыли, по какой тропинке идти обратно.
- Да, - улыбнулся Мейсон, вспомнив. - Ты тогда еще сказала, что это хорошо, что мы взяли много еды. Ты сказала, что мы не умрем с голоду, даже если останемся здесь на неделю.
- Точно. Ты стал вспоминать, с какой стороны растет мох на деревьях, где камни более отвесные, на юге или на севере от дерева муравьи строят муравейники - все эти бойскаутские штучки. Потом ты решил, что это бесполезно, потому что мы все равно не знаем, с какой стороны от колледжа находится лес, куда мы отправились.
- Мы в конце концов уселись под каким-то большим дубом и стали думать, что же нам делать дальше.
- Прям уж так мы и думали! - рассмеялась Алиса. - Да ты все время приставал ко мне!
- Ну ты же не возражала, - возразил Гарри.
- Это уже другой вопрос. После часа упорных раздумий и приставаний мы сошлись на том, что мы выберем направление и будем следовать ему, пока не наткнемся на какой-нибудь островок цивилизации.
- Ага. Потом мы нашли тропинку и решили проверить, куда она нас выведет. Вскоре мы, слава Богу, вышли из леса и увидели старую добрую мэнскую ферму, владелец которой, собственно, и послал нас к колледжу.
- Да уж, он нас послал! - согласилась она, снова рассмеявшись. Гарри был рад, что она смеется. - Нам вообще повезло, что фермер, который уже явно успел где-то хорошенько набраться, показал нам правильную дорогу. Иначе бы мы блуждали до следующего утра, в конце концов оказавшись где-нибудь в Канаде.
- Но, вроде бы, нашего отсутствия почти никто в колледже не заметил. Я имею в виду преподавателей. Иначе бы нам могло крепко влететь.
- Да уж. Но нам повезло. Дуракам вообще везет, не так ли?
- Говори за себя! - «обиделся» Гарри.
- Нет, вы послушайте его! Нахал! Мистер, вам говорили, что вы нахал? - ей удалось приподняться на локте, и она с шутливым любопытством смотрела на него.
- А вам, мэм, я вижу, резко полегчало. Обзываетесь тут нехорошими словами. Да будет вам известно, что меня еще и не так называли. Да меня так называли, что у тех, кто это слушал, уши вяли, а у тех, кто это потом читал (все, когда-то мною услышанное, я переношу в книги, так и знай), глаза слезились. Вот так-то, - грозно произнес Мейсон, поднявшись на ноги.
- Ой-ой-ой. Боюсь-боюсь-боюсь. Ты куда собрался? - вдруг в ее глаза вернулся тот страх.
- Работать, дорогая, работать, - Гарри потянулся. - Черт. Еще Ральф скоро приедет. Вот тебе нравится Ральф?
- Стэнли, да? Это тот, с которым мы как-то обедали? Который не знает о таком глаголе, как «молчать»? У него еще коллекция фотографий, он нам показывал… Ну, в принципе, парень более или менее нормальный, но столько болтать нельзя. Лично мне болтовня надоедает редко, поэтому мне он кажется нормальным. Ты, я знаю, его не перевариваешь.
- Не то чтобы совсем. Но я не готов вносить его в списки своих ближайших друзей, скажем так. Говорят, девушки от него без ума.
- Да? - искренне удивилась Алиса. - Хотя, вполне возможно. Но он не мой тип.
- Ладно, я пойду. Дверь не закрывать?
- Нет не надо. А где Шерил?
- Не знаю. Мультики, наверно, смотрит. Пора ее в этом деле ограничивать.
- Да хватит, не будь занудой. Пусть смотрит, если хочет.
- Вот оно, извечное материнское «если хочет». Может, я не прав, но вот с этим я не согласен. Не все, что хочет ребенок, идет ему на пользу, согласись. И телевизор в том числе.
- Ну может быть, не знаю. Ты у нас больший психолог, чем я.
- Теперь ты зануда.
- Все, Гарри, успокойся. Дыши глубоко и ровно, о’кей?
- Да я спокоен. Все, мне пора, засиделся я тут с тобой, - на самом же деле Гарри, обернув все в иронию, хотел уйти от этих ее глаз, которые медленно наполнялись страхом, постепенно переходящим в ужас, как наполняются радостью глаза человека, узнавшего приятную весть. Чего она боится и почему скрывает это? Почему молчит? Она никогда ничего не утаивала от меня. Все свои сомнения она всегда мне рассказывала. Страх. Ужас. Откуда он вообще мог взяться? Она скрывает еще что-то? Алиса, ты ли это?
Мейсон поднялся к себе в кабинет, решив продолжить пролог «Лампы и колыбели», но желание писать пропало. Гарри знал, что заставлять себя писать бесполезно - получаются лишь сухие, безвкусные, короткие предложения, читать которые - все равно что жевать жесткое мясо. Да к тому же идея куда-то пропала. Нет, писать не получалось.
Тогда он решил посидеть на крыльце дома. Оттуда открывался прекрасный вид на поля и на лес вдалеке. Странно, но когда у него не было вдохновения, он никогда не искал его в природе. Ему всегда казалось, что в природе нет… четкости. Раньше, когда они с Алисой еще жили в небольшой квартирке в Чикаго, он просто выходил на улицу и шел к центру города. Оживленные улицы, высотные здания, шум толпы, похожий на гул нескольких десятков механизмов, даже асфальт с его приятным для глаза тепло-серым цветом - все это пробуждало в Мейсоне писателя. После того, как они переехали в этот дом, Гарри оставался наедине с самим собой в столовой, где мог полностью погрузиться в размышления. Но вот сейчас он захотел на крыльцо.
Он прошел к входной двери, вспомнив, что за последнюю неделю ни разу не был на улице, и вышел, щурясь от яркого солнца.
Открывшийся пейзаж сразу навалился на него всей своей обширностью и красотой. Поля, где когда-то работали фермеры, а сейчас уже заброшенные и поросшие сорной травой, простирались вдаль, подступая к темной полосе леса. Дул слабый ветер и трава колыхалась, словно приветствуя кого-то. Яркое солнце весело играло лучами, делая края неторопливо плывущих по голубому утреннему небу облаков золотистыми. Дорога, проходящая мимо дома Мейсонов, которой пользовались крайне редко, уже успела нагреться, и воздух над ней превратился в дрожащее марево. Алиса специально выбирала дом, стоящий вдалеке от остальных, так что человеческих голосов слышно поблизости не было. Вокруг царила обычная для этого места тишина, хотя, казалось бы, вот он, Чикаго, рукой подать. Не зря прежние хозяева дома выбрали такое место для постройки. Надо отметить их изумительный вкус. И вкус Алисы, потому что она, а не я, первой обратила внимание на дом.
Гарри медленно опустился на скамейку, стоящую на крыльце, и, что называется, ушел в себя. Передать его мысли невозможно, потому что человек, задумавшийся действительно глубоко, не мыслит полными фразами. В его голове мелькают какие-то слова, отрывки, образы, которые «расшифровать» порой не представляется возможным. Он просто сидел, вглядываясь в дальнюю полосу леса, чуть прищурив глаза. И для него не было ничего тогда, только мысли и лес вдалеке. Все остальное, казалось, исчезло.
Он не обратил внимание на синий BMW, остановившийся напротив дома ровно в час, хотя смотрел чуть ли не на него. Мейсон словно спал с открытыми глазами. Он был почти в трансе. Не обратил внимания на человека в синей рубашке с короткими рукавами и широких джинсовых шортах, вышедшего из машины. Человек держал в руках черный кейс, который, как говорили, он всегда брал с собой. Кейс будто бы предназначался для трех вещей: пива, коллекции фотографий и фотокамеры «Минольта-Динокс 5» или же просто «Минольта пятерка», а для Ральфа Стэнли еще проще и ласковей - «Мина».
Ральф увлекался фотографией. Увлекался давно, хотя действительно хорошую камеру (ту самую «Мину») приобрел около года назад, когда некоторое время проработал у Гарри. Ральф, как и многие фотографы, начинал с природы. Природу фотографировать легко, природа красива. Все приемы, с ней связанные: отблески, отражения, тени - хоть и избиты, зато всегда радуют глаз. Затем Стэнли стал плавно совмещать природу и людей, но такие фотографии получались однотипными: задумчивый взгляд, направленный вдаль или лучи солнца, создающие подобие ауры вокруг человека. Такие кадры Ральфу быстро надоели. Он не знал, на какую тему ему переключиться, пока одним весенним днем не заметил удивительную картину. След, оставленный самолетом в небе, пересекался с проводом, натянутым над шоссе, создавая плоскость, наклоненную под углом к горизонту. Верхушка же одного из столбов, на которых был натянут провод, находилась в точке пересечения двух линий, словно поддерживая плоскость. Ральфа это поразило. Он открыл для себя, что мир состоит из линий, которые только надо увидеть. С тех пор все его кадры были связаны с различными комбинациями линий.
Щелк! Шшшшшр…
Звук щелчка и перемотки пленки в «Мине» «разбудил» Мейсона. Стэнли. Со своими кадрами.
- Босс, вы бы видели! Это… это… неподражаемо! - Ральф от избытка чувств отчаянно жестикулировал руками. - Вот скамейка, на которой вы сидите… ее спинка - прямая линия зеленого цвета. Лес вдали - тоже линия зеленого цвета. Если смотреть с определенной точки, они продолжают друг друга. И вы еще великолепно получились, как будто специально позировали… Черт, да это один из моих лучших кадров!
- Рад за тебя, - буднично произнес Гарри. - Слушай сколько времени сейчас?
- Час. Ровно час, босс.
- Отлично. Пройдешь? - «Неважно, как ты относишься к человеку, но если он твой гость, пригласи его зайти» - говорила мать Мейсона, всегда свято соблюдающая законы гостеприимства.
- Не откажусь. Я вам не помешаю?
- Ни в коем случае. Проходи в столовую, я сейчас присоединюсь.
Стэнли удалился, а Мейсон заглянул в гостиную, где лежала Алиса. Она наконец-то заснула, так что Гарри пока мог за нее не беспокоиться. Затем он зашел в детскую к Шерил. Та все еще смотрела телевизор. Мейсон сначала решил сделать ей замечание по этому поводу, но почти сразу же передумал.
- Привет, пап, - сказала Шерил, не отрывая глаз от экрана. Там шли «Черепашки-ниндзя» или что-то в этом роде. - Кто там пришел?
- Дядя Ральф, - ответил Гарри. - Не хочешь пойти поздороваться. Он, может, фотографии принес. Тебе они, вроде, понравились.
- Дядя Ральф - чертов болтун, - с серьезным видом прокомментировала Шерил.
Гарри усмехнулся, но сразу же сделал строгое лицо:
- Тебя кто этому научил?
- Никто. Я слышала, как ты разговариваешь по телефону. Ты сам так и сказал.
- Шерил, ты же знаешь, что подслушивать нехорошо. Много будешь знать - скоро состаришься.
- Пап, ну я же не виновата, что услышала, - оправдывалась Шерил. - А ты зачем так говоришь?
- Мне можно. А ты еще маленькая. Так ты идешь к дяде Ральфу?
- А где он?
- В столовой.
- Иду, - но только Шерил встала с кровати, как Гарри схватил ее под мышки и посадил себе на плечи. Шерил хохотала, визжала от восторга и отчаянно отбивалась. - Ай, папа, щекотно! Не надо! Папа, я боюсь! - Но Мейсон, несмотря на крики и удары по плечам, потащил ее в столовую. Там он снял ее с плеч и посадил на стул рядом с Ральфом.
- Привет, Шерил, - добродушно произнес тот. - Как поживает наша принцесса?
Гарри не считал Стэнли тем человеком, который мог называть его дочь «нашей принцессой», но, естественно, промолчал. Шерил, все еще посмеиваясь, вежливо поздоровалась.
- А вы принесли фотографии?
- Хочешь посмотреть? - осведомился Ральф, явно польщенный тем, что дочка его босса не осталась равнодушной к его творчеству.
- Да.
Ральф полез в кейс, и Мейсон успел заметить, что там действительно есть еще и пиво. Вроде бы «Туборг», но он не разглядел точно. Гарри спиртного не пил. У него не было проблем со здоровьем или, например, ужасных детских воспоминаниях о том, как родители ссорились из-за бутылки мартини. Просто еще один принцип Мейсона; он считал пьющих людей слабовольными, к тому же, никакой прелести в пиве или скотче он не находил.
- А мой папа говорит, что пиво - это плохо, - Шерил, судя по всему, тоже заметила бутылки в кейсе Ральфа Стэнли.
Ральф достал папку с фотографиями и отдал ее Шерил со словами:
- Твой папа говорит правильно. От пива становятся глупыми, больными и толстыми, но… - он развел руками, словно бы говоря: «Что тут поделаешь?». Шерил с недоумением в глазах приняла творения Стэнли. Тот, немного помолчав, повернулся к Гарри и сказал:
- Ну что, босс, я к вам сразу по двум делам. Первое по поводу романа, а второе, скорее личное, - Мейсон даже предположить не мог, какие личные дела могут быть к нему у Ральфа. Разве что проблемы с девушкой… Хочет посоветоваться? Хотя он не выглядит так, словно у него проблемы. - Начнем с первого. Рукопись у вас на бумаге есть? Или только дискета?
- Сейчас я принесу. Подожди пару минут, - Гарри вышел из столовой.
Подойдя к двери в гостиную, где должна была быть рукопись, он вдруг услышал тихий-тихий шепот. Но шептал как будто бы кто-то, кто стоял совсем рядом, практически над ухом. Слова звучали с одной стороны отчетливо, но в то же время разобрать ничего было нельзя. Словно кто-то быстро разговаривал на испанском или итальянском. Йовт евцрац тидуберп ат… Йовт ями еститявц ат… Хасибин ан ещус шан ечта… Мейсон тряхнул головой - шепот пропал. Но он мог поклясться, что слышал его. Спокойно, Гарри. Это могло быть, что угодно. Ветер. (Ветра на улице не было). Вода. (Гарри прекрасно знал, что вода везде выключена). Глюки, в конце концов. (Эта версия звучала более правдоподобно).

- Не слабо, - вымолвил Ральф, когда Мейсон принес ему рукопись. Шерил погрузилась в рассматривание фотографий. - Не слабо, - повторил Стэнли, когда посмотрел, за какое время была написана «Роза». - Вы сами как считаете, хорошо получилось?
- Надеюсь. Идея, по крайней мере, была хорошей. Да и Алисе, вроде, понравилось, - Черт, упомянул про Алису. Сейчас он спросит, где она.
- Кстати, а где она?
- Лежит. Устала, - коротко ответил Гарри.
- Понятно, - Ральф решил воздержаться от дальнейших расспросов. - Ну что, я отнесу «Розу» в «Даблдэй» завтра или послезавтра. Мне просто надо на какое-то время слетать в Калифорнию, к брату. Давно его не видел.
- Хорошо. Рукопись возьмешь или мне оставить у себя, потом приедешь, заберешь?
- У вас ведь на дискете она осталась? - Мейсон утвердительно кивнул головой. - Тогда все в порядке, я возьму. Заодно и почитаю, вы не возражаете?
- Да ради Бога. Слушай, Ральф, можно тебя кое о чем попросить, - Стэнли закусил нижнюю губу и на секунду закрыл глаза, что, видимо, означало «да». - Расскажи мне про фотографии. У меня главный герой в «Лампе» репортер, а репортер, я полагаю, должен не только уметь писать, но еще и фотографировать…
- Вообще-то, репортер и фотограф-любитель - немного разные вещи, - перебил Мейсона Ральф. - Но я могу вам помочь, если вы мне поможете.
Я тебе плачу, чего тебе еще надо? с неожиданной злостью подумал Мейсон, а вслух спросил:
- Чем могу?
- Понимаете, у меня в последнее время не получаются кадры. Тот, который я сделал только что, единственный приличный, наверное, за весь август. А все потому, что на нем были вы… То есть не вы, а человек. Я давно не фотографировал людей, а с людьми у меня хорошо получается. Я привык соединять линии… то есть, что-то такое неживое, строгое, прямое… с людьми. Это красиво выглядит. Необычно.
- То есть ты хочешь меня… фотографировать? - Вот еще, на мою голову… хотя…
- Ну… да. Если вы не возражаете. Заодно посмотрите, как получаются кадры; я расскажу вам про фотографов. Не знаю, ну вы хоть поучаствуете в процессе. Книга правдоподобней получится. А?
Давай, Гарри, соглашайся, советовал здравый разум. Милдред может быть не только репортером, но еще и любителем. Почему нет? И выглядеть это будет… профессиональней. Да и тебе полезно будет пройтись иногда. Он говорит, что любит линии. Где ему искать линии, как не в городе? Ты же любишь Чикаго. Неважно, что он болтун, ты привыкнешь. Будешь брать с собой Шерил, она не станет весь день сидеть перед экраном. Так, не найдя повода для отказа, Мейсон ответил:
- Отлично, - затем, обращаясь к дочери: - Будешь с нами гулять?
Шерил оторвала глаза от снимков и подняла их на Стэнли:
- Дядя Ральф, а вы будете меня фотографировать?
- Конечно! - просиял Стэнли.
- Ура-а! - закричала она. - А папу? Пап, ты будешь фотографироваться?
Придется, хмуро подумал Мейсон. Придется, потому что если твой отец и дальше будет сидеть дома, то ему в каждом углу будет слышаться какой-то шепот. Придется, потому что он хочет, чтобы у него получилась хорошая книга. Да, дочка, так обстоят наши дела.
- Ох, босс…
- Гарри, - поправил Мейсон. Он решил, что, раз уж ему предстоит довольно долгое время общаться с этим человеком, то надо начать разгонять лед профессиональных отношений. - Просто Гарри. И давай на «ты».
- Хорошо, бос… то есть… Гарри. Ты просто не представляешь, как ты меня выручил, - Ральф встал из-за стола и мельком посмотрел на буфет, стоящий по его правую руку. Гарри поднялся вслед за ним. - Спасибо. Понимаешь, как бы… потребность в кадрах есть, да?.. а кадров нет. Ну, ты писатель, должен знать. У тебя, наверное, тоже такое бывало… э-м-м… ну, что-то типа этого. Спасибо огромное, - Стэнли протянул Мейсону ладонь. Гарри, рассчитывая на то, что Ральф не будет выражать свою благодарность показом всей имеющейся в наличии молодецкой силы, в ответ протянул свою, но его агент с такой силой сжал ее и начал так энергично трясти, что Гарри испугался, а сможет ли он после этого так же ловко, как и раньше, барабанить по клавишам. Шерил громко рассмеялась: мужское рукопожатие всегда казалось ей забавным актом.
- Не за что, Ральф, - простонал Гарри, высвободив ладонь и картинно потирая ее.
- Извините, - усмехнулся Стэнли. - Это я от избытка чувств, - он недоуменно глянул на Шерил, которая продолжала хохотать. Затем кивнул на нее и, наклонившись к Мейсону, тихо спросил: - Что это с ней?
- Не может спокойно смотреть, как взрослые пожимают друг другу руки. Ей почему-то кажется, что это чертовски забавно.
Ральф с некоторой грустью улыбнулся одной половинкой рта и прицокнул языком, словно бы говоря: «У каждого свои причуды. Особенно у детей». Затем он произнес:
- Ну что, я пойду. Когда приеду, я тебе позвоню, - дождавшись жеста Мейсона, предлагающего выйти из столовой, Ральф направился к двери. Гарри пошел за ним, проводил его почти до самой машины, затем вернулся в дом и, поскольку Алиса все еще спала, поднялся к себе и принялся за работу.

Милдред хотел уже было помотать головой, но почему-то решил, что это будет выглядеть глупо. Раздался щелчок - закончилась сторона кассеты. Милдред перевернул ее и предложил Кэмпбеллу продолжить.
- Так вот, насчет ответа. Я бы не поверил, если бы не видел всего собственными глазами.
Параллельные миры - вот ответ. Я не знаю, там, гиперреальности, короче, называйте, как хотите, но в любом случае, вы понимаете, о чем я. Я обрел способность периодически попадать в мир, поразительно похожий на наш. С одной стороны, этот мир был ужасен, я вам уже рассказывал. Там обитали непонятные существа, я ощущал себя в нем чужим.
Но с другой стороны - в этом мире была Роза. Не сумасшедшая, а та Роза, которую я знал. Единственная проблема - я не мог попасть в этот мир по собственной воле…
Милдред слушал вполуха. Таких историй он знал превеликое множество. Чувство доверия, испытанное им поначалу, начало таять, как туман. Тем не менее, приписывать Кэмпбелла к бесчисленной рати сумасшедших выдумщиков, выслушанных Милдредом, Джеку почему-то не хотелось. Он подавил зевок, поняв, что пропустил какую-то часть истории. Сделав заинтересованное лицо, он продолжал слушать, потому что за это ему платили.
- Вы знаете, что интересно - мне довольно часто казалось, что я в какой-то комнате. Что вокруг меня люди, но я не могу понять, что они говорят. Такое случалось даже чаще попаданий в «зазеркалье». Я считал, что комната эта находится еще в каком-то мире, потому что, если верить книге из музея, их существовало много.
Однажды я остался в «зазеркалье», как я думал, навсегда.
Просто очнулся там, а привычный мир никак не хотел возвращаться. Ну что ж, решил я, буду жить там. И стал жить. С Розой. Жизнь моя снова вошла в привычное русло. У нас появился еще один ребенок. Я старался не обращать внимания на все парадоксы и алогичности «зазеркалья», а их было немало. Да, так все и обстояло.
То есть, это я так считал.
Милдред уже потерял суть истории. Но вот дальнейшее просто отправило его в нокаут.
- Ну что, мистер Милдред, я закругляюсь. И вот, что я вам скажу - ничего из того, что я наговорил вам, со времени смерти Джеральда, не было. Все происходило вот тут, - Пит постучал себя пальцем по лбу. - С ума сошла не Роза.
С ума сошел я.