Слова эти, когда-то написанные Мейсоном, промчались в его голове со скоростью, близкой к скорости света. Но поражали не они… точнее, не совсем они. Поражал реальный случай, который лег в основу истории с Милдредом и Кити. Только по-настоящему произошло это с Шерил и Линдой. Ты ведь помнишь, ей нужно было достать йогурт, или сок или что-то там еще… но из холодильника точно с таким же мяуканьем выпрыгнула кошка. Ты был рядом, ты помнишь, и не пытайся отрицать… Как она туда попала, они так и не узнали… Мейсон до сих пор помнил, что Шерил еще долго не могла отойти от короткого, но очень сильного испуга. Еще месяц или полтора ей то и дело снились кошмары…
Как ты думаешь, откуда в этих ее снах выпрыгивала Линда. Из холодильника? Из окна? А может, из школьного шкафчика?...
– Это безумие, – громко сказал Гарри. Кому и что ты пытаешься доказать? Себе. Логичность происходящего. Тухлое занятие. – «Тухлое» – это еще мягко сказано, – пробормотал он.
Гарри еще раз оглядел класс: убедиться, что здесь нет ничего, что могло бы его интересовать. Убедившись, пошел к выходу, как вдруг заметил, что есть в классе еще одна дверь, которую он еще не открывал. Располагалась она на той же стене, на которой висела доска. Если Гарри правильно помнил висевший в холле план эвакуации (и свое далекое детство), такие двери вели в соседние классы.
Последним, чем занимались в том самом классе по соседству, была математика – на доске сохранилась запись «132=169 <=> v169=13». Гарри провел указательным пальцем рядом с надписью: даже в полумраке он смог увидеть, что палец оставил след на слое пыли. В голове в который раз возникла мысль о том, как давно пустуют здания в Тихом Холме. Ответ на этот вопрос он мог дать, разве что добавив «плюс-минус полмесяца». Вновь на душе стало как-то очень уж тоскливо.
Так как больше в классе делать было нечего, он по проходу между рядами пустых парт побрел к выходу. Четырьмя пальцами левой руки он машинально проводил по крышкам парт. Следы, которые оставляли пальцы, напоминали ему один ужастик где-то семилетней давности, «Кошмар на улице Вязов». Память услужливо предоставила ему звук, ставший визитной карточкой главного злодея, Фрэдди Крюгера… звук скребущего по стеклу ножа. Мейсон, само собой, от всей души поблагодарил свою память…
Вдруг его левая рука наткнулась на какой-то клочок бумаги. Опустив голову, Гарри увидел, что пальцами задел когда-то бывший сложенным вчетверо, если не ввосьмеро, а сейчас развернутый, лист бумаги. Очевидно, когда-то его использовали как записку. Взяв лист, он поднес его к глазам… освещение, конечно, оставляло желать лучшего, но зрение сейчас волновало Мейсона меньше всего.

Привет, Бобби! Ты чего такой мрачный? Давай переписываться.
Привет, Пайпер. Я не мрачный, меня просто мутит от болтовни этого старого козла. Нет, честное слово, он задолбал.
Меня тоже. А Салли, что, не пришла сегодня?
Как видишь. Одному сидеть ужасно скучно.
Я могу на следующий урок к тебе пересесть.
Слушай, было бы здорово.
Ой, прости, не получится. Рэйчел сказала, что она на меня обидится.
Ну ладно, ничего страшного. Ты, вообще, как поживаешь?
Да ничего. Слушай, может останемся сегодня после алгебры? У тебя время есть?
А зачем?
Сходим в подвал, например.
Какой подвал? Рядом со столовой, что ли? Да ну, фигня, я там сто раз был. Одни трубы.
Да нет, не этот. Че, про другой подвал не слышал?
Не-а. А где он?
Ну знаешь, у нас часы стоят во дворе? Башня?
Ну, конечно, еще бы.
Вот, у нее сзади есть дверь. Там в нее заходишь, спускаешься по лестнице и дальше. Вот там круто!
Да? А что там такое?
А, тебе все покажи да расскажи. Придем, сам увидишь.

Затем часть страницы была пропущена, и записи продолжались, но уже другим, менее твердым (но, судя по всему, принадлежащим более взрослому человеку) почерком.

Это странно. Дверь школы закрыта наглухо, и даже не шатается, когда я бью по ней ногой. Или плечом. Окна словно сделаны из бронированного стекла. Есть такое, его даже пули не берут, куда там моему плечу и даже цветочному горшку. Средняя Школа Тихого Холма заперла меня здесь, я не могу понять, зачем. И почему здесь больше никого нет? Почему?
Прошел день… я не помню, какое сегодня число. Мое имя – Крис Гордон. В столовой еще есть еда, но мне не хватит надолго… черт. Снова этот звук, я не могу терпеть его, он сводит меня с ума. Из башни во дворе все чаще и все громче раздается хихиканье. Чье? Не знаю.
Ночь. Мне не спится. Для моей ситуации это скорее норма, чем отклонение от нее. Я думаю об одеждах Валтиеля. Я давно знал, что я единственный учитель из всей школы, кто носит их. То, что я единственный, кто оказался запертым, может как-то быть связано с этим? С чего бы? С другой стороны, почему бы и нет? Слишком много вопросов.
День. Мне снилась Она. Его Мать. Она недовольна. С таким уже успехом я мог видеть в вещем сне свой смертный приговор. Мне не выжить.
Я видел, как они выходят из башни. К ночи они доберутся до меня. Я так и не стал ближе, Валтиель и его одежды не помогли. Не помогли.
не помогли
не помогли

Запись обрывалась.
Самое время оставить свою записку, Гарри. Самое время проверить, не потерял ли ты способность думать и писать. Достав из ящика учительского стола карандаш, Мейсон, устроившись на учительском месте, принялся за свой дневник.

3.Все прочитанное, увиденное, прочувствованное и надуманное (последнее составляет меньшую часть; время на мысли будет потом) приводит меня в еще большее недоумение. Сейчас я в школе, и надежда, что моя дочь где-то здесь, не покидает меня. Но откуда взялось все, что я видел здесь… я уже не говорю о монстрах. Но картина с двумя повешенными в приемной? А прыжок кошки из школьного шкафчика, так похожий на прыжок Линды из холодильника? Совпадение… Я мог бы поверить, если б несколькими часами раньше не увидел добермана из книги Р.Л.Стайна.
На другой стороне этого же листа записи человека, оказавшегося в похожей ситуации… он погиб, очевидно. Что светит мне? Если смерть, то я готов бороться… Откуда у меня этот пафос в мертвой школе мертвого города, я и сам не знаю…
Моя рация. Помехи. Это плохо. Они близко.

Гарри
ночь 4-5 июля

Действительно, в тишине школьного класса раздались радиопомехи. Наскоро закончив очередной лист дневника, он схватился за дубинку и быстро оглядел класс. Затем прислушался, но, кроме слабых помех, ничего не услышал.
Никогда так больше не делай, понял? Хорош из тебя будет боец, если какой-нибудь маленький карлик застанет тебя врасплох вот так, с карандашом вместо дубинки…
Стараясь держать в поле зрения весь класс перед собой, Гарри убрал карандаш обратно в ящик (спроси его кто-нибудь, зачем он это сделал, Мейсон вряд ли бы нашелся с ответом). Пора бы тебе уходить отсюда. Он направился к двери, ведущей обратно в коридор, и тут понял, что помехи, идущие из рации усиливаются. Гарри остановился. Громкость осталась прежней. Шаг – чуть громче.
Это может означать только одно – он ждет тебя, стоя где-то за дверью. Вполне возможно, что он к тому же не один.
Мейсон пробормотал что-то нечленораздельное и развернулся к двери, что вела в соседний класс. Уже быстрее он пошел к ней. Помехи вроде бы затихали, но, как только он прошел сквозь дверь, снова стали громче. Черт, они еще и с двух сторон. Словно подтверждая его слова, раздался слабый скрип. Даже стоя в другом конце класса, Гарри понял, что у двери, ведущей в коридор, медленно поворачивается ручка.
В темноте он все-таки смог увидеть, что в класс вошли три карлика, абсолютно такие же, как тот, которого он убил в медицинском кабинете… и как те, что он еще раньше видел во снах. Все, конечно же, держали в руках ножики. Биение собственного сердца гулко отдавалось в висках Мейсона… С тремя тебе не справиться. Ты одного-то еле одолел… надо бежать, Гарри.
Аккуратно, надеясь, что в темноте класса его не видно, Гарри скользнул обратно за дверь и вновь оказался в том классе, где он нашел записку. Путь у него был только один – в коридор. Довольно смешно, вдруг прозвучало в его голове. Поначалу он не понял, что это за фраза… Это было похоже на защитную реакцию мозга от навалившихся неприятностей. Ага, довольно-смешно, словно ответом возникла вторая мысль, но прозвучала она не его голосом. Через пару мгновений Гарри понял, чьим.
Голос определенно принадлежал Алисе… Произнесенная фраза была чем-то вроде семейной шутки, как теперь вспомнил Гарри. Такое вот слово, «довольно-смешно», которое подходило вроде бы ко всем ситуациям. Если Алисе нравился какой-нибудь, скажем, фильм (пусть даже очень грустный), она редко когда бы сказала «Фильм снят довольно хорошо», нет, «Довольно-смешной фильм» – вот были бы ее слова. Если Гарри с утра выглядывал на улицу и видел, что на горизонте виднеется темная туча и ветер дует в их сторону, он бы не сказал Алисе «Не нравится мне вон та туча». «Довольно-смешная туча», – и все было бы понятно им обоим. Если бы Мейсон поставил себе задачу истолковать это слово, скорее всего, значение его было бы примерно следующим – «Довольно-смешно – лучше или же хуже, чем нормально, что-то, что более или менее производит впечатление». Но толковать «довольно-смешно» было бы нелогично – фраза, судя по всему, была призвана еще больше сократить то расстояние, которое в любом случае остается, какими близкими ни были люди…
Ситуация, в которой сейчас находился Мейсон, определенно подходила под разряд «довольно-смешной». Да уж, она производит впечатление. За одной дверью трое ребят с ножиками, за другой вообще неизвестно сколько. Если учесть, что один такой довольно-смешной карлик чуть не прокусил мне ботинок и вообще чуть не порезал меня…
Он вздохнул. Приложив ухо к дереву двери, попытался прислушаться, чтобы понять, что происходит за дверью, в соседнем классе, но ничего путного услышать не удалось. Мешали радиопомехи. Нащупав в нагрудном кармане на рации рычажок «Вкл/Выкл», он повернул его. Помехи тут же заглохли, и Мейсон вновь приложил ухо к двери. Какое-то непонятное шуршание, и все… А эти ребята не любят шуметь. Ладно, хватит, давай соображать, что делать будем… Перед тем как начать соображать, Мейсон повернул рычажок на рации обратно. Помехи вернулись. Вроде бы они были уже громче. Или ему просто показалось. В любом случае, времени у тебя в обрез. Довольно-смешно, правда?
– А, черт с вами со всеми, – быстрым шагом (дубинка, конечно, наизготове) Мейсон двинулся к двери в коридор. Как только он вышел, уровень помех из рации зашкалил до предела – то ли трое, то ли четверо (в полумраке было сложно разглядеть) монстров стояли почти вплотную к нему, преграждая путь к двери в соседний коридор. Заметив Гарри, карлики, хихикая, двинулись к нему.
О да, Крис Гордон был сто раз прав – этот смех может свести с ума, пронеслось в голове Мейсона, когда он поворачивался спиной к карликам. Приближающееся «уи-хи-у-у» за спиной заставило его перейти на бег. Отступаешь, Мейсон… начал было чертик из коробочки, но Гарри заставил его заткнуться. Рации и хихиканья за спиной вполне хватало, чтобы повысить пульс.
Следует отметить скорость нервных импульсов, идущих от глаз к мозгу и от того к ногам. Не успело изображение открывающейся метрах в пяти от Мейсона двери и выходящего из нее уже знакомого белесого силуэтика (в последствии к нему присоединились еще двое) попасть на сетчатку глаз, ступни ног уже яростно давили паркет школьного коридора. Само собой, следует также отметить силу трения между тем самым паркетом и подошвами ботинок. В общем, проскользив около метра по полу, отчаянно размахивая руками, чтобы удержать равновесие, Мейсон развернулся на сто восемьдесят градусов (чтобы увидеть перед собой еще четыре силуэтика; эти карлики за какой-то час успели прочно войти в его повседневную жизнь). На мгновение остановился. Понял, что ему закрыт путь к обоим смежным коридорам. Понял, что расстояние до обеих групп монстров не превышает четырех метров. Бешено вращая головой, он начал искать выход из ситуации… и, как ни странно, нашел.
В каких-то двух метрах от Мейсона, на стене, ограждающей внутренний двор школы, была двойная дверь, именно туда и ведущая. Даже не успев мысленно выразить надежду, что дверь открыта, Гарри, разогнавшись, как мог, одной ногой ударил по двери. Судя по звуку, у двери вылетел замок, а Мейсон, не ожидавший, что тот поддастся так легко, не удержался на ногах и на приличной скорости упал на асфальтовую дорожку. По ней он проехал несколько метров, до крови содрав кожу на левом колене и разорвав джинсы.
Теперь нужно их как-то остановить. Как назло, слетел замок… Что-то приставить к двери. Вновь озираясь по сторонам, Гарри начал искать что-то подходящее на эту роль. И вновь долго искать не пришлось – недалеко от него у дорожки стояла зеленоватая (по крайней мере, Мейсону так показалось) скамейка. Поднявшись на ноги, с надеждой, что ножки скамейки не очень сильно врыли в землю, Гарри подбежал к ней и толкнул. Скамейка пошатнулась, словно подгнивший зуб. Гарри отбежал и с разбегу ударил по ней вытянутой ногой – скамейка повалилась; из-под ее ножек полетели комья земли. Тяжело дыша и чувствуя, что сердцу надоело сидеть в грудной клетке, Мейсон поднял скамейку. Медленно набирая скорость, он начал тащить ее по дорожке к двери. Шуршание деревянных ножек по асфальту напомнило Мейсону хрип тяжело больного человека…
И вот двойная дверь уже совсем близко. Сквозь полураспахнутые во двор створки он увидел, что еще чуть-чуть и карлики войдут сюда, благо они не очень спешили. Их хихиканье «уи-хи-у-у». Помехи из нагрудного кармана. Шуршание ножек по асфальту. Дыхание Мейсона. Его равномерные быстрые шаги. И, в конце концов, стук скамейки об дверь. Гарри отбросило назад, но он устоял. До ушей дошел какой-то всхлип и возмущенный писк – видимо, резко закрывшиеся двери отбросили карлика к противоположной стене.
Шатаясь, Гарри сделал несколько шагов и, развернувшись, опустился на скамейку. Он закрыл глаза и, прислонив голову к закрытой теперь двери, выровнял дыхание и пульс. Да уж, воистину довольно-смешно. Открыл глаза и вновь закрыл, чтобы подождать, пока перед ними перестанут появляться зеленые, желтые и красные круги. В конце концов, совсем немного отдохнув, он поднялся, чтобы решить, что делать дальше.
Как выяснилось через мгновение, делать было нечего, так как некуда было идти.
Когда-то напротив Гарри, на другом конце асфальтовой дорожки, наверное, была точно такая же дверь, как та, которую он только что загородил скамейкой. Может быть, здесь любили гулять ученики. Возможно, даже учителя. Только теперь двери не было. Прямо напротив себя Мейсон видел аккуратную кирпичную кладку, которой кто-то предусмотрительно замуровал проход.
Мейсон оказался запертым во внутреннем дворе школы.

Он моргнул в тайной надежде, что кирпичная кладка исчезнет, но этого, понятно, не произошло. Заперт, заперт, заперт… Назад не пойдешь, а вперед – некуда. Окна? Ха, судя по записям Криса Гордона (Гарри запомнил их почти дословно; все-таки, товарищи по несчастью, как-никак), разбить окна не представлялось возможным.
– Так, очень интересно, – относительно спокойно сказал Мейсон. Ноги его уже инстинктивно начали привычное для подобной ситуации движение… Дело в том, что часто (точнее, почти всегда; еще точнее – это было его работой) Гарри приходилось ставить себя на место героев своих книг. А героям книг свойственно оказываться в затруднительных ситуациях… Так вот, когда возникала необходимость вытащить героя из такой ситуации, Гарри начинал ходить взад-вперед и думать, как бы это проделать. Не то чтобы очень оригинально, зато эффективно. Здесь, кстати, в Средней школе Тихого Холма, действие это совместилось еще и с перебрасыванием дубинки из руки в руку.
Память (или интуиция) подсказывала Гарри, что записи Криса Гордона он вспомнил не зря. Он попытался как можно точнее воспроизвести их, но ничего, что могло бы помочь, не вспомнил. Что-то про запертую дверь. Затем про окна. Потом про бессонницу. Что-то про какие-то одежды… то ли Валета, то ли Виателя, то ли Валтиеля. Про Его Мать. Еще было что-то про хихиканье. «Уи-хи-у-у-у», да? Точно, оно. Хихиканье.
Мейсон остановился. Еще раз попытался дословно вспомнить тот абзац. Из башни во дворе все чаще и все громче раздается хихиканье. Да. Именно так и было написано. Потом Гордон еще написал, что из башни выходят карлики. А ведь до записей учителя была еще и переписка учеников. Бобби, так звали мальчика? Да, вроде было написано, что Бобби. Тот (а скорее всего, та) с кем переписывался Бобби, писал про дверь в башне.
Часовая башня во дворе действительно была. Словно прочитав мысли Мейсона, она, именно в тот момент, когда Гарри про нее вспомнил, отбила полночь. Глухими такими ударами, которые напомнили Гарри о стенных часах, стоявших у него в столовой. Гарри вздрогнул и оглянулся на звук (для этого пришлось повернуть голову направо): циферблат часов, находившийся на уровне примерно второго этажа, освещала луна; обе темные литые узорчатые стрелки стояли на цифре 12.
Гарри побрел к башне, раздумывая над тем, как из этого небольшого здания могло вылезти как минимум восемь этих монстров. Ах, ну да, эта девочка в записке говорит, что там вроде как есть подвал… черт, куда меня опять тянет? А ведь больше некуда, Мейсон, справедливо заметил чертик из коробочки. Гарри уже надоело с ним тягаться.
Двойная дверь с другой стороны башни оказалась заперта. Помнится, Сибил говорила про то, что невозможно в этом городе найти легкое решение. Убеждался в этом Мейсон на каждом шагу. Доказывая справедливость слов Сибил, раздался глухой удар в загороженную скамейкой дверь. Карлики пытались взять ее на таран, судя по всему. Сил у них было маловато, так что скамейка почти не двинулась… Почти. Если ты проторчишь здесь еще минут десять, встречи с нашими маленькими беленькими друзьями не миновать.
Гарри попробовал толкнуть дверь, но та даже не думала шататься. Тогда он начал ощупывать ее в поисках замочной скважины (за башней, в ее тени было совсем уж темно и ничего не видно), и пальцы его набрели на некий кодовый замок. Отверстие с пятью вращающимися цилиндрами, чуть больше тех, что обычно бывают на дипломатах. Гарри полез в нагрудный карман за зажигалкой (сам он не курил, но зажигалка, причем одноразовая, почему-то всегда была с ним; что-то вроде талисмана, хотя сам Мейсон в жизни бы этого не признал). В ее тусклом свете он разглядел, что на всех цилиндрах была выгравирована буква Е. Интереса ради он покрутил первый из них и сразу за Е наткнулся на какой-то совсем непонятный знак. Выглядел он вот как:

Мейсон прокрутил цилиндр дальше, и оказалось, что, кроме этого знака и Е, существовало еще три, вот таких:

Замок и знаки походили на очередную загадку, вроде того акростиха, что кровью был написан на стене переулка. Должно же где-то быть условие этой загадки, думал Мейсон, водя зажигалкой вверх-вниз по двери. Рация просто надрывалось, но тратить время на ее выключение было роскошью. Ничего похожего на условие он не обнаружил, пока пламя зажигалки не скользнуло чуть вправо.

Камень за камнем, так получается дом.
Этот процесс всем известен, это не ново.
Буква за буквой, так получается слово,
Ты отгадаешь – мы вместе с тобою войдем.

Так было ножом или еще чем-то острым выцарапано на камне справа от двери. Интересно, интересно. Кто здесь оставляет все эти стихи? Кто бы это ни был, загадка определенно была не из легких. Ага, здесь нет Сибил, которая может встать и спиной закрыть все, кроме первых букв каждой строчки… Этот вариант, кстати, Мейсон проверил машинально: получилось слово «кэбт», и это мало чем могло помочь.
Гарри продолжал водить зажигалкой туда-сюда в надежде наткнуться на какую-нибудь еще подсказку. Мозг его в это время старался понять, зачем описывать в стихах всем известные факты. Камень за камнем, буква за буквой… интересно, при чем здесь слова? И дом? Вопрос со словами разрешился буквально через секунду: слева от двери на том же уровне, что и стих, была написана строчка из слов… Они не то чтобы облегчили задачу с замком, скорее даже наоборот. Строчка выглядела следующим образом:

Офаэль, файл, хаджит, собра, бетор

Класс. Мейсон еще раз вгляделся в строчку, думая, что в темноте он просто неправильно прочитал слова или у него устали глаза, но нет – именно это и было выцарапано на камне, тем же инструментом и тем же почерком.
Раздался удар в дверь. Скамейка все еще стояла прочно.
– Так, – тщетно Гарри пытался привести свои мысли в порядок. Он вернул зажигалку к кодовому замку и еще раз осмотрел знаки. Можно было заметить, что в каждом из них встречался элемент, похожий на Е. Но это все, что их объединяло… В свое время Бобби Байер, стоя рядом с этой дверью в ожидании Пайпер, справедливо отметил, что знаки не тянули не то что на буквы, но даже на китайские иероглифы.
Он выставил пять знаков на цилиндрах, чтобы иметь возможность видеть их все (в это время в далеком-далеком уголке сознания мелькнула слабая такая надежда, что именно это сочетание знаков окажется правильным; этого, к сожалению, не произошло, так что надежда жила недолго). Гарри понимал, что по какому-то принципу здесь зашифрованы пять различных слов.
Удар. Скамейка уже чуть двинулась.
Думай-думай-думай… В голове вертелось какое-то слово, подозрительно похожее на акростих. Да, что-то такое, что используют во всяких телеиграх… Черт, здесь нет Шерил, она ни одной не пропускает… Как же его, это слово? Акро… Ана… Акрограм… Анаграмма, вот! Эта, как ее, перестановка букв.
Язычок пламени метнулся влево, осветив строчку. С бешеной скоростью в голове Гарри начали прокручиваться различные варианты слов, которые можно было получить из пяти написанных. Однако где-то через полминуты, когда карлики успели сдвинуть скамейку еще на немного, он понял, что ничего путного он не получит (кроме слова «джихат» из слова «хаджит», и то «джихад» пишется с буквой «д» на конце).
С разочарованием Гарри понял, что анаграмма отменяется. Хотя все равно ты не знал, как связать ее с этими знаками. Он вновь вернулся к замку.
Так, камень за камнем. Буква за буквой. Слово. Дом. Рука автоматически потянулась к рации и все-таки выключила ее, потому что помехи мешали думать. Гарри представил перед собой картинку – строители укладывают стенку из кирпичей. Один кирпич. Второй. Потом в голове возникла ассоциация с составлением слова – вот одна буква, затем вторая. И так перед мысленным взором Мейсона одновременно выстраивалась стенка из кирпичей и слово из букв. Как и было написано.
Этот был еще один из приемов, который использовал Гарри в своей профессии (как оказалось, они помогли ему и в Тихом Холме). Он просто погружался в написанное, достигая того состояния, пока вымышленный мир уже практически не был отличим от реального. В тот момент сложность заключалась в том, что написано было всего-то четверостишие, погрузиться в него было не так-то легко.
Строители в голове Мейсона уже почти целую стену построили. Карлики же твердо вознамерились добраться до Гарри – они, видимо, мстили за убитого товарища. А, может, они по натуре своей были жестокими, в конце концов, Гарри это не очень волновало.
Разгадка не приходила. Как еще строят стены? Один камень на другой, может, вот что имелось в виду. Гарри как можно четче представил себе этого проклятого строителя. Вплоть до молнии на синей униформе, до капель пота на сильных бицепсах. Вот берет с земли камень (теперь он строил стену не из кирпичей, а из глыб побольше), с большим усилием поднимает, обхватив двумя руками (в это время с той же скоростью выстраивается слово «офаэль»; L внизу, на нее выстраиваются все остальные буквы). Поставил. Вытер пот со лба. Потянулся за следующим камнем. Еле-еле поднял, втащил наверх (в слове наверх поднималась буква A), установил… Но вот камень падает. Гарри даже удивился, что в мыслях происходит совершенно не то, что нужно ему. Хотя иногда так бывает. Иногда, как сейчас, например, это даже к лучшему.
Итак, камень падает. Увлекает за собой другой, и оба они теперь лежат на земле, за тем, на который их ставили. Точно так же в слове за букву L падают E и A. И картинка, которую они составляют…
Не может быть! Картинка эта подозрительно похожа на одну из тех, что нарисована на цилиндрах кодового замка. Неужели… Стой-ка. Гарри моментально поставил за L,E и A оставшиеся буквы, F и O, словно написал их на одном и том же месте. Насколько мог судить Мейсон, получившееся было точной копией рисунка с замка.
– Так, допустим, – от радости Гарри срывался на крик. – Возьмем, скажем… Возьмем файл.
Решение было вполне логичным – «файл» из всего набора было единственным родным словом. Долго представлять не пришлось – F, I, L и E, написанные на одном и том же месте («буква за буквой», как гласило четверостишие), правда, I чуть сдвинута влево, давали просто букву E.