Он закончил. Положил ручку на стол и посмотрел на Сибил: она как раз проверяла нижний ящик бюро. В нем хранилась всякая канцелярия. Рыться в грудах скрепок и ручек Сибил явно не хотелось, поэтому она поступила проще: взяла со стола магнит. Гарри не знал, для каких целей он лежал здесь на самом деле (наверное, заменял пресс-папье), но им он сослужил хорошую службу.
Сибил поднесла магнит к ящику - скрепки и булавки, выстроившись, словно бойцы на параде, рванулись к магниту и застыли на нем… звук, который они издали, напомнил Мейсону один софизм: «При падении одной иголки ничего не слышно. Следовательно, при падении миллиона иголок не должно быть ничего слышно». Он знал еще множество софизмов, но на ум больше ничего не приходило.
Сибил подняла магнит на уровень глаз, и к великой своей радости Мейсон заметил, что внизу среди булавок висит кольцо с ключами. Оставалось надеяться, что один из них - тот, который им нужен.
- Великолепно, - Сибил сняла ключ, а сам магнит бросила на стол. - Ну что, ты дописал?
Гарри кивнул и протянул ей исписанную страницу из блокнота.
- А мне она зачем?
- Прочитай, увидишь. Думаю, тебе это будет интересно.

- Гарри, - они с Сибил спускались по лестнице обратно на первый этаж. Брелок уныло звенел в ее руках. Казалось, быстро найденные ключи должны были их обоих взбодрить… но нет. Мир по-прежнему был сер, мрачен и мертв. А Шерил оставалась в той же проклятой школе, до которой еще добраться надо. - Послушай, ты боялся этой собаки?
- То есть? - переспросил он. Они прошли через столовую к двери в коридор.
- Я даже не знаю… понимаю, звучит это глупо, но ты мог ее испугаться? Может, сон или какая-нибудь фобия… я, например, страшно боюсь тараканов. Не столько боюсь, сколько отвращение испытываю. Как увижу, меня всю словно сковывает какое-то желе… сложно описать.
- У Шерил то же самое, - улыбнулся Мейсон. Они подходили к входной двери. - А у меня… нет, к собакам и к тараканам я как-то нормально отношусь. Только вой… вой на меня по-другому действует. Но как это связано с этим доберманом?
Сибил покачала головой. Она не знала. Девушка протянула руку к дверной ручке и толкнула дверь. Сделав несколько шагов, Сибил Беннет и Гарри Мейсон вновь оказались на улице Тихого Холма.
Уже смеркалось. Где-то там, в нормальном мире, который наверняка прекрасно обходился без них двоих, солнце собиралось зайти за горизонт. Где-то там ребята по телефону назначали девушкам свидания. Где-то там начинались вечерние передачи. Где-то там текла нормальная, ничем не потревоженная жизнь обычных людей на обычной Земле. И только здесь, в Богом забытом месте под названием Тихий Холм двое стояли на пустынной вечерней улице, казавшейся такой пустой и такой неприветливой. У них был путь и не было выбора.
Мейсон вздохнул. Никогда не думал, что придется испытывать ностальгию по своему миру. Интересно, кто-нибудь сталкивался с подобным чувством?
- Садись, - позвала Сибил. Она уже открыла дверь пикапа.
- Да, сейчас, - Гарри сунул руку в карман куртки. Внутри ничего не оказалось. Он проверил другой карман, и там нашел то, что искал - двадцатицентовую монету. Мейсон достал ее и, повернувшись лицом к кафе «Тексон», стоявшему через дорогу, размахнулся и бросил монету так сильно, как только мог. Бросил на восток, туда, где каждое утро появлялся новый день. Лучи заходящего солнца несколько раз отразились от нее, а затем она пропала из виду. Хотелось верить, что она пересекла границы города и вернулась в нормальный мир, туда, откуда пришла.
На счастье, подумалось Гарри. Чтобы завтра оттуда вновь поднялось солнце.
Но в далеком, темном уголке его сознания возникла другая мысль: Пришло время разбрасывать камни.

Они сошлись на том, что поведет Сибил. После недавней аварии Гарри не очень-то рвался за руль. Он устроился на пассажирском сидении, и стал наблюдать за тем, как она заводит машину… Через некоторое время Мейсон поймал себя на том, что пытается припомнить похожую ситуацию – девушка в роли водителя, он – в роли пассажира. Через минуту он и его память решили, что таких моментов, пожалуй, не было. Ты можешь загадать желание…
– Ну вот и славно, – проговорила Сибил, когда после нескольких неудачных попыток мотор все-таки вернулся к жизни. – Пора отправляться, – и пикап тронулся с места.
Сначала медленно, а потом чуть быстрее двинулись назад кафе «Тексон», старый дом и другие здания улицы Линдси. Сквозь окна машины Тихий Холм выглядел декорацией, приготовленной для какого-то грандиозного спектакля. И мы актеры, да? Только мы об этом не знаем. Они проехали перекресток с улицей Сандерс, затем – с Катц. Там лежали обрывки желтой полицейской ленты, которую несколькими часами раньше Мейсон использовал в качестве альпинистского троса. Стоило только вспомнить о спуске в ту пропасть, как его передернуло… пропасть. Подожди-ка… куда мы едем? Ведь на следующем повороте должен быть тот самый разлом.
– Тормози, Сибил. Нужно вернуться назад.
Сибил снизила скорость.
– Зачем?
– Мы едем прямо к той пропасти, куда упал твой мотоцикл. Там не проехать.
Без лишних слов Сибил развернула машину.
– Хорошо, что ты вспомнил, – сказала она чуть позже. – Мы могли бы и…
– Упасть туда? – Мейсон представил себе, как пикап подъезжает к обрыву; Сибил, из-за тумана не заметившая его, пытается тормозить, но безуспешно; и машина срывается вниз. Почему-то Гарри это рассмешило… причем не просто рассмешило – от смеха Мейсона согнуло пополам.
– В чем дело? – и с улыбкой, и с тревогой в голосе спросила она.
– Представляю себе, – проговорил Мейсон сквозь хохот. – «Номинация на самую… самую дурацкую смерть… года!» Потом он… он открывает конверт, а там – Сибил Беннет и Гарри…
Конец фразы утонул в его хохоте. Машина резко остановилась… Гарри поднял голову, чтобы посмотреть почему; от увиденного у него начался новый приступ – Сибил, обеими руками державшуюся за руль и положившую на него же голову, тоже душил смех… так вместе они, не говоря ни слова, хохотали минут пять.
– А что, есть такая номинация? – вытирая слезы с щек, наконец спросила Сибил. Пикап вновь тронулся с места.
– Не знаю… по-моему, я когда-то слышал о чем-то подобном.
– Ну… и кто там побеждал?
– Дай-ка вспомнить… одним из лауреатов был парень который хотел колы.
– Он умер от жажды?
– Нет. Автомат не хотел выдавать ему банку, и парень начал пинать его ногами. В конце концов автомат на него свалился…
Сибил коротко рассмеялась, и он вместе с ней. Они еще немного проехали в полной тишине.
– Дарвинские, – вдруг сказала Сибил. – Вспомнила – они называются Дарвинские премии. У нас в отделении чуть ли не легенды ходят о полицейских, удостоившихся этих премий. Сейчас… подожди, я вспомню, – она задумалась. – Так вот… представь себе: ночь. Звонок телефона. Полицейский встает с кровати и, шатаясь, идет, чтобы взять трубку. Не потрудившись включить свет, он берет… но не трубку, а пистолет, который лежит рядом с ней. Он даже «алло» не успел сказать перед смертью.
Гарри представил себе такой конец… но смешно уже не было. Атмосфера резко изменилась, то ли потому, что они затянули тему смерти, то ли потому, что на улице уже почти стемнело. Смену настроения почувствовала и Сибил. Уже с серьезным лицом она молча смотрела на дорогу. Он хотел было заговорить с ней о чем-нибудь другом, но понял, что сказать нечего… он тоже уставился на ускользающую под них асфальтовую ленту с двумя желтыми линиями посередине. Вид этих линий напомнил Мейсону, как они с Шерил ехали сюда… в Тихий Холм. Это было сутки или чуть больше назад, но происходило в другом мире.
– Я хочу найти ее, – вдруг сказал он. – Я не представляю, что может с ней произойти в этом городе.
– Я даже не знаю, что сказать, Гарри, – не отрывая взгляда от дороги, сказала Сибил. – Если честно, то каждый раз, когда ты говоришь о своей дочери, я вспоминаю Нэнси…
В сознании Гарри вспыхнул недавний сон. «Нэнси, наш оператор… Она разговаривает цифрами», – так в его сне говорила Сибил. Она тогда сидела на мотоцикле, стоявшем посреди такой же дороги. Мейсон отчетливо себе это представил, и образ тут же исчез из его сознания.
– Ее слова о своем брате… о том, что не отвечает ни телефон полиции, ни телефон пожарной службы. Но больше всего меня пугает ее голос, когда она говорила о том человеке, что взял трубку в больнице. В этом голосе… даже не знаю, было такое чувство, что она поседела после того как позвонила в больницу, настолько… напугана она была, – Сибил, не находя нужных слов, покачала головой. – Это пугает и меня.
Теперь они уже ехали по шоссе Натан, которое шло по берегу озера Толука. Нужно было проехать до поворота на Сэнфорд, а уж эта улица вела непосредственно к северной части города.
– Да уж, тут есть чему напугать, – невесело усмехнулся Мейсон. Как раз после его слов справа от машины прошелестели крылья птицы. – У тебя ни разу не возникало ощущения, что мы спим? То есть… – он хотел сказать, что раз уж он спит, то Сибил – всего лишь его сон, но вовремя прикусил язык. Не думаю, что ей понравится заявление о том, что она на самом деле мое воображение.
– Да-да, бывает иногда такое чувство. Знаешь, иногда случается, что в реальности все происходит именно так, как произошло бы в твоих худших кошмарах. Нет, не только здесь, такое бывало… и в нормальном мире. Но здесь гораздо чаще. И ощущение при этом такое, словно…
– Плаваешь в подсолнечном масле, – закончил за нее Гарри.
– Точно! Нет, на самом деле, именно так и есть… хм. Плаваешь в подсолнечном масле. В жизни бы ничего с этим не стала сравнивать.
Мейсон улыбнулся:
– У меня работа такая.
– Что правда, то правда, – согласилась она. Тяжелый вздох. – Ума не приложу, зачем мы едем туда. Думаешь, можно верить надписям кровью на стенах?
– Думаю, именно им и остается верить – в кошмарах эти надписи точно бы помогли. И к тому же все равно ехать больше некуда, так что мы не много теряем… если вообще теряем.
– В том-то и дело, что есть куда ехать, – предугадав вопрос Мейсона, Сибил сразу же на него ответила. – Больница. У меня из головы никак не выходят слова Нэнси о том человеке: а что, если это единственный живой человек в городе? Что, если ему нужна помощь? Или он знает что-то? Или видел твою дочь…
– Судя все по тем же словам твоего оператора, этот мужчина настроен явно не дружелюбно…
– Но даже в этом случае: оружие-то у нас, а не у него!
– Кто тебе сказал?… Ну ладно, допустим там действительно кто-то есть и он действительно может помочь… – и что ты скажешь дальше? Гарри, если тебе так хочется поспорить, ты выбрал не совсем удачное место.
– Все-таки, если уж выбирать между школой и больницей, я выберу больницу, – решила Сибил.
– А я школу, – ответил Гарри. Сам он напоминал себе пятилетнего ребенка, которому не дали посмотреть мультики, но поделать ничего не мог… Что-то подсказывало Мейсону, что его выбор правильный.

– Ты уверен, что хочешь выйти? – спросила она. Пикап с включенными габаритными огнями стоял у школы.
– Абсолютно. Предчувствиям нужно верить… я полагаю.
– Тогда делаем, как договорились, – я еду в больницу и ищу того человека. Ты идешь в школу и разыскиваешь свою дочь.
– Где встретимся потом?
– Думаю, я управлюсь быстрее тебя. В конце концов, у меня есть машина… так что я подъеду сюда. Хорошо?
– Лучше не бывает, – заверил он, открывая дверь.
– Гарри, – позвала Сибил. Он обернулся. – Вот, возьми, – она протянула ему свою полицейскую дубинку. – Должно же у тебя быть хоть какое-то оружие.
Взяв дубинку, он вылез из пикапа. На прощание Сибил помахала ему рукой. Мейсон помахал в ответ. Предчувствиям нужно верить, думал он, провожая взглядом два красных огня. Вскоре они скрылись за поворотом. Гарри глянул на часы: половина одиннадцатого. Он взвесил дубинку в руке, и подумал, что она вряд ли может ему чем-нибудь помочь. Делать нечего… Мейсон развернулся и направился к входной двери Средней школы Тихого Холма.
Вид самого здания как-то не сочетался у Мейсона с временем суток. Школа ну никак не ассоциировалась у Гарри с поздним вечером и тем более ночью. А сейчас при виде этого дома у него в мыслях не возникало ни образа сидящих за партой учеников, ни шумных во время перемен коридоров, ни звонка с урока. Нет, он представлял себе, что зайдет внутрь, а там увидит лишь темные пустые рекреации да тихие классы, заполненные только лунным светом.
Он поднялся по небольшой лестнице и, открыв двойные двери, прошел через порог. Мейсон оказался в небольшом холле, слабо освещенным мерцающей где-то под потолком лампочкой. При каждой тусклой вспышке доносилось слабое потрескивание, которое поначалу Гарри принял за шум, исходящий от рации. Его правая рука, сжимающая дубинку, тут же напряглась, но вскоре расслабилась. Мейсон облегченно выдохнул.
Вдруг он понял, что, на самом-то деле, даже не представляет, куда ему нужно идти. То есть… нет, он, конечно, догадывался, что Шерил нужно искать где-то в школе, но где? У здания было три этажа, и еще, наверно, подвал, так не обходить же все кабинеты… Мейсон огляделся вокруг в поисках сам не зная чего, и взгляд его наткнулся на висящий на стене план эвакуации при пожаре для первого этажа. Подойдя к нему, Гарри обнаружил, что этаж состоял из квадратного внутреннего двора, в который вели две двери, и четырех коридоров, ориентированных по сторонам света… как в храме, почему-то подумалось Мейсону. В тусклом мерцании лампочки он даже мог различить названия некоторых кабинетов: химия, учительская, раздевалка, классы. Примерно запомнив, что где находится, он благоразумно рассудил, что больше в холле ему делать как-то нечего и вышел в одну из рекреаций.
– Шерил! – просто так, наудачу, крикнул он, закрыв за собой дверь. Это движение он сделал как-то машинально, не задумываясь о том, что здесь вряд ли кто-нибудь оценит его хорошие манеры.
…Эрил…рил… ответило ему эхо, отскочив от стен коридора, и смолкло. От звука собственного голоса, исчезнувшего где-то в темноте, холодок пробежал по спине. Чтобы чем-то занять себя и немного разнообразить звенящую тишину, Мейсон начал перекидывать дубинку из руки в руку.
– Ты здесь, Шерил?
На этот раз кроме эха Мейсон услышал слабый скрип двери по левую руку от себя. Дубинка оказалась крепко зажатой в левой руке, все тело словно замерло. Звук этот мог означать только одно: в этом мрачном здании есть кто-то еще, кроме него. Сначала медленно, а затем ускоряясь, Гарри пошел по коридору, вспоминая, что же находится с той стороны. Долго напрягать мозги не пришлось – совсем скоро он увидел рядом с собой дверь с надписью «Приемная». Не долго думая, Мейсон зашел внутрь, отметив, что петли двери действительно давно не смазывали.
За дверью была небольшая комнатка со столом и зелеными диванами, стоящими вокруг него в форме буквы П. И все бы хорошо… если бы не одно «но». На одной из стен приемной висела картина. Повесить такое произведение искусства в школе мог только полоумный маньяк в состоянии глубочайшего алкогольного опьянения. Полотно изображало дверь. Стена, в которой было прорублено отверстие, состояла из грубо обтесанных, уже изрядно подгнивших досок. Сама дверь была сделана из металла, не менее старого, чем доски стены – почти всю ее успела покрыть ржавчина. В качестве некоего украшения или черт знает чего еще в двери вырезали три прямоугольных отверстия, одно под другим. Но и это еще не все… кроме двери, картина изображала два мертвых тела, висящих по ее бокам. Они были завернуты в грубую ткань, напоминавшую мешки для трупов. Ткань испачкалась то ли в крови, то ли в ржавчине… Нарисовано все это было в темно-рыжих, коричневых и черных тонах.
От вида картины у Мейсона скрутило желудок – слишком уж неприятным и жутким было полотно. И еще настолько хорошо нарисованным, что, казалось, он видит эту дверь, и стену, и мертвые тела сквозь окно… или, по крайней мере, смотрит на фотографию.
Оторвав глаза от картины, Мейсон принялся разглядывать комнату.
– Ты здесь? – негромко спросил Гарри. Он, правда, и сам не знал, где «здесь» – приемная была маленькой и спрятаться в ней было негде. Разве что, под столом,промелькнула мысль… Интересно, зачем ей прятаться от меня там?, думал он, наклоняясь.
Тогда он так и не смог рассмотреть, что там сидело: не успел он опустить свое лицо ниже крышки стола, существо, прячущееся там, выбросило вперед свою лапу то ли с острым когтем, то ли с ножиком, и полоснуло ему по лбу. От неожиданности Мейсон отпрянул назад и повалился, больно ударившись головой о раму картины. Перед глазами заплясали мертвые огоньки, сквозь которые Гарри увидел, что существо ползет к нему. За несколько мгновений, пока его глаза были прикованы к ползущему созданию, память его успела сопоставить облик монстра с внешностью карликов, уже два раза виденных им во сне, и сделать вывод, что они полностью совпадают – то же белесое короткое тело, в котором при желании можно было усмотреть человеческие пропорции, маленькая голова, черные глаза, рот, искривленный в непонятной ухмылке, рука, сжимающая небольшой нож.
Сделав небольшое усилие, Гарри поднялся с пола, одновременно ударив карлика подошвой ботинка. Он с противным писком отлетел обратно под стол. Не долго думая, Мейсон схватил дубинку и выбежал из приемной – не хотелось ему опять связываться с местными монстрами.
Он крепко захлопнул за собой дверь. Сердце гулко и часто билось, мертвые огоньки перед глазами начали блекнуть. В медпункт. Кровь из раны на лбу хлестала сплошным потоком и заливала глаза – ее нужно было остановить. Зажимая рану одной рукой (во второй он держал свое оружие), он быстро пошел вперед по коридору, оглядываясь по сторонам… Если верить плану эвакуации, медпункт должен был быть где-то неподалеку. Что все это значит? Почему? Где я? Как это могло произойти? Мысли возникали совершенно непроизвольно, как ни пытался Мейсон заставить их исчезнуть. В конце концов он решил не сопротивляться – немного паники в такой ситуации было даже полезно… Все-таки, если бы его сознание вдруг стало нормально реагировать на происходящее, это бы явилось признаком надвигающегося сумасшествия, что гораздо хуже трех минут небольшого хаоса в мозгу… Да уж, поверь мне, Мейсон – сходить с ума тебе сейчас ни к чему. Птицы, собаки, карлики, пропасти – другой бы уже свихнулся, а ты, смотри-ка, жив-здоров. Хех… радуйся
. А какого черта не работает рация? вдруг спохватился он. Запустил руку в нагрудный карман – рация лежала там. Он вытащил ее и на ходу, сквозь текущую со лба кровь, начал рассматривать. Ну конечно, она выключена. Когда она нужна, рычажок стоит в положении «выкл», не что иное, как твой любимый закон подлости. Мейсон повернул рычажок и убрал рацию обратно.
Глаза Гарри выловили из полутьмы красный крест на белом фоне – дверь медпункта. Он зашел внутрь. Размером комната была чуть меньше приемной и без картины на стене (по этому поводу Мейсон испытал некоторое облегчение). В одном из углов стояла кровать, в другом – шкаф с медикаментами. Рядом с ним на стене висело зеркало.
Зайдя в комнату, Гарри решил сразу к шкафу не спешить… Для начала он остановился и прислушался. Секунда, две, три… тихо. Для пущей уверенности он, выставив перед собой дубинку, приподнял покрывало на кровати и проверил под кроватью. Никого. Затем он проверил нижнюю часть шкафа (сверху дверцы были стеклянными), но и там тоже никто не прятался. Окончательно смирившись с законом подлости, Гарри полез за медикаментами.
Ему требовались бинты, вата, лейкопластырь и перекись водорода. Все это в достаточном и даже избыточном количестве находилось в шкафчике за стеклянными дверцами. Достав все, Мейсон положил бинты и пластырь на полочку у зеркала и смочил вату перекисью. Затем, смотрясь в зеркало, обработал рану. Хотелось закричать или издать хоть какой-нибудь звук, но Гарри плотно сжал губы и прикусил язык – не нужно было привлекать внимание… тех, кто находился в школе, кто бы это ни был. После этого он перевязал голову бинтами – кровь сразу же окрасила их в темно-алый цвет. Снял лейкопластырь с ран, полученных при аварии, и заклеил новым. Вроде, все. Больше медицинской помощи не требуется.
Гарри развернулся и сделал шаг к двери… И тут ее ручка начала медленно поворачиваться. Одновременно с этим из нагрудного кармана раздались приглушенные помехи. Что-то (Мейсон, в принципе, догадывался, что) желало зайти к нему в комнату.
– Ну что ж, раны солдата залечены – и он рвется в бой, – с улыбкой выговорил Гарри. Однако довольное выражение медленно сползло с его лица, когда он услышал, как это маленькое существо, открывающее дверь, засмеялось… нет, оно захихикало. Таким противным тоненьким голосом – уи-хи-у-у-у… Оно словно смеялось над словами, произнесенными Мейсоном, словно отвечало ему – не говори глупостей, я быстро с тобой разделаюсь. – Хочешь позлить меня, маленькая сволочь? – спросил Мейсон у появившегося наконец-то на пороге медпункта карлика с ножиком в руках. Тот не ответил, только прекратил свое хихиканье и, семеня тонкими ножками, устремился на Гарри. – Что ж, ты сам виноват, – произнес Гарри, опуская полицейскую дубинку ему на голову. Карлик, однако, оказался более смышленым, чем ожидал Мейсон: ловко увернувшись от удара влево, он сделал выпад ножом. Гарри отскочил, взмахнув руками, чтобы удержаться на ногах – этой небольшой заминкой воспользовался карлик. Снова издав свое мерзкое уи-хи-у-у-у, он с вытянутыми руками бросился на Гарри. Мейсон успел выставить вперед ногу – монстр, не долго думая, вцепился в зубами в первое, что оказалось на его пути, а именно – в ботинок Гарри. Прокусить обувь карлику не удалось – Гарри резко дернул ногой, отбросив его к стене. Решив не проявлять благородство и дожидаться, пока противник поднимется с пола, Мейсон молча подошел к нему и нанес мощный удар дубинкой: раздался хруст и какой-то странный всхлип, после чего карлик, со свистом выпустив воздух, скончался.
Гарри некоторое время не отрываясь смотрел на его труп, вспоминая, как он описывал чувства главного героя в таких вот случаях. То есть нет, он никогда не писал прямым текстом: он испытывал, скажем, торжество. Мейсон обычно старался выразить это в репликах героя, вроде «Этот не первый и не последний» или «О Боже, когда же это все закончится!»… А вот самому ему сейчас совершенно не хотелось ничего произносить. Он смотрел на это маленькое существо и понимал, насколько абсурдно звучали бы сейчас любые слова. Даже мысли, роящиеся в голове, казались каким-то бредом, абсолютно неуместным в медицинском кабинете этой школы… Кому все это надо? Нет… но надо же кому-то, раз он оставил загадку на стене дома.
– Хрен знает что, – прошептал Гарри, выйдя из комнаты. Он с размаху захлопнул за собой дверь.

Мейсон злился.
– Шерил!!! Черт…
Он со всей силы ударил полицейской дубинкой по стене – стекла в рамах висящих на ней картин дрогнули. Черт, черт, черт… мысленно кричал он, продолжая вымещать злость на школьной стене. А злился он большей частью потому, что ничего не оставалось, кроме как проверять один за другим все кабинеты и другие помещения. Хорошо-хорошо. Я проверю. Начну прямо сейчас. Другими методами, очевидно, здесь найти никого и ничего нельзя было.
Пойду направо и так обойду весь первый этаж. Потом поднимусь на второй. Потом на третий. Потом спущусь в подвал… и если не обнаружу ничего, пройду еще раз – мне спешить некуда. Насколько мог судить Гарри, последнее утверждение было чистейшей правдой.
Первой направо была дверь в раздевалку. Выставив дубинку перед собой и помня об осторожности, Гарри открыл дверь и прошел в нее.
В раздевалке стояла странная тишина… не такая, как в коридоре. Это было первым, что отметил Мейсон. Там, снаружи, тишина казалась осязаемой, ее как будто даже можно было слышать. Те звуки ударов дубинки об стену и слова, произнесенные Гарри, казались частью той тишины. А здесь все было как-то по-другому, здесь было ощущение, что любой, даже самый тихий звук будет подобен реву или какому-нибудь взрыву… Здесь тишина была мертвой, как будто ее и самой не было, и вообще такое понятие как звук отсутствовало. Гарри даже поначалу затаил дыхание, сам того не заметив, потому что казалось, что оно слишком громко для этого погруженного в полумрак помещения. Тусклый-тусклый свет шел то ли откуда-то из-под потолка, то ли из-за окна, но точно Гарри сказать не мог. Глаза его могли уловить разве что блики на углах металлических шкафчиков да общие очертания комнаты.
– Эй… Есть кто? – осторожно, стараясь говорить как можно тише, спросил Гарри. Ответа не появилось и после того, как в мертвом воздухе исчезло даже воспоминание о его словах… но все равно почему-то напряженно вслушивался, стараясь уловить ушами хоть что-то... Такое ощущение, будто я внезапно оглох и…
Мысли Мейсона прервал отчетливый громкий стук по листу железа. Гарри словно бы физически ощутил, как его отбрасывает назад, а сердце проваливается куда-то в район поджелудочной железы. Звук был настолько неожиданным и так напугал его, что он даже не смог вскрикнуть, только стоял, крепко прижавшись спиной к двери и вслушиваясь в равномерное дрн-дрн-дрн. Удар чем-то тяжелым по железной двери, затем удар ее обо что-то еще… и снова… и снова. Во мраке раздевалке перед глазами Мейсона появлялись и исчезали какие-то образы, но уловить он их не мог… Точнее только один. Это похоже на то, как покойники в морге изнутри стучат по железным ящикам, в которые их положили… И к ужасу Мейсона школьный шкафчик прямо перед ним стал медленно открываться. Он пытался сдвинуться с места, но, как это очень часто бывало в кошмарах, ноги не слушались… Да что там ноги, глаза и те отказывались повиноваться и продолжали смотреть на то, как не спеша, со скрипом открывается железная дверца, и оттуда…
Это еще что? И оттуда с мяуканьем выпрыгнул кот. Или кошка.
Мейсона охватила довольно странная смесь чувств – облегчение и непомерная злость на бедное, ни в чем неповинное животное. Он, правда, сам не знал, чего ожидал, но выпрыгнувшая кошка была несомненно лучшим вариантом того, что могло оказаться за железной дверью школьного шкафчика. Даже не смотря на то, что… Что? Мысль исчезла, хотя только что вертелась в голове. И не надо так прижиматься к двери… Гарри действительно вспомнил, что давит спиной на дверь с такой силой, словно хочет ее выломать. Он немного отошел… Кошка, услышав его шаги (а может быть, ощутив приближение ауры безумно злого на нее человека), жалобно мяукнула, и убежала куда-то под шкафчики.
– Это все, что здесь есть? – фраза была произнесена скорее для того, чтобы придать уверенность самому себе. Однако это не очень-то удалось, и главным образом потому, что после мяуканья кошки в мыслях остался какой-то осадок. Она выпрыгивает из шкафа… Мяукает… Ее движения. Этот звук. На что-то похоже? Или мне просто хочется, чтобы это было на что-то похоже? Гарри чувствовал, как у него в мозгу все ищут и ищут друг друга две ниточки и никак не могут найти… Ощущение не из приятных. Если долго его испытывать, можно и двинуться.
Перебрасывая дубинку из одной руки в другую (Мейсон обнаружил, что это действие, кроме того, что спасает от безделья, помогает размышлять), Гарри вышел из раздевалки. Мысли были сосредоточены на появившейся кошке. Воображение разыгралось не на шутку, а, Мейсон? О, как же Гарри ненавидел этот голос! Больше всего раздражало Гарри даже не то, что голос появлялся в самые неподходящие моменты, и не то, что он любил ехидничать, но то, что голос называл его по фамилии. Как чертик из коробочки, честное слово… «Послушай-ка, Мейсон», «дела плохи, а, Мейсон?». Умеет же собственное сознание испортить настроение. Но голос перебил его:
Эй, Мейсон, ты же не об этом сейчас думаешь. Ты думаешь о кошке, только сам не знаешь, почему… ха, зато я знаю. Ты просто сумасшедший… нет, ну правда, какой нормальный человек станет злиться на голос у себя в голове?
Заткнись…
Ну, что я говорил? Продолжай в том же духе – размышляй о чертовой кошке, разговаривай сам с собой… Я пока буду делать ставки на то, кто первый отправит тебя в придуманную тобой же Клинику Святого Патрика… Помнишь, Мейсон, откуда это?
Конечно, он помнил. Куда я денусь… В Клинике Святого Патрика происходила значительная часть романа «Роза»… Как это ни было странно, но он чувствовал, что ненавистный голос вел его в верном направлении – воспоминания, связанные с кошкой, каким-то образом касались и «Розы»… А может, не «Розы»? Может, еще чего-то? Давай, ты уже близко.
Пока все эти мысли пронеслись в его голове, Гарри успел дойти до следующий двери – она вела в классную комнату. Очевидно, тоже пустую. Зайдя внутрь, для пущей уверенности Мейсон спросил, нет ли кого здесь, но, конечно, ответа не получил.
Упорно отметая попытки собственного мозга доказать Гарри, что это бесполезное занятие, он продолжал вспоминать, когда и где он мог слышать то мяуканье и видеть тот прыжок из шкафчика. Или не из шкафчика… или… это было что-то другое? Возможно, кладовая? Или микроволновка? Или… это, кончено, сумасшествие, но это мог быть и холодильник. Холодильник? Мейсон остановился, пораженный внезапным открытием. Перед мысленным взором беспорядочно мелькали воспоминания. Словно память его была калейдоскопом, и из отдельных отрывков складывала цельную картинку. И вот он уже видел ее перед собой, и не мог поверить. Как наяву видел перед собой страницу из «Лампы и колыбели»:

Милдред уже перерыл весь дом, но фонарика нигде не было. Он не помнил, куда закинул его. А зря. Мы ведь знаем теперь, что это не просто чертов фонарик, который можно купить на каждом углу, не так ли, Джек? Мы с тобой знаем (и не только мы, как оказалось), что это Лампа. Та самая.
Ящики вылетали из столов один за другим, и так же стремительно вылетали вещи из ящиков, постепенно заполняя комнаты дома. У Джека то и дело возникали ассоциации с медленно, но верно поднимающимся уровнем воды. Было бы забавно утопить дом в собственных вещах. А что, если бы Хэлен сейчас жила со мной, ее одежды наверняка хватило бы… Когда столы закончились (Милдред прошелся по ним два раза), Джек решил полазить по шкафам. Как оказалось через полчаса, Лампы не было и там, только вот выброшенного на пол тряпья (никому не нужного, на самом-то деле) становилось все больше и больше. Перед отъездом надо сдать все это в какой-нибудь детский приют.
Милдред, абсолютно обескураженный, стоял посреди гостиной. На потолке, сводя его с ума уже который год, мерцала лампа. Только это не та Лампа, не та Лампа, не та, мать ее, Лампа. В доме практически не осталось мест, куда можно было бы положить маленький такой фонарик с черно-желтой ручкой. Нет, были, конечно, у Милдреда такие экзотические предположения как бачок в туалете или, скажем, системный блок… А что, у меня такое ощущение, что и до них в конце концов дойдет очередь. А пока…
– Эх, ты, балда! – Джек ударил правым кулаком о левую ладонь, вспомнив, что еще не проверил кухню. Со всех ног он побежал туда.
Кухня в доме занимала такое место, куда свет не проникал, хоть ты включи все лампы (лампы, да-да-да, хреновы лампы) в доме, если только не зажечь свет в ней самой. В данный конкретный момент свет был выключен. Джек принялся рукой шарить по стене, выискивая выключатель (у него где-то был календарь, на котором отмечал дни, когда с первого раза попадал хоть по одному выключателю; в среднем был отмечен один день в неделю). С ориентацией в пространстве у Джека всегда было туго, не говоря уже о том, когда приходилось применять свои никудышные навыки в экстремальных ситуациях вроде этой… Через несколько мгновений на кухне наконец-то зажегся свет.
Первым Джек решил проверить холодильник. Ты вообще можешь представить себе, как ты кладешь Лампу в холодильник? Нет? Вот и я не могу… Вообще, образ фонарика в холодильнике был достоин кисти Дали, не меньше, но сейчас Джека это не волновало абсолютно. Он решительно открыл дверцу.
Уже лежа на полу, он понял, что из холодильника на него что-то выпрыгнуло. Сумев отодрать «что-то» от лица, он разглядел в прыгнувшем на него существе Кити.
– Какого черта ты там делала?! – поднимаясь с пола, заорал он на кошку. До него еще пока не дошел тот факт, что приди он чуть позже, Кити задохнулась бы…